Сочинения - Исаак Сирин

12. Что сравнится с этим? То, чтобы человек в мире сем уподобился ангелам и мысль его была постоянно о Боге и о божественном.[1143] Даже если у такого человека как все–таки облеченного в плотское естество появляется по временам какая–либо человеческая страсть, она быстро отходит от него, не будучи в силах как–либо повредить ему. И если случится с ним, что он будет действовать как связанный с плотским естеством, без промедления исцеляется он тем, что немедленно отвращается от этого и снова возвращается[1144] к своим обычным мыслям — тем, которыми сердце его само постоянно занято. И на высоту собеседования с ними возводится он, и никакого даже малейшего следа или дуновения[1145] той страсти не остается в нем.

Беседа 30

1. Как ничто не сравнится с Богом, точно так же нет служения или труда, которые бы сравнились с собеседованием с Богом в безмолвии.

2. Что такое собеседование с Богом? Много путей существует для этого размышления и собеседования с Богом, и для каждого человека — тот путь, к которому знание его способно, на котором он преуспевает и по которому все более приближается к Богу благодаря каждодневному опыту. И в соответствии с мерой своей идет человек по одному из этих путей, дабы на нем обрести наслаждение в Боге и дабы наполнились разум его и размышление его памятью <о Боге> на всякий миг.

3. Итак, как я сказал, есть много путей для этого собеседования с Богом в безмолвии, и каждый человек, насколько сознательно[1147] приближается к Нему,[1148] настолько же избирает путь, соответствующий мере своей. И не всякий путь благоуспешен для всякого человека, но каждому человеку по мере внутреннего возрастания его в подвижничестве совесть показывает <путь> — без наставления со стороны кого–либо другого, <но> по благодати, которая пробуждает в нем свидетельство изнутри; она[1149] наставляет его и показывает ему сокровенным образом путь его. И таким образом всякий человек соответственно мере своей избирает труд свой, при помощи которого <приближается> он <к> благоприятному[1150] собеседованию <с Богом> и изумлению Богом.

4. Ибо один проводит целый день в молитве и чтении и только малую часть посвящает стоянию на псалмопении; и таким образом увеличивает он в душе своей[1151] постоянную память о Боге.

5. Другой же только псалмопением занят целый день, не выделяя особого <времени> для молитвы. Еще один ночью и днем занят совершением частых коленопреклонений, так что не подсчитывает он уже времени, <потраченного> на молитвы, из–за обилия коленопреклонений, которым нет числа.[1152] Такой человек поистине распял мир внутри себя и сам распят для мира:[1153] он пригвоздил себя ко кресту,[1154] оставив все.

6. Поэтому, как сказал я, когда человек достиг в душе своей[1155] этой <молитвы> без ограничений, распявшись телом и умом, в жизни со Христом проводит он дни свои. И иногда, вставая от <поклонов> ненадолго, с миром в сердце, ненадолго посвящает он себя размышлению над Писанием.

7. Другой человек, опять же, занимается чтением целый день, и цель его — забыть этот преходящий мир и умереть разумом своим для воспоминания о его преходящих делах и для разговора со страстными помыслами, которые действуют дерзко через видение и воображение разума: и в этом — совокупность <всех> подвигов. Таким образом, когда при помощи этого сознательного усилия[1156] запирает он дверь разума своего по отношению к миру посредством постоянного наслаждения чтением, исправляет он путь свой,[1157] двигаясь к Богу в мысли своей[1158] без помрачения.[1159] И так наслаждаясь прозрениями тайн и изумлением домостроительством на всякое мгновение, посвящает он себя лишь ненадолго стоянию на молитве и псалмопении. И время чтения его больше, чем <время> молитвы.

8. Говоря о молитве, я <имею в виду> стояние или богослужение определенного рода, ибо во время чтения своего никогда, ни на одно мгновение не лишен он молитвенных подъемов. Ибо нет такого чтения, которое совершалось бы с духовной целью и <при этом> лишено было источника молитвы, ибо поистине[1160] человек тот бывает опьянен тайнами, которые он встречает. И глубокие молитвы чудным образом и неожиданно возбуждаются в нем, без подготовки или <усилия> воли <с его стороны>. Почему же называю я молитвой это частое опьянение <каким–либо> прозрением, если не обретается в нем даже места для движения молитвы или воспоминания <о ней>? Это нечто намного более прекрасное, — насколько возможно говорить так, — чем даже чин молитвы.

