Призраки в солнечном свете. Портреты и наблюдения - Трумен Капоте

МЭРИЛИН. Хорошо бы, и для меня приняли такой закон.

Т. К. Продолжай в том же духе – и примут.

МЭРИЛИН. Э, как же она расплачивается? Ну хотя бы в магазинах?

Т. К. Ее фрейлина трусит рядом с сумкой, полной фартингов.

МЭРИЛИН. Знаешь что? Могу поспорить, ей всё дают бесплатно. Просто за одобрение.

Т. К. Очень может быть. Ничуть не удивлюсь. Поставщики Ее Величества. Собачки корги. Вещички из «Фортнума и Мейсона». Травку. Презервативы.

МЭРИЛИН. На что ей презервативы?

Т. К. Не ей, глупая. Этому фитилю, который ходит на два шага сзади. Принцу Филиппу.

МЭРИЛИН. А, ему. Он симпатичный. И, судя по виду, у него должна быть хорошая балда. Я тебе не рассказывала, как Эррол Флинн вытащил член и стал играть им на рояле? Ох, это было сто лет назад, я только начала работать моделью и пришла на их дурацкую вечеринку, и Эррол Флинн там был, ужасно довольный собой, – вынул балду и стал играть ею на рояле. Бил по клавишам. Он играл «Ты мое солнце». Ну и ну! Все говорят, что у Милтона Берла[196] самый длинный шланг в Голливуде. Но кому он нужен? Слушай, у тебя совсем нет денег?

Т. К. Может, долларов пятьдесят.

МЭРИЛИН. Ну, должно хватить на шампанское.

(На улице никого уже не осталось, кроме безвредных прохожих. Было около двух часов; погожий апрельский день, идеальная погода для прогулки. Мы побрели по Третьей авеню. Зеваки иногда поворачивали голову нам вслед, но не потому, что узнали Мэрилин, а из-за траурного ее наряда; она реагировала на это коротким характерным смешком, соблазнительным, как звон колокольчиков на пикапе мороженщика, и говорила: «Может, мне всегда надо так одеваться. Полная анонимность».

Когда мы подошли к бару П. Дж. Кларка, я сказал: не подкрепиться ли нам тут? Но она отвергла предложение: «Тут полно уродов-рекламщиков. И стерва Дороти Килгаллен вечно сидит здесь и хлещет. Не понимаю, что с этими ирландцами? Они надираются хуже индейцев».

Я счел своим долгом заступиться за Килгаллен, почти приятельницу, и заметил, что она бывает занятной и остроумной. Мэрилин сказала: «Может, и так, но она написала про меня гадость. Все эти суки ненавидят меня. Хедда[197]. Луэлла[198]. Знаю, к этому надо привыкнуть, – но не могу. Всегда обидно. Что я этим перечницам сделала? Единственный, кто прилично со мной обходится, – Сидни Сколски. Но он мужчина. Мужчины нормально ко мне относятся. Как будто я тоже все-таки человек. По крайней мере, не ставят на мне крест. И Боб Томас – джентльмен. И Джек О’Брайен».

Мы заглядывали в витрины антикварных лавок; в одной лежал поднос со старыми кольцами, и Мэрилин сказала: «Красивые. Гранат с мелким жемчугом. Я бы носила кольца, но терпеть не могу, когда обращают внимание на мои руки. Они слишком пухлые. У Элизабет Тейлор пухлые руки. Но при таких глазах кто будет замечать ее руки? Я люблю танцевать голой перед зеркалом и смотреть, как прыгают груди. С ними все обстоит нормально. А вот руки – хорошо бы похудее».

Увидев в другой витрине красивые напольные часы, она сказала: «У меня никогда не было дома. Настоящего, с собственной мебелью. Но если снова выйду замуж и заработаю много денег, найму пару грузовиков, поеду по Третьей авеню и буду скупать все глупости подряд. Куплю дюжину стоячих часов, выстрою в одной комнате, и пусть себе тикают все вместе. Вот это будет уют, правда?»)

МЭРИЛИН. Смотри! На той стороне!

Т. К. Что?

