Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид

удалось вкрасться в доверие к бурам, в особенности же к ван Дорну, но видели также и то, что, не будь его, они не лишились бы всего своего стада. Цеце успели заразить своим ядом лишь часть животных; не тронутые же этим насекомым животные были отравлены уже прямо самим Моором. По его же милости погибли и бараны. Он отлично видел, что они едят ядовитое растение, и не только не помешал им вдоволь наедаться, но еще радовался, глядя, как жадно они набросились на него. Это было началом его мести.

Гильди, лошадь Пита, осталась цела только благодаря тому, что Моор назначил ей роль в плане, придуманном им для погибели старшего сына бааса.

Он намеревался в одну из ночей, посреди пустыни, угнать лошадь, на которую предполагалось нагрузить необходимую им в дороге провизию и подарки для начальника тебелов Мозелекатсэ, предварительно отобрав незаметно у Пита и его спутников оружие. Оставшись посреди карру без провизии, без проводника и без оружия, Пит и его спутники неминуемо должны были погибнуть. Только чудо могло их спасти.

Что касается каравана, то Карл де Моор позаботился и о нем. Он посеял уже между слугами буров семена возмущения и надеялся, что оно вспыхнет, когда слуги убедятся, что сын бааса не возвратится с ожидаемой помощью.

План этот был так хорошо задуман, что в скором времени все семейство Яна ван Дорна смело можно будет вычеркнуть из списка живых. Что с ним вместе погибало еще много ни в чем не повинных людей — это было уже дело случая. Карл де Моор, не будучи от природы злодеем, хотя и задумался было над этим, но потом махнул рукой и решил, что войны без жертв не бывает.

Он уже заранее торжествовал победу, вполне уверенный, что начинает достигать заветной цели. Однако по мере приближения к этой цели в душе у него невольно возникал вопрос: справедливо ли он обвиняет ван Дорна в смерти своего сына? Неужели в самом деле этот справедливый, добросовестный и заботливый человек мог равнодушно смотреть, как убивали его беззащитного сына, и не подать ему помощи? Это просто невероятно! Так мог бы поступить только дикарь или злейший враг; ни тем, ни другим ван Дорн не был. Сколько Моор ни наблюдал за ним, он не находил в нем ни одной несимпатичной черты. Можно предположить только одно, что он с тех пор совершенно изменился: смягчился и стал человечнее. Это не мудрено: мало ли как люди меняются под влиянием известных обстоятельств!.. Ведь вот он, Моор, тоже изменился до неузнаваемости, хотя совершенно в другую сторону…

Успокоенный этими соображениями, Карл де Моор решил не поддаваться слабости и не отступать ни на шаг от своей цели. Но когда госпожа ван Дорн протянула ему руку и высказала свое доверие, он вновь чуть не изменил себе: ему стало прямо совестно той отвратительной, предательской роли, которую он разыгрывал перед нею. Он едва решился коснуться ее руки и, не будучи в состоянии скрыть своего волнения, поспешил уйти от матери человека, которого собирался погубить.

Ему захотелось наедине с самим собою еще раз проверить свои чувства к ван Дорну и законность мести ему. Он пошел к реке и не заметил там Пита. Молодой человек неподвижно сидел на берегу реки, погруженный в какие-то, очевидно, невеселые думы.

Было уже поздно; вся окрестность озарялась полной луной, величаво плывшею по темно-синему небу.

— Это вы, господин де Моор?! — воскликнул Пит, увидев приближающуюся высокую мрачную фигуру своего тайного врага. — А я думал, что вы уже давно спите… Признаюсь, я никак не ожидал встретить вас здесь в такую пору. Прогуливаться ночью одному и глядеть на луну — простительно только таким молокососам, как я, а вы ведь, право, кажется, не способны на такую сентиментальность.

Напускной веселый тон молодого человека, так резко противоречивший мрачным мыслям Моора, невольно заставил его вздрогнуть и прийти в себя.

Не замечая этого, Пит фамильярно взял под руку своего будущего спутника и продолжал:

— Говоря откровенно, я очень рад, что встретил вас. Мне хотелось бы немножко поговорить с вами относительно нашего путешествия. По правде сказать, мы отправляемся в экспедицию довольно опасную, так что можем, пожалуй, и не вернуться из нее. Я даже предчувствую кое-что.

Карл де Моор снова вздрогнул и пристально посмотрел на молодого человека. «Что это он: догадывается и выпытывает у меня или говорит так, без всякой задней мысли?» — мелькнуло у него в голове.

— Почему явилось у вас такое дурное предчувствие? — спросил он суровым, почти угрожающим тоном. — Я не знал, что вы верите разным…

— О, вы напрасно думаете, что я способен верить предчувствиям и другому подобному им вздору! — поспешно перебил Пит. — У меня раньше никогда и не бывало никаких предчувствий. Вы ведь видели, как я старался уверить мать и сестер в том, что бояться особенно нечего, но в душе я отлично сознаю всю рискованность нашего предприятия. Я ведь уже не ребенок и кое-что смыслю. Обсудив все, я нашел нужным просить Гендрика и Андрэ, чтобы они, в свою очередь, отправились в путь-дорогу в сопровождении Смуца к Мозелекатсэ, если мы не вернемся через пятнадцать дней. В последнем случае нас следует считать погибшими и не успевшими ничего сделать. Пусть тогда хоть они постараются добиться успеха. Но эта предосторожность вовсе, конечно, не мешает мне надеяться на счастливый исход нашего дела… Теперь вот что, дорогой господин де Моор. Мы долго будем вместе. Вы, вероятно, найдете, что я с вами немного… непоседлив и болтлив. Ради Бога, не сердитесь на меня. Постараюсь не слишком надоедать вам, но если иногда… ведь не молчать же всю дорогу?.. Итак, если иногда мне захочется обратиться к вам с каким-нибудь вопросом или попросить вашего совета… вы так опытны… то вы позволите мне… Повторяю, я не буду очень досаждать вам и употреблю все старания, чтобы заслужить ваше расположение… Но, Господи, отчего вы так дрожите?.. Что с вами?.. Вам, может быть, холодно?

Моор действительно дрожал, как в лихорадке. Слова, а главное, искренний и доверчивый тон молодого человека сильно взволновали его и чуть было не заставили отказаться от всех его планов. Но, вспомнив