9. Но молитва по чину своему ниже, чем духовное возбуждение; и об этом не может быть спора, так как молитва ниже этой тайны. Много раз, когда ум возбужден каким–либо прозрением <относительно> действий, которые или <происходят> в естественном <мире>, или <упоминаются> в Писаниях, <когда узревает он> их духовный смысл[1161] и когда взирает, благодаря сопутствующей им благодати, на святое святых тайн <Писаний>, тогда не остается у него даже силы молиться или помысла, ибо умолкает <человек тот> телом и душой.

10. Всякое действие, естество и слово в этом творении[1162] имеет <свое> святилище и святое святых. И когда позволено уму войти туда и дается ему сила <для этого>, никакой силы, движения или деятельности не остается в чувствах в такие времена.

11. Есть среди собравшихся здесь человек,[1163] который всегда <испытывает> такое <состояние>: знаю я, что тотчас же <начинает> колотиться сердце его, когда встречает он этот <вид> чтения; а происходит это от опыта и от тех вещей, о которых сказано выше. И поскольку <речь идет> все еще о малых частях[1164] духовного служения, я умолчу о более великом.

12. Так и такими различными путями следуют рассудительные иноки,[1165] наслаждаясь собеседованием с Богом в безмолвии.

13. Избери, человек, один из этих путей, соответствующий мере твоей и знанию твоему. Иди по нему и не смотри ни на кого, но отврати всякое зрение твое от мира, людей и <дел> человеческих. Покажи, что мысль твоя[1166] всецело направлена к одному Богу, и иди по пути, который <ведет> к Нему. Насколько можешь, пребывай в непрестанной памяти о Нем, <и путь твой будет> легким и непреткновенным, пока будешь непрестанно умолять Его:

14. «Укажи мне, Господи, пути Твои, и научи меня в духе столь многим и неизреченным путям Твоим. Направь меня на пути истины[1167] и научи меня[1168] совершенному познанию Тебя,[1169] которое обретается в святых, оставивших мир. О Христос, цель пути[1170] святых, покажи мне путь истины в сердце моем благодаря сладости мысли о Тебе, дабы мне идти по нему и приближаться к Тебе, пока не увижу лик Твой».

Беседа 31

1. Необходимо знать также и то, что, хотя существуют все эти различные пути[1172] в этом покойном и сладостном служении безмолвия, тем не менее в самом начале, когда <иноки> только вступают на путь безмолвия,[1173] не предпочитают они идти по одному из этих различных путей,[1174] но исходный пункт[1175] и начало пути для всех одинаковы. Каждый человек знает это благодаря единой внешней <форме> этого служения, то есть, непрестанному труду псалмопения вместе с явным и видимым постничеством,[1176] а также — бывают ведь такие люди![1177] — и с чтением, хотя значение того, что <человек> читает, не может он воспринять или полностью уразуметь, даже если он весьма ученый и искусный в обычном чтении и в изящной словесности.[1178] Что же до точного понимания духовного значения, то по мере возрастания внутреннего человека в подвижничестве и сокровенного преуспеяния[1179] дает ему вкусить <этого понимания> божественная сила, которая является для него путеводителем в великом и просторном океане безмолвничества.

2. Таким образом, как сказал я выше, на начальном этапе[1180] путешествия есть только один путь и одно начало для всех, кто путешествует в безмолвии.

3. Впоследствии же, когда вступит <человек> на широкий и долгий путь подвижничества,[1181] тогда начинают разделяться все эти пути и дороги, которые мы ясно указали выше в настоящей Беседе. Итак, будем придерживаться того же мнения относительно различных путей, показанных в этой Беседе, какого придерживались мы в разделе об изменении образа жизни,[1182] различные виды которого[1183] были отмечены немного ранее, хотя настоящая <Беседа> чем–то и отличается по ясности изложения от того <раздела>.

4. Ибо все люди в меньшей или большей степени участвуют во всех подвижнических трудах;[1184] однако же каждый человек[1185] занимается и особенно пользуется одним из этих трудов в соответствии с тем служением, через исполнение которого, — больше, чем через что–либо другое, — он, как ему кажется,[1186] наиболее приближается к просветленности помыслов и озарению мышления. В этом труде он особенно усерден, исполняя его так, что становится более искусным в нем,[1187] чем в других <деланиях>.