От Пекина до Берлина. 1927–1945 - Василий Чуйков

Шелковый и Криничный доставляли нам в дневном бою наибольшие неприятности. Артиллерия никак не могла подавить эти опорные пункты огневыми налетами, наши части из Криничного подвергались жесточайшему ружейно-пулеметному огню. Если бы нашим войскам удалось выбить противника из Криничного, мы смогли бы сильно продвинуться на этом направлении.

Командиру 28‑го гвардейского стрелкового корпуса была поставлена задача – овладеть к утру 13 октября рубежом, окаймленным рядом очень опасных высоток, в которых были созданы опорные пункты. Это тоже открывало ворота в глубину обороны противника.

33‑й стрелковый корпус нацеливался на Степное. Ночью ему предписывалось вести разведку боем.

Разведка дала нам сведения, что противник под покровом темноты начал отвод своих танков на вторые позиции, развертывая их в глубине обороны по Линий: Богатыревка, Скворцово, станция Мокрое, Степное. Удары штурмовых групп по танкам оказались впечатляющими для немецкого командования.

На первых позициях оставались лишь крепко побитые пехотные части и артиллерия.

Стало быть, ночной ближний бой мог нам как-то компенсировать недостаток в снарядах. Танки противника не могли вести ночью прицельного огня.

В 23.00 артиллерия армии произвела массированный, мощный артиллерийский налет по точно разведанным целям, который длился всего десять минут. В 23.10 пошли в атаку танки, прикрывая следовавшую за ними пехоту.

За ходом боя, естественно, наблюдать было невозможно. Управлять боем можно было только с помощью телефона и радиосвязи.

Через какой-то незначительный срок стали поступать донесения. По рации я прослушивал все переговоры между командирами корпусов, дивизий и полков. Становилось очевидным, что удар нанесен вовремя. Немецкое сопротивление, как и предполагалось еще днем, оказалось на исходе.

С правого фланга поступали сообщения о совершенно необычном продвижении для этих боев. Наши войска продвинулись сразу на значительную глубину.

Развивал наступление на главном направлении и 28‑й гвардейский стрелковый корпус. Его части продвинулись на 5–6 километров и остановились, встретив сильное огневое сопротивление. Левому флангу, где действовал 33‑й корпус, не ставилось задач на большое продвижение. Он должен был вести разведку боем. Но ведя разведку боем, левый фланг тоже продвинулся вперед до полутора километров. К утру определились новые рубежи, на которых закрепились наши части: Люцерна, Матвеевка (крупная железнодорожная станция в прямом направлении на Запорожье), Чумацкая, Крюков, Криничное и целая система опорных пунктов на высотках остались позади. Исходные для дневного наступления были на этот раз более благоприятны.

Наступил перелом, которого мы добивались в упорных боях начиная с 1 октября.

Рано утром 13 октября мне позвонил по телефону Р. Я. Малиновский. Я обстоятельно доложил о ночных действиях армии. Родион Яковлевич попросил меня никуда не отлучаться, предупредил, что немедленно выезжает ко мне на командный пункт. Он тут же соединился с командующим 17‑й воздушной армией генералом В. А. Судец и поставил перед ним задачи, вытекающие из нашего ночного продвижения.

Я в свою очередь сообщил командующему фронтом, что после короткого отдыха войска армии часов в 8–9 утра вновь возобновят наступление ограниченными силами, чтобы не дать противнику произвести какие-либо маневры. Мое предложение тут же было утверждено.

Малиновский приехал в 10 часов. Мы встретились на высотке 137,6, южнее поселка Никифоровский. В это время уже по всему фронту шел бой. Я не ставил задач на глубокое продвижение частям. Ожидал контратак противника, в ходе которых представлялось возможным опять перемолоть его живую силу и технику. Противник контратаковал, но прежней напористости в его контратаках уже не было. Ни в одном пункте он не смог потеснить наши войска, хотя солдаты были утомлены ночным боем.

Сидеть на наблюдательном пункте и ждать донесений из штабов соединений и частей было нестерпимо. Мы все разъехались в разных направлениях по штабам и войскам, уточняли боевую обстановку, добивались активных действий. Часов около пяти вечера я вернулся на свой наблюдательный пункт. Мне доложили, что командующий фронтом приказал найти меня и пригласить в его землянку, только что оборудованную нашими саперами.

Я опустился на несколько ступенек вниз, вошел в землянку и с яркого света сразу ослеп. Натыкаюсь на чьи-то ноги. Слышу протестующий голос Малиновского. Я начал извиняться, но он перебил меня:

– Василий Иванович! А если наступать ночью? С темнотой! Ослепить как следует немцев и ударить? Что думаешь?

– Как наступать? – попытался я уточнить.

– Наступать всеми силами фронта! – ответил Малиновский.

Я поторопился поддержать эту идею и доложил:

– Лучшего ничего нельзя придумать!

Тут же, в землянке командующего фронтом, начали составлять план ночного штурма Запорожья.

Документально оформлять что-либо было некогда, в войска немедленно давали соответствующее распоряжение.

Первое, что было сделано, – это прекращено наступление. Солдатам надо было дать хотя бы короткий отдых. Три или четыре часа перед ночным боем. Срочно был передан приказ артиллерии армии подтягивать боеприпасы, готовиться к ночному артналету. Штабы всех соединений были полностью переключены на разработку ночного штурма. Общие задачи давно уже были всем известны. Но они были отработаны для дневного боя. Ночной бой нес с собой свою специфику. Каждой наступающей части надо было придавать проводника из штабов, который хорошо знал местность и должен был уметь ориентироваться на ней в ночное время. Не везде и сразу нашлись такие офицеры. Нужно было выкроить время и на их подготовку. Какой-либо перегруппировки войск не предусматривалось.

Артиллерийский налет утвердили коротким, не более десяти минут. Огонь артиллерии ночью не мог быть прицельным и особенно эффективным. Удар по определившимся целям – и достаточно. Снаряды надо было беречь для огня прямой наводкой по укреплениям противника для боя наутро.

Особые задачи были возложены на 1‑й гвардейский механизированный и 23‑й танковые корпуса.

Учитывая, что в предшествующих боях противник был сильно потрепан, что он начал отводить свои танковые части в глубину обороны, а возможно, готовил их и на эвакуацию с плацдарма, то есть намечался чистый прорыв обороны противника, удар танковым и механизированным корпусами получал законное право. Оба корпуса намечалось ввести в бой одновременно с продвижением стрелковых частей 8‑й гвардейской армии на правом и левом флангах прорыва. Координация действий этих соединений и стрелковых частей армии была возложена на меня, как на командующего армией прорыва.