Моя анимежизнь. Пенталогия (СИ) - Смолин Павел

– Я не могу больше есть рыбу каждый день! Я уважаю морепродукты, а Есикава‑сан их прекрасно готовит, но может скорректируем меню? Скажем, четверг будет «рыбным днем», а в остальные дни будем есть нормальное мясо?

– Пожалуй, я и вправду несколько перегнул, – признал мою правоту отец, – «Рыбного дня» не будет, но мясо будет появляться на нашем столе чаще.

Отлично!

* * *

Оставшаяся часть учебной недели прошла без приключений и случайностей – идеальная анимежизнь! Я писал «Звездные врата», бегал, качался, тренировал звук «л». Иногда его вместе со мной тренировала Чико, и у нее даже наметились некоторые подвижки. Утром пятницы Хэруки отдала мне кассеты – на одной Dead Kennedys, на другой – какой‑то джазовый сборник. Понравилось. Учеба шла своим чередом, напрягшая меня парочка Араи‑патлач никак себя не проявляла, но они регулярно обедали в столовой вместе. Может, я невольно «свел» их на почве нелюбви к Иоши? Забавно. Машины копов так и стояли около дома и школы. Как же не очень они работают. С другой стороны – попробуй найди Канеки в миллиардном Китае в эту темную эпоху, лишенную системы распознавания лиц и социального рейтинга.

В пятницу же посетил клуб английского. В этот раз «Макбета» мы читали по ролям, что было чуть менее скучно, но все равно это не клуб, а сплошная трата времени. Как только придет письмо от Антона из СССР, перепишу себе его адрес и приложу все усилия, чтобы никогда тут больше не появляться.

Наконец, наступила суббота, и я, «отсидев» свое на телефоне, отправился домой, чтобы всей семьей отправиться на обряд отречения от мамаши, чем бы он ни был.

На этой неделе отец в связи с чрезвычайной ситуацией решил провести оба выходных дома, так что Есикавы‑сан не было, отчего мне было немного грустно. Зря я так к ней привязался – рано или поздно она покинет наш дом навсегда.

Отец заставил меня и Чико облачиться в черные кимоно – я как‑то даже внимания не обратил, что у меня такое есть. Еще в шкафу было серое, так сказать, «повседневное». Сам батя надел такое же. С кимоно полагалось носить что‑то среднее между шароварами и юбкой. Батя помог мне повязать эту штуку вокруг бедер.

– Плюс хакама в том, что нужно очень постараться, чтобы из них вырасти, – прокомментировал процедуру он. Понятно, этот сорт японских штанов зовется «хакама». После этого он погрузил в машину невзрачную мятую коробку – видимо, еще один символ презрения к мамаше, потом погрузил нас с сестренкой, и мы поехали. Я нервничал, но вопросов не задавал – подразумевается, что обряд мне знаком. Буду стараться копировать поведение отца и Чико. Надеюсь, на нашу семью не обрушится кара местного ками, если я накосячу.

Дорога привела нас к храму Футаараяма. Около него мы с Чико гуляли в День Императора. Пройдя под аркой, прошли по вымощенной камнем дорожке и подошли, собственно, к храму, где нас встретил местный поп. Раскланялись. Отец поставил коробку на алтарь, и поп начал что‑то нечленораздельно петь. Другой поп выдал бате что‑то типа кадила, и тот трижды обошел алтарь с коробкой, попыхивая на нее дымком, после чего вручил кадило мне. Я с умным видом повторил процедуру, осознав, что обряд отречения – это какая‑то ролевая игра, имитирующая похороны и чуть не заржал. Последней «окуривание» повторила Чико. Первый поп в это время закончил пение, взял коробку и повел нас во двор, где третий служитель культа вручил нам с Чико по коробу с какими‑то птицами. Чико взяла в руки свою, я повторил. Птичка была теплая, мягкая, и совсем не сопротивлялась. Сестренка подкинула свое пернатое создание в воздух, я, чуть замешкавшись, тоже. Ее птица улетела в неизвестном направлении, а моя села на крышу храма и зачирикала. Батя буквально посерел – видимо, это ОЧЕНЬ плохой знак. Плевать, я не суеверный. Тут и без всяких знаков нечисть лезет изо всех щелей. Далее поп подвел нас к выложенному камнем очагу и положил коробку на металлический лоток, расположенный поверх стопки дров. Чико опустила коробку из‑под птички туда же. Без сомнений добавил свою.

