Рассвет в 2250 году - Андрэ Нортон

К. Покуда его доставят, наш агент на Фенрисе уже получит мои инструкции. Эта планета — самый худший из всех вариантов. У меня впечатление, что кто-то хотел упрятать его как можно дальше. И хотел этого не меньше, чем нам хочется его вызволить. Фенрис! Дьявол побери этих разведчиков! Вообще все пошло так, что хуже некуда. Буду только рад, если Тому и Куллану хорошенько подпалят хвосты. Немедленно информируй меня обо всем, что разнюхают твои парни.

Из Путеводителя по Галактике:

Фенрис. Третья планета звезды Дзета Лупи, Созвездие Волка.

Как и на двух других планетах, условия существования на Фенрисе весьма суровы для терранца. Экспорт: алибит, редкие меха. Признаки культуры коренного населения теперь почти не встречаются. В древних курганах попадаются только примитивные каменные орудия. Зима на планете суровая, длится три четверти года, сопровождается частыми снежными бурями. Галактический порт Сиваки. Города: Сиваки и Санди — центр добычи алибита. Для туризма планета запрещена. Пропуск на Фенрис по сертификату формы «А».

В одном из лагерей, отделенном от других цепью невысоких гор, когда-то уволенный за служебные нарушения космолетчик с радостью и удивлением узнал, что некто выкупил его с подземных работ. Сейчас он сидел напротив человека, вложившего целое состояние в его свободу. Внимательно слушая нового хозяина, он старался досконально запомнить свою легенду. Так появилась еще одна клеточка в кроссворде, над разгадкой которого бился человек в небольшом офисе на Терре.

А «Гриффин» тем временем поглощал гиперпространство, перенося одно из ключевых слагаемых кроссворда с Терры в созвездие Волка. И тот, кто недавно еще был дилером стола «Звезда-Комета», на один шаг приблизился к постижению волнующей тайны своего забытого прошлого и полного приключений будущего.

Местность вокруг порта Сиваки напоминала лунный пейзаж. Правда, резкие очертания горных пиков, опоясывающих долину, были затушеваны — но отнюдь не смягчены — густой растительностью на склонах гор. Зимой низкорослые деревья и кустарники теряли листву и превращались в нагромождение голых грязно-голубых, сучьев, по твердости не уступавших стали.

В преддверии зимы планета становилась голубой. А затем ее сковывал своими тисками холод. От него не спасали ни термокостюмы, ни мех, ни подогреваемые стены куполообразных жилищ. Лютая стужа пронизывала каждого до самых костей.

На Фенрисе добывали алибит. Вереницы людей спускались в шахты; вереницы вагонеток с рудой поднимались на поверхность. Город жил во имя функционирования двух этих встречных потоков. Правда, остались еще чудаки, которые добывали пушнину в поймах рек. Их была горстка, хотя именно они являлись пионерами Фенриса, поселившимися здесь задолго до того, как этот мир голубой стужи опутали своими щупальцами могущественные алибитовые концерны.

В то утро четверо охотников остановились перед стендом для местных сообщений: там появилось объявление об аукционе. Двое пожали плечами и тут же отвернулись, третий красноречиво сплюнул, но четвертый продолжал вчитываться в листок, отпечатанный на принятом в официальных инстанциях любого мира суконном языке.

— Брось, что толку, — коснулся его плеча один из приятелей, — Нам нечего и думать что-нибудь там купить.

Однако глаза охотника, выглядывавшие из узкой щели между мохнатым капюшоном и шерстяной маской, натянутой на нос и рот для защиты от холода, были по-прежнему прикованы к стенду. Хотя в эту пору каждый человек на Фенрисе из-за теплой одежды казался громадиной, движение, которым читающий сбросил с плеча руку, выдавало молодость, силу и крутой нрав.

— Мы остаемся, — негромко отчеканил он, и даже маска не приглушила повелительной интонации. Второй охотник пожал плечами и продолжал стоять неподвижно, держа руку у пояса, где поблескивал многозарядный бластер, а в ножнах с меховой опушкой болтался двадцатидюймовый клинок.

В эти самые минуты к тем, кого рекламировало объявление, начала возвращаться жизнь. Пытаясь собрать воедино клочки смутных воспоминаний о событиях на Э-станции, Джоктар услышал рядом стоны и бормотание, напомнившие ему пробуждение в Н-Иокской тюрьме.

— Этот задышал.

Его подняли за руки и за ноги на холодный стол. То ли уколы, то ли боль от них постепенно очищали одурманенный мозг. Одеревеневшее тело мучительно отзывалось на каждый толчок снова побежавшей по жилам крови. Но гораздо большие муки приносило сознание того, где он очутился и что его теперь ждет.

Он попробовал сесть на столе и принялся массировать тело, как будто эта добавочная боль могла заглушить душевное смятение. Он обнаружил, что очнулся первым из двадцати, лежавших тут же и не подававших пока признаков жизни. В памяти всплыл набор букв… Фенрис… Название лежавшего за этими стенами мира. Но он понятия не имел, что представляет собой этот мир…

Отсек заполнился людьми в туниках; эмблемы на груди и спине указывали на принадлежность к службе порта. Они приступили к сложным манипуляциям, приводя в сознание неподвижных людей. Джоктар глядел на них, и глаза его застилала ненависть. Но ум игрока, оценив безнадежность ситуации, призвал его к благоразумию. Однако под маской покорности в нем крепло стремление бежать — не менее сильное, чем желание выжить.

К нему подошел охранник и, взглянув на щуплое тело юноши, усмехнулся:

— Похоже, Э-служба взялась за детей. Этот парнишка сыграет в ящик еще до того, как начнется аукцион. Да и кто его купит, заморыша…

— А ну, бездельники, вставайте! — подхлестнул грубый окрик. Пленников выстроили в неровную цепочку. Принесли мешки с одеждой. — Давайте живее!

Отыскав свой узел, Джоктар влез в брюки, защелкнув пояс, сделавший еще тоньше его фигуру.

— Готовы? Теперь еда…

Они гурьбой повалили в соседнюю комнату, где каждый получил разогретый контейнер с густой массой. Ощутив вдруг зверский голод, Джоктар с жадностью набросился на эту полукашу-полусуп и вылизал все до дна.

— Теперь слушайте и смотрите сюда, — охранник ткнул пальцем в экран, засветившийся на противоположной от входа стене. — Запомните: на Фенрисе есть только два места, где можно выжить: порт и шахта. Побег равносилен смерти. Он сделал знак напарнику, тот поколдовал над проектором, и на экране замелькали картинки, одна страшнее другой. Казалось, они созданы чьей-то буйной и мрачной фантазией. Демонстрировались жуткие ситуации, в которых неминуемо оказывался незадачливый беглец. Беззащитная фигурка путника, захваченного врасплох снежной бурей, сменилась крупным планом трупа, заледеневшего на смертельном морозе; далее последовала картина агонии беглеца, наткнувшегося на ядовитый источник. И еще не меньше десятка других ужасов, которые таит эта неуютная планета. Здесь нельзя было даже дышать в открытую: легкие быстро заполнялись кровью от микроскопических ран, нанесенных ледяными кристаллами. Вся эта фантасмагория была призвана потрясти воображение любого, в ком теплилась мысль о побеге.