Вспомнить всё (сборник) - Филип Дик

– Расскажи мне о братике, – попросил Стокстилл.

– Ну, – тихонько сказала малышка, – я постоянно с ним разговариваю, он иногда отвечает, когда не спит, хотя спит почти всегда.

– А сейчас спит?

Помолчав, девочка шепнула:

– Нет.

Доктор приблизился к кушетке.

– Покажи мне точно, где он?

Эди ткнула пальцем в левую часть живота, в область аппендикса. Болело именно там. Когда девочка пожаловалась на боли, Бонни и Джордж всполошились и отвели ее в больницу. О «братике» они слышали и раньше, но считали его обычной детской выдумкой. Несуществующим другом, который составлял дочке компанию. Стокстилл сам поначалу решил так же, ведь у четы Келлеров сына не было, но малышка воспринимала его как настоящего. Якобы они ровесники и, само собой, родились в одно время.

– Почему само собой? – Доктор приступил к осмотру, предварительно отослав родителей в другую комнату. При них Эди стеснялась и на контакт не шла.

– Потому что мы близнецы, – спокойно объяснила она. – Как иначе он оказался бы внутри меня?

Словно та курица, девочка отвечала уверенно и с достоинством, всем видом показывая: я свое дело знаю.

За семь лет, что минули с начала войны, Стокстилл успел насмотреться на мутантов, наблюдал самые невероятные и причудливые типы человеческих особей, что развивались и множились под относительно голубым, но все-таки затянутым дымкой небом, и поэтому удивить его было трудно. Однако дочка Келлеров с братиком в животе представлялась особым случаем. По словам девочки, Билл Келлер поселился в ее утробе семь лет назад. Наслышанный о подобных прецедентах, доктор верил малышке. Будь у него в распоряжении рентгеновский аппарат, он бы увидел крохотное сморщенное существо размером с крольчонка. В принципе, его контуры прощупывались и так… Вот здесь, слева, уплотнение, напоминающее кисту. Так и есть, плод. Головка в нормальном положении, тело целиком в брюшной полости, все конечности на месте. Когда-нибудь Эди умрет, и патологоанатом при вскрытии обнаружит внутри трупа сморщенного старичка, ее братика, слепого, не исключено, что даже с бородой, но ростом не больше того же крольчонка.

Пока большую часть времени Билл спит, а когда просыпается, разговаривает с сестрой. Любопытно, о чем? Что он вообще может рассказывать?

Этот вопрос Стокстилл и задал девочке.

– Конечно, он толком ничего знает, – пожала она плечами, – зато он думает, а я рассказываю, что творится вокруг, держу его в курсе.

– Чем он интересуется?

– Ну… – поразмыслив, произнесла Эди, – ему нравится слушать про еду.

– Про еду? – удивился доктор.

– Да, сам ведь он не ест, но любит, когда я рассказываю, что кушала, причем по многу раз. Он ведь тоже это ест, через меня, правильно? Чтобы жить, надо кушать.

– Верно, – согласился доктор.

– Он очень любит яблоки и апельсины, а еще – слушать истории. Про разные места, города, особенно далекие, вроде Нью-Йорка. Хочу свозить его туда, пускай поглядит. Вернее, я погляжу, а после передам.

– Похоже, ты здорово о нем заботишься! – Стокстилл был глубоко тронут. Юной пациентке происходящее казалось нормальным, она жила так всегда и другой жизни просто не представляла.

– Иногда я боюсь, что он умрет, – вырвалось вдруг у нее.

– Умрет вряд ли, а вот вырасти может, и в один прекрасный день твое тело просто перестанет его вмещать.

– И тогда у меня родится братик? – Ее темные глазищи уставились на доктора.

– Нет, родиться у твоего братика не получится – он лежит неправильно. Чтобы его достать, придется делать операцию… Правда, тогда он погибнет, потому что способен жить только внутри тебя.

«Как паразит», – мысленно добавил Стокстилл.

– Рано об этом волноваться, – продолжил он вслух. – Вот придет срок – поволнуемся… Если вообще придет.

– А мне нравится иметь братика, – вздохнула Эди. – С ним не так одиноко. Даже когда он спит, я его чувствую. Как будто у меня внутри ребеночек. Правда, я не смогу катать его в коляске, пеленать и все такое прочее, зато нам весело общаться. Например, недавно я рассказывала ему о Милдред.

– Милдред? – задумчиво нахмурился доктор. – А кто это?

– Вы не в курсе? – захихикала над его невежеством девочка. – Милдред – это та самая, которая постоянно возвращается к Филипу и портит ему жизнь. Мы каждый день слушаем по «тарелке».

– А, теперь ясно.

Речь шла о транслируемом со спутника романе Моэма. Читал его Уолт Дэнджерфилд, застрявший на орбите космонавт и по совместительству диджей.

«В голове не укладывается, – размышлял доктор, – что тварь, сидящая в кромешном мраке и сырости, питающаяся кровью малышки, паразитирующая на ней, слушает английскую классику… и таким образом проникает в нашу культуру. Пускай своеобразно, но Билл Келлер присутствует в социуме. Интересно, как он понимает книгу? Что думает о героях, о нас? И думает ли вообще?»

Наклонившись, Стокстилл поцеловал девочку в лоб.

– Все, беги. Я хочу побеседовать с твоими родителями, а ты пока почитай. В приемной есть куча самых настоящих довоенных журналов.

При виде доктора Джордж и Бонни Келлеры нервно поднялись, на их лицах читалась откровенная тревога.

– Заходите. – Стокстилл посторонился, пропуская их в кабинет, а после плотно притворил дверь. Он решил не открывать супругам правду ни про дочь, ни про сына. Некоторые вещи лучше не знать.

Возвратившись на берег, Стюарт Макконхи обнаружил, что некто – скорее всего свора ветеранов, обитавших под пристанью, – убил и съел Эдварда Принца Уэльского. От коня остались лишь скелет, копыта и голова. Одним словом, бесполезная груда костей. Дорогая оказалась поездочка, а главное – бессмысленная. Он опоздал. Фермер уже спустил по дешевке всю электронную начинку советской ракеты.

Конечно, лошадь мистер Гарди даст новую, только Стюарт успел сильно привязаться к Эдварду. И потом, нельзя убивать лошадей ради пропитания, ведь сейчас без них никуда. Когда в результате массовой вырубки лесов закончилась почти вся древесина, благополучно сгорев в двигателях газогенераторных автомобилей и печах стылых подвалов, конный транспорт сделался основным средством передвижения. Кроме того, лошади использовались и для восстановительных работ, будучи единственным источником энергии в отсутствие электричества. Нелепость расправы над Эдвардом привела Стюарта в ярость. Варварство, чистой воды варварство! Боялись этого, боялись и все-таки докатились! Разгул анархии средь бела дня буквально в центре города. Совсем озверели, прямо как азиаты.

Он медленно двинулся по направлению к Сан-Пабло авеню. Заходящее солнце окрасило небо в насыщенный багрово-алый цвет – очередное следствие Катастрофы, которое давно перестали замечать. Вот и Стюарт не обратил на закат ни малейшего внимания. «Может, пора менять специализацию? – угрюмо размышлял он. – Продавая ловушки, на кусок хлеба заработаешь, а на масло уже нет. Плюс никакого карьерного роста. Да и откуда ему взяться в таком бизнесе?»