Поп развел огонь и снова начал петь. Тупо стоим кремируем коробку, и при этом все вокруг СУПЕР серьезны. В следующие пару дней придется воздержаться от соевого соуса – все губы изнутри были искусаны до крови и болели. Ну не могу я адекватно воспринимать похороны коробки! Когда все прогорело, батя ссыпал содержимое лотка в урну, мы дошли до колумбария, и урна отправилась в приготовленное для нее место. На памятной табличке было имя мамаши с фамилией Одзава. Дата рождения была как в документах, а вот датой смерти служило число, когда суд вынес первое решение о разводе. Понятно, «жена» умерла, а вот ее туловище продолжает жить где‑то в трудовой колонии. Ох уж этот символизм. Раскланявшись с попом, мы покинули храм.

Вернувшись домой, переоделись, и батя повез нас с Чико назад в город. Меня к парикмахеру, а ее за компанию. После стрижки (парикмахер меня узнал и спросил: «Как обычно?», так что выпендриться моднявым андеркатом не получилось) мы заехали в торговый центр, где я купил себе новые парадные брюки. Сестренка великодушно отказалась от обновок, сославшись на полный шкаф новеньких вещей. После этого мы сходили в KFC, и, наконец, субботние активности закончились.

Дома я решил, что настало время поговорить о важном, и, плюхнувшись рядом с расположившимся на диване в гостиной батей, спросил:

– Будешь жениться второй раз?

Батя вздохнул:

– Знаешь, после такого провального брака как‑то совсем не хочется. Да и возраст у меня уже не тот.

– Это 43 года‑то? – хохотнул я, – Ты же мужчина в самом расцвете сил!

– Меня устраивает нынешнее положение дел, – отмахнулся он.

– Проблемы с потенцией? – ехидно спросил я и выхватил увесистый подзатыльник. Не обиделся, ибо заслуженно.

– Где твое уважение?! – рыкнул он. Я встал с дивана и извинился с поклоном. И вправду перегнул. Усевшись обратно, сказал:

– Есикава‑сан ведь уйдет, а Чико к ней очень привязалась. Что ни говори, а ребенку нужна мать.

– Чико привязалась или ты? – подозрительно покосился он на меня.

– Да и я тоже, чего скрывать, – развел я руками.

Помолчали.

– Знаешь, в моей школе очень красивая медсестра с третьим размером! Хочешь узнаю, замужем ли она? – не отставал я.

– Вот же пристал! – буркнул батя, раздраженно посмотрел на меня и добавил: – Вернемся к этому разговору через год!

– Уведут же такую шикарную женщину, – вздохнул я.

Отец выключил звук в телевизоре, повернулся ко мне всем телом, положил на плечо руку, посмотрел в глаза:

– Сын, мне нужно время. Понимаешь?

Вот это уже весомый аргумент! Кивнув, я тепло улыбнулся и сказал:

– Понимаю.

Хотелось пойти пописать «Звездные врата», но, если уйду сейчас, батя может принять это за обиду. Абстрагировавшись от транслируемой по телеку передачи о рыбалке, мысленно погрузился в завтрашний день. Интересно, получится ли у меня при помощи музыкантов «перенести» песни из головы в реальность? Так‑то по любому будет весело, но не обернутся ли мои усилия пшиком? Было бы очень приятно «завести» ручную группу мирового уровня. Сам я на сцену не полезу, несмотря на неплохие вокальные данные реципиента – слишком геморно. Мне больше нравится стезя этакого «серого кардинала». Ладно, чего загадывать. Поднявшись с дивана, пошел в свою комнату и нашел там грустную Чико, слушающую тихонько доносящийся из магнитофона джаз.

– Что случилось? – спросил ее я.

– Грустно без мамы, – шмыгнула она носиком и обняла меня.

Ну я и мудак конечно. Это в моих глазах мы хоронили коробку, а вот Чико восприняла это как натуральные похороны родной матери. Бедный ребенок, сколько же на тебя свалилось. Спасибо, Иоши, что хотя бы не заржал. Сглотнув вставший в горле ком, некоторое время гладил сестренку по голове, приговаривая общие фразы уровня «все будет хорошо». Постепенно она успокоилась и попросилась переночевать в моей комнате. Само собой, я согласился. Спустившись с ней вниз, позвал батю, и мы втроем попили чая с тортиком. Сладенькое помогло, и к концу чаепития хандра Чико прошла окончательно.