Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

потянулась было к нему, но он с рыком снова навис над Анюткой и залюбовался великолепием лежащей под ним женщиной. В ней не было ничего лишнего и недостающего, она была идеальна. Отвердевшие соски на красивой и упругой груди, длинная гладкая шея, чуть прикрытые голубые глаза, подернутые поволокой истомы, едва приоткрытые пухлые губки, белые гладкие ручки и шаловливые пальчики, теребящие его волосы на затылке и одновременно скользящие с тёщиной дорожки в пах мгновенно помутили его сознание, и он снова издав рык оленя в гоне, вошёл в женщину жестко и требовательно, а она счастливо и громко вскрикнула и перешла на протяжный сладкий стон.

Когда Антон пришел в себя, солнце уже цеплялось за макушки елей. Он взглянул на часы и присвистнул от изумления.

— Антошенька, нам что уже пора? — встревожено поднялась на локте Анюта.

— А, гори оно все огнем! — Антон картинно махнул рукой и игриво укусил женщину за большой палец на ноге. Она засмеялась и попыталась отдернуть ногу.

— С ума сошел, грязные ноги в рот тащить!

— Я хочу тебя съесть! Ты понятия не имеешь, какая ты вкусняшка! — прорычал Антон и стал аккуратно прихватывая зубами ножку женщины медленно подниматься вверх. Но тут Аня тихонько, но твердо придержала его голову:

— Стоп, стоп, стоп! Мне надо искупаться и вообще ты столько всякой всячины кому привез?

Антон вдруг и сам почувствовал жуткий голод, поэтому легко согласился на перекур. Он быстро развел костер и накрыл импровизированный стол. Аня недолго поплескалась в еще прохладной воде, но вышла на берег снова такой соблазнительной, что Антону стоило немалых усилий оторвать от нее взгляд и, завернув ее в теплый плед, выпустить из своих объятий.

Подогретое на костре вино с гвоздикой и корицей Ане очень понравилось. Она быстро согрелась и попыталась скинуть плед, но Антон, организм которого требовал отдыха, решительно воспротивился:

— В воде холодной наплавалась, да и ветерок с реки дует, еще простудишься, а мне жена и мать моих детей здоровая нужна!

Он всегда умел найти нужные слова и от сказанного Аня зарделась как девчонка. Она покорно закуталась в плед и подоткнула его полы под ноги. Антона позабавило ее простодушие и доверчивость, но решение было принято и изменению уже не подлежало. Он только отложил его исполнение на время, уж больно хорошо ему было с Анюткой. Такого каскада ярких разрядок у него не было уже несколько лет, с того дня, как Анечка уехала рожать их сына. Ни с кем из его женщин, кроме Анютки, он не чувствовал себя таким великолепным и неутомимым самцом, единение с этой женщиной было просто невероятным. Это не только льстило его самолюбию, но и требовало повторения.

Истома в теле прошла, а изысканная закуска и некрепкое вино укрепили силы.

Антон подошел к Анюте, скинул с нее плед, медленно вылил ей на грудь бокал теплого вина и, подняв сомлевшую под его взглядом женщину на руки, понес ее в палатку, покрывая на ходу ее нежными поцелуями и слизывая с её тела разлитое вино.

Антон терял голову от возбуждения. Анюта, толи от выпитого вина, толи от магии наступившей ночи с каждой минутой становилась все искуснее, требовательнее и слаще, а подаренное ею наслаждение всё ярче и насыщеннее. Он снова открывал ее, хотя она ничего не забыла из того, чему он ее учил когда-то. Но тогда он и сам еще мало что понимал в изысках любви. Теперь же все его тайные и до сих пор нереализованные фантазии он смело осуществлял, и Анюта мгновенно подстраивалась, точно угадывала, что он и как хочет, чтобы она сделала, удивляя его безмерно.

Некогда отвергнутая и уже забытая им женщина ласкала его так, как ни одна из многочисленных его любовниц. Послушная и внимательная, она не торопила его и не торопилась сама, поэтому сладкая и болезненная одновременно истома разливалась по телу медленно и доводила его до полного и какого-то неземного восторга.

Антон уже почти искренне клялся ей в любви и верности, а она, задыхаясь от нахлынувших чувств, то таяла в его руках, то набрасывалась на него с обжигающей страстью. И все в ней было так вовремя и так в меру, что Антон уже не понимал, что доставляет ему большее удовольствие, его или ее ощущения и чувства.

Когда он проснулся, был уже полдень. Аннушка сладко спала, свернувшись калачиком под легкой простынкой. Он силой заставил себя отвести взгляд от ее волнующих форм и вылез из палатки. Еще очень холодная вода сибирской реки быстро остудила тело и голову.

Нет, он не будет менять решения. Она хороша, чертовски хороша, но оставлять ее нельзя. Их связь, при ее наивности и слепой вере в их совместное семейное будущее, тут же станет известна, а это просто похоронит все его надежды и карьеру. Выпроводить теперь ее обратно к матери тоже вряд ли удастся.

Антон тихо вернулся в палатку и нежными поцелуями стал будить Аннушку. Разомлевшая ото сна, теплая и пахнущая луговыми травами женщина, томно потянулась к нему всем телом, и голову Антона снова окутал жаркий туман.

«Ладно, пусть напоследок, порадуется»— почти теряя сознание от страсти и желания сказал себе он и, не в силах справиться с собой, снова утонул в ее ласках.

* * *

Уже разложившееся тело Аннушки нашел в конце лета грибник недалеко от северной трассы. Рядом валялась разорванная сумочка с ее паспортом. Деньги, колечко и золотую цепочку Антон захватил с собой, имитируя разбойное нападение.

Кирилл мать помнил только по фотографиям, слишком мал был, когда она погибла, да и хоронили ее по понятной причине в заколоченном гробу. Немного правды о своем отце он узнал только накануне выпускного вечера, когда наткнулся на маленькую коробку с пожелтевшей газетной вырезкой, несколькими поздравительными открытками и материными письмами к Антону, вернувшимися, как невостребованные.

Отца Кирилл ненавидел за то, что он их бросил, что мать погибла, когда поехала к нему, но готов был его простить, однако Антон так и не признал в нем сына. Если бы Кирилл знал то, что знаю теперь я, он вполне мог бы убить отца. Бог уберег его хотя бы от этого.

Глава семнадцатая

Удивительно, но, видимо, это июльская жара, накрывшая не только Сибирь, но и всю европейскую часть континента и переместившая население к любым резервуарам с водой, выгнала-таки и неугомонного Михалыча из его прокуренного кабинета. «ГлавВред» окопался на своей даче и наконец-то посвятил себя рыбалке, о которой самозабвенно