Солона ты, земля! - Георгий Егоров

— Не надо!.. Не надо!.. Уберите! Сделайте что-нибудь! Изверг!

К кому это относилось, ни акушерка, ни врач, присутствовавший при родах, не знали. А в это время бледный, вздрагивающий при каждом крике, будущий папаша взволнованно ходил за дверями кабинета.

Родилась дочка. Красная, курносая, с запекшимися кровяными пятнышками на головке, она возвестила о своем появлении на свет пискливым у-a, у-а.

Дочь назвали в честь героини какого-то, любовного романа Ладой. Росла она в холе. Курносая, подвижная — вылитая мать. Даже походка — привычка ставить левую ногу носком наружу — была материна. Лолита Васильевна души не чаяла в дочери. С годами она перенесла на нее весь пыл своей темпераментной души, учила ее музыке, с удовольствием выкраивала и шила для нее замысловатые нарядные платьица.

Лада радовала домашних. Училась хорошо, из класса в класс переходила круглой отличницей, и наконец настало время серьезно подумать о выборе ее специальности. По мнению отца, у нее есть все задатки стать врачом. Мать же уверяла, что дочь не только внешностью, но и натурой в нее — артистка по призванию, и что она не позволит поступить с Ладой так же, как поступили когда-то с ней, не позволит заглушить ее талант в самом зародыше.

Задолго до выпускных экзаменов семья начала переписку с сестрой Викентия Леонидовича Мартой Леонидовной, проживающей в Новосибирске. Темой переписки была забота об устройстве студенческой жизни Лады. Длинные письма со всевозможными подробностями и предложениями относительно будущей Ладиной жизни вдали от родительского очага еженедельно получались и отправлялись из старого деревянного домика доктора.

Мать уже давно смирилась с тем, что Лада пойдет учиться не в театральное училище, которого не оказалось в Новосибирске, а в учительский институт. Отправлять дочь в Москву или в Ленинград, где не было родственников,

она не решилась — слишком далеко. А в Новосибирск можно наведываться каждую неделю — тут совсем рядом, и притом жить будет у родной тетки, у которой дочка учится тоже в этом институте.

Лолита Васильевна хотела сопровождать дочь и опекать ее в дороге, но Лада запротестовала:

— Мам, мне перед девочками неудобно, они все едут самостоятельно, а вы меня, как маленькую, повезете.

2

Гремела музыка. Блестел паркет. Кружились пары. От улыбок и ярких платьев томило сердце, захватывало дух. Лада, прижавшись к стене, восторженно крутила головой. Это был первый в ее жизни настоящий бал. Не школьный вечер под присмотром учителей, а бал с незнакомыми красивыми кавалерами, с духовым оркестром.

Когда ошеломившая ее волна розового тумана схлынула, Лада стала различать лица, выделять пары. Двоюродная сестра ее, знавшая завсегдатаев студенческих вечеров, вполголоса комментировала:

— Эти вот двое: в очках и высокий — из медицинского. Они дружат с девочками нашего курса. Вон одна из них, в розовом платье, разговаривает у двери.

— Аня, а вон тот, в пестром кашне, кто?

— Который? A-а, это Петька Васильев с третьего курса. Вон смотри, смотри, входят. Это из совпартшколы. Они всегда бывают у нас на вечерах. Вот это — ребята! Хочешь, я тебя познакомлю с ними?

— Ой, что ты!..

К концу вечера она несколько освоилась и даже пошла танцевать с Аней! А на втором — уже стояла у колонны, поджидала партнера на вальс и озорно стреляла глазами по сторонам. Она выбирала среди многочисленных кавалеров мысленно того, с кем бы ей было особенно приятно танцевать. Стояла и мечтала. Вон длинный улыбающийся парень мастерски танцует с полной девушкой в сарафане. Хорошо танцует. Но нет, с ним бы — не хотела. Как-то чуточку по-старомодному держит руку на отлете. Почти так танцует ее отец. А все, что делают отец и мать, — старомодно… А вот этот в черном отутюженном костюме? Пожалуй, тоже нет — слишком развязный, как на шарнирах весь. Вон с тем бы, в полосатом галстуке, можно станцевать — девушку ведет плавно, нежно. Наверное, приятно положить руку ему на плечо и… Впрочем, нет, с ним тоже… Глаза у него неприятные, какие-то масленые и липучие. Девушку прижал чересчур…

Взгляд бежит, бежит дальше по танцующим. О-о! Вон стоит. Вот это да! Высокий, плечистый, как из гранита высеченный. А лицо! Уверенное, волевое! Наверное, первый раз пришел. Поэтому и девушек нет вокруг него и не танцует — новичок. Но новичок так уверенно не держится. Глаза — черные и, конечно же, умные!

Лада оглянулась, отыскивая сестру. Та кружилась с каким-то прыщеватым хлыщом. Тоже выбрала партнера! Вот с этим бы черноглазым станцевать!

