Ворон и голубка - Мэри Грин

Он уже повернулся к выходу, но, казалось, вспомнив что-то, полез в карман и вынул сложенный пергамент.

— Последняя воля и завещание Феликса. Он просил, чтобы в случае кончины его тело отправили в Америку и похоронили рядом с родителями. Я сделаю необходимые распоряжения.

— Но так не принято, — запротестовал Мерлин. — Графов Рейвн обычно хоронят в семейном склепе. Сквайр пожал плечами.

— Феликс считал себя больше американцем, чем англичанином, больше мне ничего неизвестно. Он помахал завещанием:

— Можете прочесть сами, но Феликс потребовал, чтобы вместо гроба в склепе прибили табличку с его именем и датами рождения и смерти.

— Что ж, нельзя отказать мертвому в последнем желании, — пробормотал Мерлин. — Я закажу заупокойную службу.

— Именно так хотел Феликс, что-нибудь спокойное, исполненное достоинства.

Сквайр положил бумагу на стол Мерлина:

— Остальное, чем он владел, завещано родственникам в Америке. Конечно, Феликс не был богат, но все должно быть послано за океан.

Поклонившись Синаре, он вновь пересек комнату, Брембл, очевидно стоявший за дверью, придержал створку, а Мерлин проводил сквайра Генри. Синара, желая собраться с мыслями, вышла на террасу, окружавшую заднюю часть дома. Утро выдалось ясное, солнечное, тишину нарушали лишь резкие крики ласточек, рассекавших воздух.

Несмотря на яркое солнце, ледяной холод охватил Синару. Дрожа, она бессильно опустилась на низкую каменную балюстраду. Лениво махая крыльями, пролетела бабочка, теплый аромат росших на бордюрах роз наполнял воздух. Сзади раздались поспешные шаги Мерлина, но девушка не повернула головы.

— Почему ты солгала? — нерешительно спросил он и, когда Синара не сразу ответила, настойчиво продолжил:

— Ну? Разве ты не была бы рада избавиться от меня?

Синара судорожно вздохнула:

— Я должна выполнять свой супружеский долг.

Только сейчас она подняла глаза и, встретившись с его напряженным взглядом, ощутила, как внутри все ослабело, словно присутствие мужа было слишком тягостным. Мерлин медленно направился к ней.

— Ты лгала, чтобы защитить свое новое имя. — Хрипло пробормотал он. — Имя Сеймуров?

— Разве не достаточно, — кивнула Синара, — что тебя обвиняют в убийстве отца? В такое время даже тень скандала не должна коснуться Сеймуров. Кроме того, находясь под арестом, ты не сможешь доказать свою невиновность. Я знаю, не ты стрелял в Феликса, но никто не поверит этому, пока ты под подозрением.

Девушка смахнула слезу. Только сегодня она поняла, чем рискует, связав свою жизнь с возможным убийцей.

Она поднялась и отступила на несколько шагов. Мерлин последовал за ней.

— Осудят меня или нет, ты никогда ни в чем не будешь нуждаться, — тихо сказал он, стоя так близко, что Синара ощущала его частое дыхание.

— Я велел составить документы, по которым ты будешь иметь постоянный доход, независимо от того, что случится со мной.

Синара развернулась; с языка уже были готовы слететь гневные слова, но, взглянув в напряженное лицо мужа, она нашла в себе силы промолчать. В ушах эхом отдавались роковые вопросы: ТЫ ВИНОВЕН? ТЫ УБИЛ ОТЦА?

Но вместо этого она пробормотала:

— Должно быть, тебе очень тяжело… Мерлин нервно запустил пальцы в волосы. Между бровями собрались усталые морщинки.

— Все скоро кончится. Я пытаюсь найти возможную разгадку гибели отца, но пока не хочу утомлять тебя деталями, — вздохнул он, быстро посмотрел на нее. Залитая светом Синара казалась еще прелестнее, чем вчера. Воспоминание о ее мягких губах заставило Мерлина задрожать от прилива чувств столь сильных, что он едва смог сдержаться. Как ему хотелось заставить ее улыбнуться! Почему-то теперь это казалось гораздо важнее смерти Феликса. Сейчас имеет значение лишь она — ее мысли, беды и радости. Что сказать Синаре? Он не сумеет вызвать ее смех; она всегда будет взирать на него с отвращением и подозрением, однако пока на ее лице лишь тревога и беспокойство.

— Все изменилось с прошлой ночи, — сказал Мерлин.

— Теперь я граф Рейвн, хотя никогда не желал титула. Это означает, что нам придется переехать в Блек Рейвн, как только все устроится.

Мерлин изучал ее бледное лицо, отмечая упрямо выдвинутый подбородок, гордую осанку, на какое-то мгновение забыв о тонких чертах, сверкающих золотистых локонах, видя лишь силу и решимость. Он женился на женщине с твердым характером. Если бы только она сумела стать его другом, тогда, возможно…

— Я готова выполнять обязанности хозяйки Блек Рейвна, — объявила Синара.

«Обязанности, — подумал он. — Только это она и может предложить».

— Я благодарен тебе за поддержку больше, чем способен выразить. Нужно пойти распорядиться насчет похорон Феликса.

Как он хотел коснуться ее, ощутить тепло руки, придающее силы, но не мог шевельнуться.

— Да.

Мерлин наконец решился заговорить о том, что терзало его.

— Еще вот что: я положил ключ от двери между нашими спальнями на твой стол. Прошлой ночью мне показалось, будто ты встревожена, что я… э… могу предъявить свои права, поэтому и закрыл дверь со своей стороны.

Я УМИРАЛ ОТ ЖЕЛАНИЯ СЖАТЬ ТЕБЯ В ОБЪЯТИЯХ.

— С этого дня сама решишь, запирать дверь или… нет.

— Я никогда не намеревалась добровольно предлагать тебе свое тело. Никогда.

Подбородок Синары поднялся еще чуть выше; странное напряжение возникло между ними, столь ощутимое, что казалось почти удушливым.

«Какие мысли скрываются за этими темными глазами?» — спрашивала она себя.

— Выбор за тобой.

Он резко повернулся и устремился к дому. Синара молча смотрела ему вслед. Между ними образовался барьер, который, возможно, никогда не будет преодолен.

Глава 5

— Неужели эти ужасные новости о Феликсе — правда? — потребовала ответа Эстелла, как только Си-нара вошла в столовую.

Миссис Хоторн, тяжело вздыхая, ходила по комнате.

— Он действительно был смертельно ранен в роще за домом?

— Так говорят слуги. Понятия не имею, что он там делал, — пробормотала дочь, отводя глаза, чтобы Эстелла не распознала лжи.

— Должно быть, какой-то браконьер принял его за оленя и подстрелил.

Остановившись перед дочерью, мать сжала сильные, но изящные ее руки в своих, слабых и морщинистых.

— Тебе так много пришлось перенести; гибель Феликса сильно тебя расстроила?

— Прекрати этот фарс, мама! Я никогда не желала ему смерти, но и не собираюсь притворяться, что любила Феликса.

— Придется некоторое время носить траур. Нехорошо осквернять память усопшего, хотя он был неприятным и ненадежным человеком.

Синара сухо усмехнулась: