Эликсир от бессмертия - Елена Клещенко

— Лад не лазит по помойкам, — возмутился Викторов.

— А то я не видел!

— Вот ваши методы. Он по корзине залезает в ящики!

— Убедил. Вношу поправку: он будет лазить у тебя по ящикам с тем же успехом, что и сейчас.

— Все равно, — морщась, проговорил он. — Эти ваши эксперименты... Все они нацелены на то, чтобы выявить отличие от человека, то есть, как ни крути, неполноценность. Даже если он до сих пор не задумывался, в результате ваших опытов...

— Ну, понеслась душа в рай! — буркнул Зиновьев. — Все не так. Отличие и неполноценность — вещи разные. О различиях между ним и другими людьми он осведомлен с первого момента своего существования, если я правильно тебя понял. И сдается мне, что дальнейшее изучение этого вопроса будет интересно ему самому. Что-то ты, Володька, темнишь! Нет?

— Как ты думашь, что будет со студентами? Твой прогноз?

— С кем? А, пардон, с этими... Нефедовым и Фроловым? Володь, ну вот ты сам, как ученый и педагог — что ты по этому поводу думаешь?.. Конечно, пойдут под суд. В назидание и во избежание. В науке им не место.

— Паша, — сказал Владимир Данилович.

— Я шестьдесят лет Паша, — тут же взвился Зиновьев, — и я тебя слушаю очень внимательно. Если у тебя есть возражения, аргументируй!

— Они получили урок, — заговорил он, тщательно подбирая слова, — который, надеюсь, запомнят. («Надейся, надейся», — проворчал Пашка.) Они талантливы. Об этом я могу судить лучше, чем ты, — они сделали серьезную работу. А я, по сути, виноват больше...

— Чушь говоришь, — перебил его Пашка. — Любой адвокат тебе...

— Да дело не в адвокате, пойми ты! Я недооценил их. Психфак, недоестественники-недогуманитарии — я и предположить не мог, что они на такое способны. Скажем прямо, проглядел ребят. Я кругом виноват. Как ученый и педагог, по твоим же словам.

— Класс! Двадцатый век! Даже девятнадцатый, я бы сказал! Как те благородные профессора, которые спасали от жандармов своих подопечных, будущих красных комиссаров! Ну и что ты теперь хочешь? Сесть с ними на скамью подсудимых или взять их к себе в аспирантуру?!

— Ответь мне на один вопрос. Что произойдет, если эксперты не обнаружат у Лада этого вашего... эм-си-эй?

Секунду Пашка смотрел на него, потом всплеснул руками:

— И этот человек мне рассказывает, что не хочет скандала! Володя, ты задумал чушь собачью! Если ты в самом деле интересуешься моим мнением, так вот оно тебе — ничем хорошим это не не кончится! Ты хоть понимаешь, что... что...

— Я понимаю.

Молчание.

— Ладно. Будем считать, что и я тебя понял. Теперь послушай меня...

— Действительно, похож, — улыбаясь, сказал Анохин.

— Не нахожу, — холодно заметила Липецкая. — Давайте перейдем к делу.

Зигонт профессора Викторова, одетый в спортивный костюм, стоял на столе. Маленькие глазки шустро оглядывали присутствующих. Совсем так же смотрела бы крыса из своей клетки.

Анохин перестал усмехаться и разъяснил зигонту задачу; обращение на «вы» давалось ему с заметным усилием. Задачу для начала выбрали классическую: собрать красные фишки и кусочки яблока во всех рукавах лабиринта. Сам Викторов взял зигонта под мышки и поместил в начало обхода.

Члены комиссии и ученого совета покинули комнату, чтобы наблюдать за происходящим на экране монитора (в комнате, где установлен лабиринт, никого быть не должно — как хорошо известно, даже животные, не понимающие речь, могут воспринимать непроизвольные выражения зрительских эмоций).

