Под парусом мечты - Сара Ларк

Чтобы добраться на машине до Киворд-Стейшн, ему потребовался почти целый день. Вообще-то, он мог бы приехать быстрее, но Джек не доверял технике и опасался давить на педаль газа. Напряженный и до смерти уставший, он вернулся на ферму только во второй половине дня, завел автомобиль в сарай и решил зайти в дом через заднюю дверь. Если удастся не попасться на глаза матери, то можно будет поспать еще часа два, до ужина. Тогда он наверняка будет в состоянии рассказать о свадьбе — и встретиться с Глорией.

Но он увидел девушку сразу же, у загона рядом с конюшнями. Огороженный кружок часто использовали для обучения лошадей и собак. Глория заняла его вместе с щенком колли, которому было, пожалуй, около полугода, собакой из того же помета, что и Тьюзди, и Шэдоу.

— Сидеть! — приказывала она с легким нетерпением в голосе, и Нимуэ, дожидавшаяся хозяйку за пределами загона, послушно садилась. Однако щенок по-прежнему стоял перед Глорией, виляя хвостом, преданно смотрел в глаза, но не собирался выполнять команду, хотя девушка тянула его за ошейник.

— Сидеть!

Непокорные пряди упали на лицо девушки, когда она склонилась над щенком. С тех пор как Глория ушла от маори, она перестала носить ленту и пользовалась заколками для волос, однако эта затея была безнадежной. Джек видел, как она пытается сохранять спокойствие. Она знала, что, общаясь с животными, нужно набраться терпения, но на лице читалось сплошное отчаяние. Джеку казалось, что она очень юна — и очень красива. Ему нравилось ее старание, но такой подход к делу был безнадежен.

Джек подошел ближе.

— Ты даешь щенку противоречивые сигналы, — наконец произнес он. — Собака не понимает, что делать.

— Но я же могу только показывать, что нужно делать, — произнесла расстроенная неудачей Глория. Теперь она попыталась прижать зад колли к земле, но собачка снова встала, как только девушка отпустила ее. — И Нимуэ я тогда научила. Может быть, этот щенок просто глупый…

Джек рассмеялся.

— Смотри, чтобы бабушка тебя не услышала! Глупый бордер-колли — это все равно что овца в клеточку. Нет, все дело в тебе, ты просто разучилась. Вот, посмотри.

Джек пролез между палками, ограждавшими загон, и поздоровался с собакой, приветливо хлопнув в ладоши. Затем взял поводок, потянул за него и при этом отдал короткий приказ. Щенок плюхнулся задом на землю.

— Ну как же так! — вздохнула Глория. — Почему же он меня не слушается?

— Ты допускаешь одну маленькую ошибку, — пояснил Джек. — Отдавая команду и дергая за поводок, ты наклоняешься к собаке. При этом она стремится к тебе, виляя хвостом. Это хорошо. Гораздо хуже было бы, если бы она тебя боялась и пятилась. Но ей ни в коем случае не придет в голову мысль сесть, вместо того чтобы заигрывать с тобой. Смотри, как делаю я…

Глория зачарованно наблюдала, как Джек выпрямился, давая собаке команду сидеть. Щенок посмотрел на него снизу вверх, поднял голову — и плюхнулся на зад.

— Дай-ка я! — Глория повторила позу Джека, ловко дернула за поводок — и колли присела. Оба, и Глория, и Джек, тут же похвалили собаку.

— Вот видишь, — улыбнулся Джек. — Не глупая собака, а…

— …просто глупая Глория. Я все всегда делаю не так. Думаю, пора бросать. — Глория отвернулась. В обычной ситуации она не позволила бы себе произнести подобные слова, но в этот день ее в очередной раз загнали в угол.

Утром к Гвинейре явился Тонга и с серьезным лицом пожаловался на присутствие нескольких овец на священной для маори земле. Животные действительно перешли границу О’Киф-Стейшн и теперь оказались в том месте, где много десятилетий подряд паслись овцы Говарда О’Кифа, за которыми обычно присматривали пастухи-маори.

Глория, не удержавшись, заявила, что его люди могли бы просто прогнать заплутавших животных, вместо того чтобы устраивать скандал. После этого бабушка Гвин резко отругала ее и признала правоту вождя, но Глория ее поступка не поняла. Гвинейра и Тонга враждовали, сколько девушка себя помнила, и раньше бабушка Гвин всегда защищала ее. Однако сейчас в Киворд-Стейшн отчаянно не хватало работников. В первую очередь к работе на фермах утратили интерес пакеха. Те искатели удачи, которые обычно подряжались к ним на работу, записались в АНЗАК, а потом осели в крупных городах — если пережили свое приключение. Поэтому Гвинейра была вынуждена обращаться за помощью к маори. Если Тонга решит бойкотировать ее, она останется одна с десятью тысячами овец. Она была не готова отважиться на подобный шаг и поэтому уступала.

Глория считала иначе и позже не постеснялась заявить ей об этом.

— Лучше было бы пригрозить уволить работников нгаи таху! — заявила она, злясь из-за того, что ее поставили на место в присутствии вождя, который, тая злорадную ухмылку, пытался продемонстрировать мудрость. — Тогда они быстро выйдут на баррикады. Урожай был плохим, все семьи вынуждены работать. У Тонги нет такого количества мана, чтобы послать племя кочевать среди зимы, потому что у них не будет еды. Ты слишком мягкая, бабушка!

Теперь боль от выслушанного упрека ощутила Гвинейра, которая по праву считала, что уже не первое десятилетие прекрасно руководит фермой в одиночку. Еще при жизни Джеральда Уордена она управляла практически всем.

— Когда унаследуешь ферму, Глория, тогда и будешь руководить ею, как сама пожелаешь! — зло заявила она. — Но пока руковожу я, тебе придется считаться со мной. Поезжай и собери этих проклятых овец!

Ничего не видя за пеленой слез, Глория бросилась прочь из дома, взяв лошадь и собаку, — и больше ни одного помощника, что впоследствии, как выяснилось, было фатальной ошибкой. Шаловливые молодые барашки, убежавшие из загона, ни в какую не хотели слушаться. Даже с опытной Нимуэ Глории потребовалось почти полдня, чтобы загнать их и кое-как починить загон. Позже Маака доложил Гвинейре, что животные снова убежали. Еще один упрек Глории. Девушка была слишком горда, чтобы сказать Гвинейре, что она сразу же по возвращении попросила Фрэнка Уилкенсона послать людей с инструментами починить забор. Уилкенсон снова проигнорировал ее, и несколько часов спустя этим делом занялся уже Маака. Барашки к тому моменту давным-давно нашли брешь в паддоке.

В результате Глория ушла к себе в комнату, чтобы снова взахлеб читать письма Джека, но описание повседневной лагерной жизни между атаками и его бьющая через край печаль только еще больше расстроили Глорию. Рисование днем тоже не помогало; чтобы перенести рисунки из головы на бумагу, девушке нужна была темнота.

Наконец она вышла из дома, чтобы потренировать собаку, — и снова поражение. На сегодня с Глории было довольно, и в виде исключения она решила это озвучить.