Второе послание Петра и Послание Иуды - Дик Лукас

3. Чтобы вы приводили это на память (1:15)

Пока он был еще с ними, он, разумеется, мог продолжать эту работу лично и посредством писем. Угроза смерти, однако, заставила его предусмотреть то, что случится после его «отшествия», и убедить христиан всегда помнить его наставления.

Он заверяет их, дает «торжественное обещание»[74], что будет стараться, чтобы они сохранили это в памяти. Петр уже ранее использовал подобные обороты, побуждая христиан «приложить к сему все старание», призывая их «более и более стараться» (1:5, 10). Каковы же результаты этих стараний?

Есть несколько вариантов. Блум считает, что Петр имеет в виду продолжающееся влияние его служения и что он не ссылается на «какие–то конкретные тексты»[75], однако представляется маловероятным, что Петр пишет с энтузиазмом о том, в чем он лично не участвовал (см. оборот в 3:2 — «апостолами вашими»). Если Петр ссылается не на письменные свидетельства, то вполне возможно, что эти документы либо были утеряны, либо вообще никогда не существовали; но опять–таки это маловероятно, поскольку Петр придает им важное значение. Он ясно выражает свое намерение написать наставления и рекомендации, которые его читатели не должны пропустить, когда они прибудут к ним. Некоторые комментаторы указывают, что более поздние апокрифические послания и Деяния Петра могли быть написаны ради того, чтобы заполнить этот предполагаемый пробел.

Существуют еще две, часто высказываемые и более вероятные версии, при этом обе они довольно сложны. Одна из них состоит в том, что Петр здесь ссылается на само послание. Согласно другой, которая опирается на предания, воспоминания Петра об Иисусе были записаны в Евангелии от Марка. Большинство современных комментаторов предпочитает первую возможность, хотя это и создает трудности перевода будущим временем [76]. Позднее Бокхэм взял это на вооружение в своих доводах о том, что Второе послание Петра написано в жанре «завещания», после смерти выдающейся личности и в его честь[77].

Некоторые современные писатели (например, Грин, Хилльер и Тиде), наряду с более ранними авторами, принимают вторую версию и полагают, что это слово указывает на объект вне послания, на другой документ, который, действительно, был написан. «Разумеется, ни один документ не может исполнить апостольское обетование так хорошо, как Евангелие, и если имеется в виду Евангелие, то лучше всего в этом отношении подходит Евангелие от Марка»[78]. Связи между Петром и Евангелием от Марка всегда производили впечатление, а ныне существует ряд интереснейших, если они подлинные, археологических свидетельств [79], которые могут подтвердить эти связи. Но даже эти самые горячие сторонники такой идеи признают, что это не более чем предположение.

В каждой из этих версий есть проблемы, но если мы оставим в стороне то, что заботит исследователей, то увидим, что это не имеет большого значения в свете той опасности, которая угрожала церквам и которую Петр ясно видел. Когда бы и что бы он ни написал, его анализ ситуации всегда точен. Он беспокоится о том, что после ухода из жизни первого поколения христиан их потомки не смогут высоко нести свет христианского учения. Теперь Петр начинает фокусировать свое внимание на других вещах. Помимо общехристианских истин (см. ст. 8, 9,10 и 12, где в греческом тексте употреблено одно и то же слово в каждом случае: «это», «сие») он привлекает их внимание к более конкретным вопросам[80].

4. Опасность отсутствия духовного размышления

Образ Петра далек от образа желчного старика, который отвергает всякую возможность того, что грядущее поколение христианских руководителей будет обладать хорошими способностями и энергией, и стремится всячески отрицать это. Его план для последующих поколений христиан записан в 3:18: «Возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа»; он опасается, что этот рост будет приостановлен. Реальность его опасений становится понятной, если мы сделаем экскурс в церковную историю — как Церкви в целом, так и отдельных общин. Каждое поколение христиан пыталось подражать предыдущим, реагируя на ошибки и заблуждения, которые они могут осознать в данный момент, и примиряясь с теми, в которых они разобраться не могут. Это неизбежный путь, который ведет к колебаниям в среде церковного руководства и который всегда определяется слабостью их предшественников. Петр призывает нас обратиться к исходной модели Церкви. Хотя история Церкви насчитывает уже две тысячи лет, создается впечатление, что все христиане постапостольской эпохи — это христиане второго поколения. Мы не обладаем непосредственными знаниями и опытом христиан первого поколения (вот почему Петр стремится передать нам свой опыт), но никогда мы не бываем так удалены от них во времени, чтобы нам требовались какие–то другие учителя и толкователи. Мартин Ллойд–Джонс сказал, что «Церковь призвана проповедовать истину, а не выдвигать новые интересные идеи, она должна продолжать напоминать нам о конкретных основополагающих и вечных истинах»[81]. Опасения Петра, которые он высказывает своим читателям, предназначены в равной мере и нам. Мы тоже живем вне времени апостолов; мы тоже можем полагаться лишь на их записанное учение. Будем ли мы действовать так, чтобы помнить сказанное ими, или будем слушать какой–то другой голос?

