Циклопы. Тетралогия - Оксана Обухова

Завьялов поднялся на ноги, помассировал затылок!

Едва поселившись в Константиновке, беглецы единогласно выбрали Завьялова главой. При их образе жизни отсутствие единоначалия – недопустимая либеральщина и глупость. Зачатки демократии все же оставили, и сейчас о них напомнила Миранда:

– Борис, тяжелые вопросы мы можем ставить на голосование, так что – прости. Жюли? – Примак-Миранда поглядел на собаку с рассудочным интеллектом ученого. Француженка помедлила. Кивнула головой. – Арсений? – парнишка поднял высоко плечи, вжал в них голову. – Арсений воздержался. Ты в меньшинстве, Борис. Можешь считать, что я вышла из повиновения, я все сделаю сама. – Примак-Миранда достал из-за голенища отличный финский нож, провел по лезвию большим пальцем, проверяя заточку. – Примака обычно ставят на дежурство в самую неудобную пору. На рассвете. Жюли? – носитель четко поглядел в глаза ротвейлеру. – Ты сможешь перегрызть Примаку горло, если возникнут неполадки после перемещения меня в Бориса? Я, конечно, усыплю носителя и постараюсь все сделать сама, сопротивляться он не будет. Но все же, будь наготове. Приглядывай за лайкой.

Будничное обсуждения убийства вызывало дрожь не только у Арсения. Завьялову казалось, что он присутствует на диком спектакле! женщина в мужском теле обсуждает не реальность, а сценарий!

Примак-Миранда уже вставал, когда Завянь его остановил:

– Погоди! Погоди, Миранда. Ты говорила, что даже мощный телепат бета-интеллекта не может внушить носителю нетипичные решения! Что если твой носитель не подчиниться, откажется резать родственников?!

Примак-Миранда склонился к самому лицу Завьялова и, бегая глазами, хрипло прошептал:

– А почему ты думаешь, Примак – откажется? А? Он, Боря, каждую ночь мечтает перерезать горло Гмыре. И остальных не пожалеет.

– И даже молодого парня?!

– А этот парень пил спирт с почти мальчишками. Выведывал секреты. Когда из леса к костру родственнички вышли, Малой лег животом на карабин геологов и не позволил пацанам даже попытки защититься! Примака вырвало в кустах, когда Гмыря их пытал. Малому – хоть бы хны.

Миранда не испытывала жалости. Кошмарная картина пыток и убийства трехдневной давности стояла перед глазами Примака, доводя террористку до бешенства, до исступления!

– Я очень хочу выжить, Боря. Выжить и сообщить родителям геологов, в каком распадке, под каменной осыпью лежат тела их мальчиков.

…Когда носитель террористки уже спустился с холма, из-за деревьев показался Гмыря. Примак юркнул за куст можжевельника, спустил портки и заскулили:

– Я здесь, братишка. Живот чего-то прихватило…

Душегуб брезгливо скривился:

– Засранец, б… С тобой, утырок, хорошо говно на скорость жрать, а не дрова собирать!

Летом на севере нет ночей. Туманное серое небо стояло над верхушками деревьев, Завьялов лежал на мху, подложив под голову закинутые руки, глядел ввысь.

По рассказу Ирмы и жены Борис, конечно же, предполагал, что в этот раз на них вышла серьезная бригада. Но э т о г о не ожидал. Иначе, взял бы с собой не Сеню, а Косого.

Паршиво.

Арсений не хотел ни о чем разговаривать, притворялся спящим. И хотя до часа "Ч" оставалось еще достаточно времени, было заметно, что – прислушивался. И боялся расслышать звуки. Предсмертные хрипы, стоны, скулеж бедолаги лайки…

Тяжелое испытание досталось парню. Завьялов догадывался, что молодой телепат пытается дотянуться до лагеря старателей ментальной сетью. Завянь об этом не просил. А доведись заговорить, убедил бы Сеньку бросить страшное занятие… Далековато, конечно, но не дай бог, агонию парнишка "подслушает"! Такое век не позабыть…

Но парень, после ухода Примака замкнулся. Почти не откликался, давал понять, что разговоры ни к чему – он справится и с головой и с нервами. Подумает, помолчит и справится.

Буря-Жюли сна не изображала. Лежала на верхушке холма, носом к лагерю старателей, ушами чутко прядала.

"Хорошая команда подобралась, – невесело подумал Завьялов. – Профессор, готовый горло перегрызть и мальчик, способный ощутить чужую агонию… Жесть, твою мать! Не жизнь, а чехарда кровавя! Когда Примак на дежурство заступит, и надо будет поближе пробираться, чтобы телепорт сработал, Сеньку здесь оставлю. Незачем парнишке перерезанные глотки видеть…"

Рядом раздалось шуршание, Завянь скосил глаза – умело работая локтями, к нему подползал Арсений.

– Дядь Борь, – заглядывая взрослому в глаза, проговорил смущенно, – вы еще сердитесь? Обижаетесь, что я вас на голосовании не поддержал?

Завьялов недовольно нахмурился: юный телепат копался у него в мозгах? Наплевал на установившийся порядок неприкосновенности чужих мыслей и подглядел?!

Подумал несколько секунд… Нет. Если бы Сенька проник в его голову, то уловил бы, что эмоциональная окраска размышлений была иная. Завьялов не обиделся, а был неприятно удивлен, когда мальчишка – прекрасно знающий, что, воздержавшись, обрекает на смерть четырех людей! – практически встал на сторону Миранды. Как римский патриций, опускающий большой палец вниз, приказал гладиатору добить соперника! Сенька слишком легко подписал четыре смертных приговора, и это стало, мягко выражаясь, неприятным открытием.

С Миранды спрос какой? Диверсантка женщина жестокая. "Картинок" нагляделась. Да и носитель, судя по тому, что вырвало его на пытках, "чувствительный" попался. Находясь в цейтноте, Миранда не дала возможности командиру предложить иное, бескровное решение проблемы.

Но Сеня… Сеня удивил. Мальчишка должен понимать, что некоторые бытовые трудности не стоят чужой жизни! Команда спокойно может уйти из Константиновки – беглецам собраться, только подпоясаться! ищите ветра в поле… Заброшенных деревень на территории России хватает.

– Дядя Борь, – тем временем шептал Арсений, – я вот о чем тогда подумал… Если где-то существует целая деревня закрытых для перемещения людей, то как вы полагаете, поступит Платон, заполучив фотографии из Интернета? – Завьялов не ответил, и юный телепат продолжил: – Платон конечно же в первую очередь приедет в деревню, чтобы узнать у фотографа, где именно он нас встретил…, да?… А потом…, увидев целую деревню родственников, в которых невозможно "подселиться"…

Черт! Завьялов резко окинул голову на землю! Сенька еще продолжал говорить, а Борис уже ругал себя за слюнтяйские рефлексии.

Он несколько часов ковырялся в морально-этических проблемах, за тонкую душевную организацию подростка переживал, а этот подросток тем временем думал категориями планетарной безопасности! Переживал, что беглецы могут вывести Извекова на популяцию людей, неподконтрольных департаменту!