МЭРИЛИН. Видишь вывеску с ладонью? Это, должно быть, гадалка.

Т. К. Тебе туда хочется?

МЭРИЛИН. Давай заглянем.

(Заведение было непривлекательное. Через грязное окно мы увидели пустую комнату и тощую волосатую цыганку в парусиновом кресле; под красной потолочной лампой, словно в отблесках адского пламени, она вязала пинетки и не обернулась в нашу сторону. Мэрилин собралась было войти, но потом передумала.)

МЭРИЛИН. Иногда мне хочется узнать, что будет. А потом думаю: лучше не надо. Но две вещи я хотела бы знать. Одна – похудею ли.

Т. К. А другая?

МЭРИЛИН. Это секрет.

Т. К. Брось. Сегодня у нас не должно быть секретов. Сегодня день скорби, а скорбящие делятся самыми сокровенными мыслями.

МЭРИЛИН. Ладно, это мужчина. И кое-что я хотела бы знать. Но больше ничего не скажу. Секрет.

(А я подумал: это тебе так кажется. Я его из тебя вытяну.)

Т. К. Готов угостить тебя шампанским.

(Мы зашли в пестро украшенный китайский ресторан на Второй авеню. Однако бар там был хорошо укомплектован, и мы заказали бутылку «Маммс»; подали ее неохлажденной и без ведерка, так что мы стали пить из высоких стаканов, со льдом.)

МЭРИЛИН. Забавно. Как будто мы на натурной съемке – если тебе они по вкусу. Мне – определенно нет. «Ниагара». Какая дрянь. Тьфу.

Т. К. Так послушаем о твоем тайном возлюбленном.

МЭРИЛИН (молчание).

Т. К. (молчание).

МЭРИЛИН (хихикает).

Т. К. (молчание).

МЭРИЛИН. Ты знаешь много женщин. Кто из твоих знакомых самая привлекательная?

Т. К. Это легко. Барбара Пейли. Вне конкуренции.

МЭРИЛИН (нахмурясь). Это та, что зовут «Бейб»? Да уж, на младенца она, мне кажется, не похожа. Я видела ее в «Воге» и еще где-то. Какая элегантная. Милая. Когда смотрю на ее фото, чувствую себя халдой.

Т. К. Ее это, пожалуй, позабавило бы. Она к тебе ревнует.

МЭРИЛИН. Ко мне ревнует? Ну вот, опять ты надо мной смеешься.

Т. К. Ничуть. Ревнует.

МЭРИЛИН. Кого? С какой стати?

Т. К. Кто-то из обозревательниц – я думаю, Килгаллен – напечатал анонимную статейку, где говорилось примерно следующее: «По слухам, миссис Димаджо имела свидание с нашим главным телевизионным магнатом, причем обсуждались отнюдь не деловые вопросы». Она статью прочла и поверила.

МЭРИЛИН. Чему поверила?

Т. К. Что у ее мужа с тобой роман. У Уильяма С. Пейли. Главный телевизионный магнат. Неравнодушен к блондинкам с формами. К брюнеткам тоже.

МЭРИЛИН. Но это бред. Я его никогда не видела.

Т. К. Перестань. Мне ты можешь сказать. Этот твой тайный возлюбленный – Уильям С. Пейли, n’est-ce pas?

МЭРИЛИН. Нет! Писатель. Он писатель.

Т. К. Да, это правдоподобней. Итак, кое-что уже есть. Твой возлюбленный – писатель. Халтурщик, должно быть, – иначе ты не стыдилась бы назвать его имя.

МЭРИЛИН (с яростью). Что там значит «С»?

Т. К. «С»? Какое «С»?

МЭРИЛИН. «С» в Уильяме С. Пейли.

Т. К. А-а, это «С». Оно ничего не значит. Он вставил его для виду.

МЭРИЛИН. Инициал – и под ним никакого имени? Ты подумай. Видно, не очень уверен в себе мистер Пейли.

Т. К. Да, у него сильный тик. Но вернемся к нашему загадочному писаке.

МЭРИЛИН. Прекрати! Ты не понимаешь. Для меня