Парень оторвался от колонны, неторопливо сделал несколько шагов. Куда же он? Ну и выбрал партнершу — плоская, как доска, и совершенно некрасивая… Девушка, улыбаясь, шла ему навстречу. Он тоже улыбнулся сдержанно, краем губ, что-то сказал. Потом взял ее за талию и вошел в круг. Да-а, так действительно никто здесь не танцует. Он вел партнершу неторопливо, твердо ступая на полную ступню — с пятки на носок, и кружился не вместе с девушкой, как это делают многие, а кружил ее вокруг себя. И вообще он был очень скуп на движения — уж Ладе ли не знать все тонкости!

Вот он поднял голову — кого-то увидел. Сказал что-то девушке, и они вышли из круга. К ним подошел высокий красивый блондин. Фу, как можно любить блондинов! Блондинками должны быть девушки. А парни — обязательно брюнетами. Вон как этот. Брюнеты всегда кажутся мужественнее и сильнее…

Девушка пошла танцевать с высоким блондином, а интересный брюнет остался опять у колонны. У Лады почему- то посветлело на душе.

В эту ночь Лада спала плохо. А на следующий институтский вечер пришла чуть ли не раньше всех и не спускала глаз с дверей. Народ прибывал, завели патефон, оркестра почему-то не было, через громкоговоритель полилась хрипловатая музыка. Кто-то Ладу приглашал. Она кружилась, но, как магнитом, ее взгляд тянуло в одну сторону — к входу в зал.

— Ну что, нет его? — спрашивала в перерывах сестра.

Лада качала головой. Настроение падало.

— Кто же он такой? — пожимала плечами сестра. — Я со всеми вроде знакома. Ну, подожди, придет.

И Лада ждала.

Когда уже выходили из зала, сестра предположила:

— Наверное, действительно из новичков. Ну, и шут с ним! Что тебе мало других парней? Чем плохой Вовка, который сегодня крутился возле тебя?

— Фу! Губы мокрые, волосы жиденькие и к тому же блондин. А тот! Ах, Анка, ты бы только посмотрела. Грудь — во! А сила! На руки возьмет, как пушинку понесет. Меня еще никто на руках не носил. А мне так хочется, чтобы он был сильный и чтобы носил на руках.

— На руки возьмет, а на шею сама залезешь?

— Зачем на шею, если он хороший. Я люблю, чтобы на руках, люблю чувствовать себя маленькой-маленькой и беззащитной. Мама говорит, сила женщины в ее слабости.

— Ты еще не женщина, а так — свиристюлька.

— Все равно.

Забравшись под одеяло, девочки долго шушукались.

На третий вечер он пришел. В том же темно-синем костюме, в белой рубашке с расстегнутым воротником. Встал там же у колонны, так же расставив длинные ноги.

— Фи-и, — протянула сестра. — Тоже выбрала! Он всегда здесь стоит. Танцует редко. Ни с кем не дружит.

— Кто он? Откуда?

Не знаю. Но это можно узнать.

Лада так беззастенчиво смотрела на него весь вечер, что опять тот высокий красивый блондин подошел к нему, улыбаясь, что-то шепнул. «Он» быстро обернулся в ее сторону. Это произошло так неожиданно — Лада смутилась, нагнула голову и пошла на другой конец зала.

В этот вечер она танцевала веселее, беспрестанно смеялась. Но все время украдкой посматривала в. его угол. Несколько раз ловила на себе его почему-то удивленный и в то же время любопытствующий взгляд.

Домой уходила одна. Отстала со своим прыщеватым хлыщом Анка. Лада одиноко стучала каблучками по затихшей улице. Стало снова грустно. На кого-то сердилась. «Вот возьму в следующую субботу и не приду, — надувала она губы в темноте. — Вот тогда полупай своими черными гляделками, поищи меня…»

Но она пришла. Стараясь не смотреть на колонны, где обычно он стоял, она решительно направилась к подругам. Когда достигла уже половины зала, не вытерпела, подняла глаза. У колонны никого не было. Она даже споткнулась на ровном паркетном полу. Вяло добрела до барьерчика, где стояла Анка. Танцевать расхотелось. Вечер сразу лее потускнел, Лада повернулась спиной к Анкиным подружкам и стала, подражая «ему», не спеша рассматривать зал. И вдруг сердце заколотилось — совсем рядом, около эстрады, стоял «он». Спиной к ней. Вот так близко! Широкая, обтянутая пиджаком спина, черные густые волосы, небритая шея… Один из его товарищей придвинулся к нему, что-то шепнул. И вдруг «он» обернулся. Их глаза встретились. Секунду — две смотрели, не мигая… А сердце, а сердце! Готово вот-вот выскочить… У него губы чуть дрогнули. Он пошел к ней — шаг, второй, третий… Боже мой, что делать? Щеки пылают, в глазах темно. А он вот уже рядом… Лада юркнула за спины девчат и бегом кинулась из зала…