2 Пет. 1:16–21 5. Свидетели

«Возможно, в один прекрасный день холодный яркий свет науки и разума просияет через оконные стекла собора, и мы выйдем в поля на поиски собственного Бога. Великие законы природы будут раскрыты, наша грядущая судьба и наше прошлое станут ясными и понятными. Тогда мы сможем обходиться без религиозных игрушек, тешивших нас на пути исторического развития человечества. А до тех пор всякий, кто лишает нас наших иллюзий — наших приятных, обнадеживающих иллюзий, — становится для нас нечестивцем, которому (я цитирую Платона) „должно быть отказано в хоре"»[82].

Так писал молодой Уинстон Черчилль, и многие другие могли бы разделить его мысли. Христианство, говорят они, это приятное, но иллюзорное орудие власти над обществом. Черчилль, по–видимому, хотел дождаться того времени, когда христианство отомрет за ненадобностью; но были и есть другие люди, которые изо всех сил стремятся убить эту иллюзию, прежде чем она нанесет еще больший ущерб.

В этом нет ничего нового. Лжеучителя, которым противостоит Петр, заявляют, что его послание ограничивает и подавляет человека. Вместо этого они предлагают «удовольствие» и «свободу» (2:13,19), не затрагивая его узкую доктрину (2:3). Петр вынужден защищать подлинность учения, которое он проповедует, выступая против весьма привлекательного для людей учения новых учителей и опираясь на высказывания двух свидетелей. Он говорит об апостолах Нового Завета (ст. 16—18) и о ветхозаветных пророках (ст. 19–21) как о непосредственных очевидцах, которые могут сами засвидетельствовать то, что они видели и слышали.

1. Свидетельство апостолов (1:16–18)

16 Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но бывши очевидцами Его величия. 17 Ибо Он принял от Бога Отца честь и славу, когда от велелепной славы принесся к Нему такой глас: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». 18 И этот глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с Ним на святой горе.

Петр и его собратья апостолы обвинялись в том, что они выводят свое учение из хитросплетенных басен [83]. В греческом тексте подчеркивается человеческое стремление создавать разного рода утешительные религиозные мифы и легенды[84]. Такой «искусно сфабрикованной»[85] чепухе, как считали лжеучителя, вряд ли могут поверить нормальные люди, а потому необходимо отказаться от таких мифов и заменить их другим учением. В частности, они обвиняли Петра в том, что он придумал доктрину о Втором пришествии Христа. Петр провозглашал «силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа»[86], и это его учение согласовывалось с Благой вестью, которую он проповедовал [87].

Хотя Петр защищает свою позицию, опираясь на собственные воспоминания о земной жизни Иисуса, эти люди не отрицают существования Иисуса. Проблема лежит глубже — в понимании, почему Он существовал.

Ветхий Завет содержит пророчества о дне «пришествия» Бога, когда Он явит Себя во всей славе, будет судить и спасет Свой народ (Пс. 49:3; 57; 58; Зах. 14:5; Мал. 3:1; 4:6). Есть также и пророчества, относящиеся к Мессии: «Благословен грядущий во имя Господне» (Пс. 117:26). Иисус был близок к тому, что было обещано, и ученики Иоанна Крестителя задали Ему вопрос: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Лк. 7:19). Иисус охотно подтверждал, что Он посланец Бога в этот мир, и решительно отвергал выполнение ветхозаветного обетования о суде над людьми. Он целиком и полностью относил суд к грядущему событию, в центре которого Он будет находиться. Герхард Фос пишет, что «трудно себе вообразить более радикальный и более важный перевод ветхозаветной концепции и ее воплощения в свете новозаветного мышления»[88]. Христиане научились ожидать Второго пришествия Христа как Господа во славе, Который спасает и судит. Это второе пришествие часто называют парусией (parousia); это греческое слово описывало торжественный выход вельможи или царя. Оно стало для христиан техническим термином [89]. Лжеучителя поэтому явно насмехаются над этой доктриной, спрашивая: «Где обетование пришествия Его?» (3:4). Они как бы говорят: «Петр и другие апостолы обманули вас, заставляя вас верить во всякие бредни; вместо того чтобы верить всяким выдумкам, живите полноценной жизнью, наслаждайтесь христианской свободой». О подобных людях, утверждавших, «что воскресение уже было» (2 Тим. 2:18) и что в Благой вести нет элемента этого грядущего события, писал и Павел, сравнивая их учение с неизлечимой болезнью; Петр называет его губительным: «навлекут сами на себя скорую погибель» (2:1).