Власть оружия - Виктор Ночкин

Водитель самохода-бочонка остановился и выглянул из кабины, в руке его ярко блестел ствол порохового самострела. Усмотрел в сендере Мажугу, махнул рукой и заглушил двигатель. Сендер затормозил у края поля, Мажуга вылез на обочину. Водитель бочонка, небрежно помахивая оружием, шел к нему. Загорелый бородатый мужик в широкополой шляпе.

— Здорово, хозяин! Тусклого солнца!

— И тебе, Макар, тусклого солнца!

— Я думал, ты из города нескоро возвернешься. Э, да ты везешь с собой кого?

Мажуга оглянулся на свой сендер — Йолины глаза блестели в тени, она внимательно прислушивалась к разговору.

— Это по делу, — объяснил Ржавый, — как у нас?

— Порядок, как обычно, хозяин. С утра кто-то пожаловал, да я не разглядел, кто именно, уже в поле отправлялся. Прикатил на сендере. Думаю, от Асташки.

— Ладно, Макар. А ты чего один? Я ж велел, пока банда в округе орудует, чтобы по одному не ездили.

— Говорят, банду прогнали. Да у меня вот что для бродяг есть, — водитель показал самострел. — Бояться мне, что ли?

— Иногда бояться полезней. Слышь, Макар, с завтрашнего одному не ездить. Это новое правило.

— Ну ладно, мне ж веселей, если с напарником, — согласился бородатый.

— Не ладно, а новое правило. И возвращайся засветло, всем спокойней будет.

— Он тебя хозяином назвал, — заговорила Йоля, когда сендер покатил дальше, а Макар побрел через поле к своей бочке. — Это чего?

— Известно, чего. Ферма моя, он при ней кормится. Работник мой.

— Эй, слышь, я на тебя работать не буду. Если ты чего-то такое себе умыслил, лучше сразу забудь, — к девчонке постепенно возвращалось прежнее нахальство. — Я батрачить не стану.

Мажуга вздохнул.

— Чего дышишь?

— А я еще не решил, пущу ли тебя на ферму жить. Ежели ты работать не хочешь, то и жизнь твоя зряшная, мне такие не нужны. Человеку трудиться полагается — это правило.

— Правило? И тому дядьке ты тоже о правилах чегось толковал. У тебя что, вся жизнь по правилам? На каждый плевок правило задумано?

— Я живу по правилам, — признал Мажуга. — И тебе советую.

— Не, не дождешься. Я, наоборот, всю жизнь не по правилам делаю. Так веселей. Слушай, дядька Мажуга, а ты вообще зачем меня на ферму-то везешь? Ну, если я работать не буду? А я ж не буду!

— А что, отпустить тебя? Да ты пропадешь в Пустоши.

— Давай проверим.

— Нет, Йоля, ты пока при мне останешься. Когда с карательной колонной оружейников отправлюсь, я тебя с собой возьму.

— На кой?

— Ты Сержа видела, Графа то есть этого, бабу его, охранников. Мне свидетель понадобится. Может, кого в лицо признаешь.

— Харьковчане их тоже видели!

— Каратели? Вряд ли. И потом, я не хочу на цеховых полагаться. Вон, гляди, на пригорке забор, видишь? То моя ферма. И там все по правилам. Для тебя я новые правила придумаю, готовься.

Теперь пришел черед Йоли тяжело вздыхать.

Ферма Мажуги расположилась на пологом холме и представляла собой комплекс строений, обнесенный забором. По углам торчали вышки, над каждой вертелся ветряк. Позади ограды виднелись двускатные кровли, над всем этим — башня, тоже с ветряком. По мере того, как сендер приближался к холму, сооружение росло и росло — так казалось Йоле. Издали казалось, что хозяйство Игнаша маленькое, словно игрушечное, но когда сендер, ревя мотором, стал взбираться на холм, оказалось, что забор — в два человеческих роста, а здания за ним — и того больше.

— Богато живешь, дядька. Небось, деньжищ ушло, пока обустроился… — протянула Йоля.

— Деньжищ? Нет, кочерга, труда много ушло, тяжелого труда.

Ворота распахнулись, Мажуга въехал во двор. Гостья успела заметить, что на вышке поблескивает ствол ружья — ферма охранялась, караульные следили за округой. Когда Игнаш заглушил мотор, к сендеру сошлись люди, больше десятка. Йоля сперва разглядывала постройки внутри ограды — мастерские, барак, птичник и, наконец, трехэтажный жилой дом, над которым высилась башня с ветряком. Под стенами припаркованы грузовики, один — большущий, с открытым кузовом, другой поменьше. Да и сами стены тоже примечательные — изнутри к ним пристроены бревенчатые сараи, так что по крышам можно ходить и оружие там складывать, если придется отбивать атаку. Все выглядело прочным, добротным и очень ухоженным. Часть двора отделена оградой, не такой, конечно, мощной, как наружная, а похлипче.

Потом Йоля стала разглядывать встречающих. Вперед выступила дородная баба в вышитом жакете и белом платке, накинутом на плечи. Она показалась Йоле монументальной и прочной, как башня, венчающая дом. Юбка женщины была длинная, почти до земли, расходилась, наподобие колокола, от этого тетка выглядела еще основательней и непоколебимей. Она первой поздоровалась:

— С добрым прибытием, Игнаш.

Голос ее был низкий, гулкий, вполне соответствующий солидному облику. Йоля подумала, что тетка некрасивая и слишком уж мощная, а Мажуга — мужик ловкий, тертый, золото гребет под себя. Такой мог бы бабу поприятней на вид в дом привести. Вслед за хозяйкой хором поздоровались остальные:

— С прибытием, хозяин! Тусклого солнца!

Хозяйкой Йоля мысленно обозвала тетку, поскольку та единственная из всех не величала Мажугу «хозяином». К тому же она одна была в чистое и красивое наряжена, остальные одеты попроще, да и перепачканы — кто в мазуте и машинном масле, кто в желтой пыли. Работники — сразу видать.

— И вам добра, — откликнулся Ржавый. — Ористида, принимай гостью. Ей бы помыться сперва, да одеться в чистое. Остальное после.

Потом оглянулся:

— Йоля, вылазь. Ступай с Ористидой.

— Цепь-то сними, — буркнула девчонка, выбираясь из сендера. Вверх глядеть она по-прежнему избегала.

— Походи пока так, — отрезал Мажуга, — Ористида, как у нас дела? Что хозяйство? Что Луша? Макар сказал, гость у нас?

— Хозяйство в добром виде, — монументальная Ористида чуть склонила голову. — Гость был, а как же. Покрутился, да и восвояси съехал. Сказал, еще наведается. От Астаха человек, с тобой говорить желал.

— Поговорим, чего ж. С Асташкой харьковские помогут… да, инструмент я привез, разгрузить его.

Работники помалкивали, разглядывая Йолю. Один что-то тихо сказал на ухо другому, Йоля разобрала: «Грязная…». Она окинула местных хмурым взглядом и решила, что выглядят селюки не чище ее, просто у нее грязь харьковская, черная, а на этих пыль. А так — ничего особенного.

Тут из-за спины Ористиды высунулась девочка. Вид ее сразу показался Йоле странным. Вроде, все обычное такое, ну, разве что чистая очень, непривычно малость… но что-то в ней было странное, даже сразу не сообразить, что именно. Так, вроде, человек себе обычный… но и не вполне обычный. Глаза светлые и будто пустые, лицо ненормально гладкое, как будто облизанное — и слишком чистое. Волосы туго зачесаны назад и в толстенную косу заплетены — вот волосы-то как раз обычные, разве что слишком чистые. И платье светлое, слишком чистое. Что-то с ней не так, но… но… Йоля молча наблюдала, как чистая девочка подошла к Мажуге, обняла, прижалась к груди. Ржавый погладил по голове:

— Как ты, Луша?

— Скучала.

Разговаривала Луша тоже не как другие — тянула слова, будто бы старательно каждую буковку выговаривает.

— Что делала без меня?

— Вышивала.

— Ну идем, покажешь, рукоделье свое.

— А это кто?

Чистая Луша медленно подняла руку и указала чистым пальчиком на Йолю.

— Это Йоля, она у нас поживет немного. Нам скоро с ней по делу уезжать, Йоля мне помогать станет.

Луша неспешной походкой подплыла к гостье — шагала она так же медленно, как и разговаривала. Росту они с гостьей оказались одного, Йоля глянула в пустые светлые глаза, хотела разозлиться, но почему-то не получилось. Взгляд Луши был не сердитый. Неожиданно резко Луша присела и взялась за цепь, тянущуюся от йолиной ноги. Перебрала блестящие звенья и протянула:

— Красивая-а-а.

— Идем, Луша, — позвал Мажуга, — покажешь, что вышила. А ты, Йоля, ступай с Ористидой. Постарайся озорство не устраивать, ничего без спросу не бери, это для тебя первое правило. Запоминай.

Тут же все зашевелились, работники пошли по своим делам, церемония встречи хозяина на этом завершилась. Миг — и Йоля осталась посреди двора наедине с Ористидой. Только двое батраков стали сендер разгружать, но они не в счет — делом заняты. Йоля исподлобья уставилась на тетку. Та махнула полной рукой:

— Ступай за мною, мыть тебя будем. Ишь, изгваздалась как, будто трубу дымоходную чистила.

Йоля подобрала свою цепь и пошла за теткой, а та не шагала, плыла важно, задрав нос. Коса ее, толщиной едва не с йолину ногу, болталась по круглой спине вправо и влево. Захотелось подскочить и дернуть за косу, но Йоля сдержалась. Сперва осмотреться нужно, разобраться, как здесь что устроено да как отсюда рвануть можно ловчее, а потом уже приниматься за развлечения. Вслед за Ористидой вошла в дом, после жаркого залитого солнцем двора враз пахнуло прохладой, а, когда дверь за спиной захлопнулась, стало темно. Йоля остановилась, привыкая к полумраку, тетка окликнула: