Весь Хайнлайн. Туннель в небе - Роберт Хайнлайн

Ответить мистер Кику не успел: мигнул сигнал, и голос секретарши объявил:

— Ваш гипнотерапевт, сэр.

Заместитель министра посмотрел на часы.

— И куда это всегда девается время? — Затем повернулся к селектору: — Проводите его в заднюю комнату. Я сейчас. — Он продолжил, обращаясь к Гринбергу: — Фтаемл будет здесь через полчаса. Я не могу сейчас с тобой говорить, мне надо пойти подготовиться. Посмотри папку «Срочно». Там — все, что у нас есть. Очень мало. — Мистер Кику с ужасом поглядел на переполнившуюся за время беседы корзинку с входящими. — Слушай, ты не разберешься тут со всей этой макулатурой. Подписывай за меня и откладывай в сторону то, что, по твоему мнению, мне стоит посмотреть самому. Только предупреждаю, если таких бумаг наберется больше полдюжины, честное слово, — отправлю тебя обратно в Гарвард.

Он торопливо встал, сделав в уме заметку сейчас же позвонить секретарше: сказать ей, чтобы она отмечала все, что будет проходить через его кабинет в следующие полчаса, а после принесла эти бумаги ему на просмотр. Интересно, как этот парень умеет работать. Мистер Кику от себя не скрывал — рано или поздно, а все равно умирать придется; он хотел, чтобы на его место попал Гринберг. А тем временем пусть паренек попрыгает.

Дверь кабинета сомкнулась за спиной заместителя министра.

Гринберг остался один. Он уже протянул руку за папкой с надписью «Срочно», как в корзинку свалилась новая бумага; одновременно мигнул красный огонек и противно зажужжал зуммер.

Гринберг взял бумагу, пробежал ее до середины, убедился, что она и вправду срочная, но в этот момент ту же комбинацию света и звука продемонстрировал аппарат внутренней связи; на его экране появилась знакомая физиономия начальника отдела по связям с планетами Солнечной системы.

— Шеф? — возбужденно выкрикнуло изображение.

Гринберг дотронулся до кнопки двухсторонней связи.

— Гринберг за него. Шеф попросил, чтоб я не дал его креслу остыть. Твоя записка только что пришла, Стен. Вот как раз читаю.

На лице Ибаньеса появилось прямо-таки оскорбленное выражение.

— Черт с ней. Позови шефа.

Гринберг не спешил действовать. Дело у Ибаньеса было хоть и простое, но с этакой подковыркой. Венерианские корабли обычно получали санитарное разрешение на посадку без малейшей задержки; врач каждого из этих кораблей был представителем карантинной службы. Но сейчас «Ариэль», которому уже давно пора было сесть в порт «Ливия», болтался на посадочной орбите: врач объявил на нем карантин. Все бы ничего, но на корабле находился министр иностранных дел Венеры, в этом-то и была сложность — ожидалось, что Венера поддержит позицию Земли против Марса на начинающейся чуть ли не завтра трехсторонней конференции.

Гринберг мог оставить эту деликатную проблему до возвращения шефа; мог вломиться к шефу с новостью прямо сейчас; мог, действуя через голову шефа, передать проблему самому министру (то есть — найти решение и подать дело так, чтобы именно это решение и было одобрено). Или он мог действовать сам, от имени и по поручению мистера Кику.

Конечно же, мистер Кику не мог предвидеть подобной ситуации… но кто его знает, за шефом водится такая очаровательная привычка — сталкивать человека с берега там, где поглубже, и рассуждать при этом — выплывет он или нет.

Размышлял Гринберг недолго.

— Стен, очень жаль, но шефа сейчас лучше не беспокоить. Я временно замещаю его.

— Это с каких-таких пор?

— Временно, ненадолго, но — замещаю.

— Слушай, друг, — нахмурился Ибаньес, — ты бы все-таки лучше пошел, поискал шефа. Ты, может, и расписываешься там за него на всякой ерунде, но здесь — дело серьезное. Нам нужно посадить корабль, и как можно скорее. Ты же здорово подставишься, если сам, лично, разрешишь плюнуть на карантинные правила. Пошевели мозгами.

Нарушить карантин? Гринбергу сразу вспомнилась Великая чума 51 года; в те времена биологи серьезно верили, что живые организмы любой планеты иммунны ко всем болячкам других планет.

— Нарушать карантин не будем.

Лицо Ибаньеса сделалось словно мертвое.

— Сергей, мы же ставим под угрозу совещание. Да какое там «под угрозу»! Все десять лет кропотливой работы могут пойти насмарку только из-за того, что какого-то там матросика слегка лихорадит. Карантин нужно нарушить, обязательно нужно. Само собой, я вовсе не прошу, чтобы это сделал ты.

Гринберг снова ненадолго задумался.

— Он сейчас под гипнозом, готовится к тяжелой работе. Может пройти несколько часов, прежде чем ты сможешь с ним поговорить.

На лице Ибаньеса появилась какая-то отрешенность.

— Придется обратиться к министру. Два часа я ждать не могу. А вдруг этот тип возьмет и прикажет своему капитану возвращаться домой… с этим нельзя рисковать.

— И с эпидемией на Земле рисковать тоже не стоит. Вот что сделай. Свяжись с венерианским министром и скажи, что прилетишь лично и отвезешь его на Землю. Возьми быстрый шаттл. Забери министра, а «Ариэль» оставь на орбите. А вот когда он будет уже на борту шаттла — ни в коем случае не раньше, — скажи, что ты и он прибудете на совещание в изолирующих скафандрах. (Изолирующими скафандрами называли герметичные, слегка надутые изнутри легкие скафандры, предназначенные в первую очередь для выхода на поверхность планет с неизвестной еще патогенной флорой.) Само собой, этот самый шаттл и его команда тоже попадут в карантин.

— Ты что, обалдел? Изолирующий скафандр! Он будет просто плясать от радости. Сергей, тогда уж лучше вообще отменить совещание, дешевле обойдется. После такого унижения он точно будет против нас. Ты бы знал, какой этот гусь заносчивый, он ведь ходит — носом лампочки сшибает.

— Плясать — не плясать, но ему понравится, — терпеливо объяснил Гринберг, — когда ты втолкуешь в его башку, как все это можно подать. «Беспримерное личное самопожертвование», «не желая подвергать риску жизнь и здоровье людей нашей планеты», «долг превыше любых…» и тэдэ. Если ты не уверен в себе, прихвати кого-нибудь поразговорчивее из отдела по связям с общественностью. Да, и еще. Пусть в течение всего совещания рядом с ним будет врач… и обязательно в белом халате… и пара сестричек. Делайте время от времени перерывы, чтобы он отдыхал… поставьте больничную койку за ширмами прямо в зале Героев, недалеко от стола совещания.

Пусть считается, что он спустился по своей инициативе и голосует прямо со смертного одра. Въезжаешь? Расскажи ему все это еще до посадки на Землю, но осторожно, не в лоб.

Теперь на лице Ибаньеса читалась озабоченность.