Приключения Ийона Тихого - Станислав Лем

Профессор манипулирует рычагами, очень медленно и столько времени, сколько нужно, чтобы Альфен успел раздеться, он наг и бос, на нем только узкая повязка или плавки. Он стоит неподвижно, в той же позе и на прежнем месте.

Ну, вот! Впрочем, еще кое-что… (Подходит к Альфену и повязывает ему бедра куском шкуры, делая что-то вроде повязки а-ля Тарзан. В руку вкладывает рулон бумаги.) Тут нарисован бизон. Вам придется его копировать. Ну, дорогой полицейский, пришла минута расставания! Прощайте! Желаю удачи!

Одновременно поворачивает рукоять на «ПЕЩЕРНЫЙ ПЕРИОД». Стрелка электрических часов на стене начинает вращаться. В предыдущей мизансцене, когда часы отступали на восемь утра, их изображение могло бы заполнить время, необходимое Альфену, чтобы раздеться. Теперь стрелка крутится, словно пропеллер.

Пятьсот сорок тысяч лет до нашей эры… Пожалуй, достаточно…

Альфен постепенно изменяется, горбится, выпячивает грудь, делается похож на гориллу — согнутые в коленях ноги, голова вобрана в плечи; начинает корчить рожи и бить себя кулаком в грудь.

Превосходно! Всего хорошего!

Выключает аппарат. Альфен исчезает. Стук в дверь.

Входит Меланья.

Что такое, дорогая моя Меланья?

МЕЛАНЬЯ. Господин профессор, пришел какой-то господин. Хочет войти. Похоже, он пришел с тем молодым человеком и ждал на улице, но не дождался и хочет войти!

ТАРАНТОГА. Ах, вот как! Ну, что ж, хорошо. Сейчас мы его попросим. Хм… Куда бы его выслать? Правда, есть множество свободных мест — разве нам не нужны Атилла, Чингисхан, Ганнибал и тысячи других? Понемногу вышлем всю полицию, дорогая моя Меланья, потому что, следует тебе знать, чрево времени бесконечно и поместит в себе всех.

МЕЛАНЬЯ. Так просить?

ТАРАНТОГА. Сейчас. Может быть, сначала проверим, как там поживает так называемый Браун? Сидит он сейчас в нижнем палеолите. Так… Поставим, понимаешь ли, Меланья, стрелку так, чтобы увидеть его спустя десять лет после того, как я его выслал. Проверим, чего он добился за это время…

Включает аппарат. Появляется внутренность пещеры — одна стена, слабо освещенная дрожащим светом как от невидимого костра. Альфен в меховой повязке кончает рисовать огромного бизона. Рядом сидит на корточках по возможности растрепанная, перемазанная, одетая в большую медвежью шкуру, но несмотря на это красивая девушка — Пещерная красотка.

АЛЬФЕН (кончает рисовать, поворачивается к ней). Хе-хе… Моя — художник, моя — сильный… Моя — убивать мамонта… Твоя — быть самочка моя художник… Хе-хе…

ТАРАНТОГА. Прекрасно рисует, честное слово! Что делает адаптация к местным условиям.

АЛЬФЕН. Самочка… самочка идти к художнику…

Альфен пытается ее обнять. Красотка сильно его отталкивает.

АЛЬФЕН (ворчит). Гррр… грр… Самочка хотеть еще одна бизон? Художник нарисовать… Художник дать… Но самочка тоже дать… Э? Художник сильный… красивый… (Бьет себя в грудь.)

ТАРАНТОГА. Ну, этих можно, пожалуй, оставить. (Выключает аппарат, они исчезают.)

МЕЛАНЬЯ. Э-эх, у господина профессора вечно одно озорство на уме.

ТАРАНТОГА. Прошу тебя, Меланья, не говори о вещах, в которых ты не разбираешься. Без пещерной живописи не было бы живописи вообще.

МЕЛАНЬЯ. А я разве что-нибудь говорю? Так просить того господина?

ТАРАНТОГА. Ах да! Совершенно забыл! Проси, немедленно проси!!!

Странный гость профессора Тарантоги

ПРОФЕССОР ТАРАНТОГА.

КАЗИМИР НОВАК-ГИППЕРКОРН, ОКОЛО ТРИДЦАТИ ЛЕТ.

МАГИСТР СЯНКО, СЕКРЕТАРЬ ПРОФЕССОРА, ДВАДЦАТИ ШЕСТИ ЛЕТ.

ДИРЕКТОР ЛЕЧЕБНИЦЫ ДЛЯ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ.

САНИТАР ЛЕЧЕБНИЦЫ ДЛЯ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ.

ЖЕНА НОВАКА-ГИППЕРКОРНА, МОГУЧАЯ ЖЕНЩИНА ЛЕТ ТРИДЦАТИ.

МЕЛАНЬЯ, КУХАРКА ПРОФЕССОРА.

(Примечание для режиссера. Поскольку Казимир Новак-Гипперкорн — это два очень разных человека, необходим актер с большим мимическим и голосовым диапазоном, который не растеряется от быстрых «перебросок личности». В тексте это лицо будет постоянно именоваться Гостем).

I

Кабинет профессора Тарантоги. Профессор сидит за письменным столом, перед ним — молодой человек в очках, магистр Сянко. В стороне — кипа писем, телефон; рядом корзинка для бумаг. На столе — большой ящик с перегородками.

ТАРАНТОГА (просматривая какой-то документ, поданный ему магистром). Значит, так, дорогой мой… Как вас зовут, простите?

СЯНКО. Сянко.

ТАРАНТОГА. Ах, правда… Ведь это же тут написано. Магистр Кшиштоф Сянко… И вы хотели бы стать моим ассистентом, да?

СЯНКО. Да, профессор.

ТАРАНТОГА. Ах, это превосходно, это превосходно! Но, давая это объявление, я имел в виду ассистента, который одновременно был бы научным и личным секретарем… Это вас устраивает?

СЯНКО. Да, профессор.

ТАРАНТОГА. Это великолепно! Я недавно вернулся из Америки… Из Штатов. Они там имеют обыкновение проверять кандидата на любую должность психологическими тестами, но это не для меня. Я применяю свои старомодные методы. Вы сообразительны? Вы образованны?

СЯНКО. Мне трудно ответить, профессор. В известной мере…

ТАРАНТОГА. В известной мере… Э! Если б вы даже не были особенно образованным, это, знаете ли, тоже сойдет, ведь образование передается, а я очень, просто необычайно образован, знаете ли… Я требую только трех вещей: во-первых, уменья хранить тайну, во-вторых, уменья хранить тайну и, в-третьих…

СЯНКО. Уменья хранить тайну. Понимаю.

ТАРАНТОГА. Ну, так мы договорились. Теперь я вам растолкую ваши обязанности. Прежде всего корреспонденция. Вот — сегодняшняя почта! (Вручает Сянко кипу писем со стола.) Просматривайте, пожалуйста, по очереди эти письма, говорите мне, что в них содержится, а я дам вам указания, по которым вы в дальнейшем будете сами решать, что делать с письмами.

СЯНКО (вскрывает первое письмо, читает). Это приглашение на открытие…

ТАРАНТОГА. В корзинку.

СЯНКО (бросает письмо в корзинку, берет другое, читает). Просьба принять почетное гражданство города Хмурокус в Мрущем уезде.

ТАРАНТОГА. Почему?

СЯНКО. Потому что ваша прабабка там родилась.

ТАРАНТОГА. Со стороны деда по отцовской линии?