Зигонт неплохо различал пройденные и непройденные коридоры и вообще явно запоминал путь. Подготовленному наблюдателю было понятно, что он покажет результат не хуже, чем обычная крыса, не зашуганная искусственными стрессами и не отравленная этиловым спиртом. А лучше и не надо. Крысы с этим заданием справляются неплохо, сколько после них ни прибывает интеллекта в ходе эволюции, пробежки по лабиринту делаются точно так же. Зигонт шел размеренно, в мельчайших деталях копируя походку Викторова; подобрал кусочек яблока, положил его в рот, тем же размеренным шагом вернулся... и пропустил нужный поворот. Замедлил шаги, огляделся и знакомым жестом взъерошил волосы.

Анохин шумно вздохнул. Было похоже, что его давешняя шутка нравится ему самому все меньше и меньше. Липецкая, красивая той ледяной красотой, которую составляют почтенный возраст, большие деньги и пристальное внимание к собственной внешности — отвечала на короткие реплики коллег еще более коротко. Прочие демонстрировали олимпийское спокойствие. Почти каждый, комментируя действия зигонта, украдкой косился на Викторова, кивком или интонацией подчеркивал свое одобрение происходящему — так врач у постели больного хвалит отличное качество рентгеновского снимка. Как бы то ни было, можно не дожидаться распечатки: зигонт ориентировался в радиальном лабиринте не хуже крысы. Начало программе успешно положено.

Эксперименты продолжались три недели, по часу-полтора в день, чтобы подопытный не утомился. Приманка плавно плыла за экраном с прорезями, не меняя направления движения, пока не прозвучит сигнал — от подопытного требовалось сообразить, куда едет приманка и в каком окошке появится в следующий раз. В другой раз на контейнерах возникали значки — нужно было запомнить, какой значок означает приманку, а какой — «пусто»; пары значков менялись, замены то подчинялись логике, то нет; число ошибок фиксировалось на кривой Торндайка... Затем пришел черед задач на доставание приманки. Дверцы на пружине, шнурки, продернутые через решетку клетки, короткие палки, которые можно соединить в длинную, чтобы вытолкнуть приманку из трубы. Приманка в глубоком ящичке, которую можно было обнаружить только с помощью зеркальца. Легкий наркоз, пятнышко пурпурной краски на лбу и снова зеркало: отождествляет ли подопытный зеркальное отражение с собой?.. Потом взялись за способность к символизации. Не в Лешкином, а в естественнонаучном смысле: тесты на функциональный счет — соответствие между числом видимых предметов и цифрой, выбранной подопытным; вычленение слов в устной речи, соотнесение их с предметами; понимание команд и вопросов, узнавание схематичных рисунков...

Результаты обнадеживали. Зигонт по своему интеллектуальному развитию явно не дотягивал до примата, попадая куда-то между галкой, вороной и попугаем.

«В тестах на использование орудий действовал исключительно методом проб и ошибок, не продемонстрировав ни логического мышления, ни инсайтов. Перед зеркалом проделывал характерные жесты, копирующие прототип в аналогичной ситуации. Однако, увидев красное пятно на лбу отражения, попытался ладонью протереть зеркало; пытался также обращаться к отражению с речью, но не получая ответов, отказался от попыток коммуникации. Подопытный также показал владение счетом в пределах десятка, правильное употребление и понимание значения нескольких существительных и глаголов — приблизительно в той же мере, в какой это свойственно попугаям, в частности серому жако (Пепперберг и соавт.) Вместе с тем большая часть словесных конструкций, употребляемых подопытным, по-видимому, представляет собой механически заученные фонемы (здесь можно снова провести аналогии с попугаем)... Способен к обучению, к переделке однажды образовавшихся условных рефлексов; в то же время способность к абстрагированию свойств предметов и объединению их в группы по общему признаку не развиты... На основании полученных данных представляется преждевременным говорить о самоосознании подопытного объекта или о понимании им своей исключительности. Судя по всему, когнитивные способности не развиты до степени, свойственной даже многим низшим приматам».