Время собирать камни - Юрий Климонов

новинками операционных систем и программным обеспечением антихакинга — Архипов решил выжать всё, до последней «копейки», с такого крутого на его взгляд оборудования. Двойной контроль допуска на базу — карта плюс лицо входящего, полностью исключили возможность доступа постороннего с чужой или украденной личной картой. Андрей внутреннее усмехнулся, вспомнив, как он просил Скрябина, Соловьёва-старшего и Круглова составить список тех, кто имел право находиться на Базе курсантов и в двойне удивил, попросив сфотографировать их лица.

А потом, через три недели, состоялась проверка, возглавляемая самим Евгением Максимовичем. С использованием личных карт, фейс-контроля и прочей атрибутики доступа на режимный объект. Полковнику Скрябину всё понравилось. Даже очень. Более того, он вдруг захотел сделать в Штабе анклава точно такую же. И даже наплевал на мнение Игоря Дмитриевича. Помимо всего этого, он вдруг расщедрился и присвоил звания младших сержантов обоим отличившимся — Петру Архипову и Никите Медведеву. И под впечатлением качественной защиты, с тройным контролем доступа к помещению оружейной комнаты, дал команду на завоз оружия для роты — всё тех же пистолетов Макаров и «ксюх». После чего в роту пригласили капитана Жарких, который начал обучать курсантов обращению с оружием.

А три дня назад вся рота посетила стрельбище. Конечно же, сам Андрей и ещё Глеб Мухин отстрелялись хорошо, но для остальных — как сержантов, так и рядового состава, было положено только начало. Ну и за этим пошло распределение обязанностей. Сержант Мухин стал негласным ответственным за Систему Безопасности. Фактически, его должность становилась соизмеримой с заместителем командира. По ходатайству Федотова, Соловьёву-младшему и Мухину были присвоены звания старших сержантов. Жанна и Маша поделили обязанности и группы по изучению приёмов рукопашного боя. Настя и Лиза вовсю занимались основами теории по стрелковой подготовке. Оксана взяла на себя медицину — сказались гены покойной матери. Остальные взводные отрабатывали с личным составом всестороннее взаимодействие как по сигналу тревоги на проникновение посторонних внутрь Базы, так и действия в группах при обычных операциях патрулирования.

Помимо этого, младший сержант Медведев потребовал несколько комплектов раций. Подняв свой авторитет на волне второго технического специалиста роты, он затеял организовать курсы для личного состава. Понятное дело, что после всего сделанного на ниве видеонаблюдения, ни ему, ни прапорщику Федотову не отказали. Теперь каждый взвод походил на тот, в котором раньше служил Андрей — в нём было два отделения, в которых имелись по медику, связисту и даже снайперу — здесь подсуетился Игорь Дмитриевич, стремясь восстановить дружественные отношения.

Вообще, подполковник Соловьёв всеми силами старался наладить отношения не только с прапорщиком, но и со своими сыном и невесткой. Тот конфликт, возникший из-за старого лизоблюда, привыкшего мыслить и действовать старыми стереотипами, сыграл своего рода злую шутку — к тому времени комсостав роты юнармейцев представлял своего рода монолит и, при принятии каких-либо решений, всегда оглядывался на мнение командира. А Федотов банально не доверял подполковнику. Вот не доверял и всё тут: по его мнению, тот был не просто осторожным и чересчур подозрительным — от него веяло какой-то неопределённостью, как будто Игорь Дмитриевич носил камень за пазухой. Именно поэтому Андрей не шёл на откровенный контакт, и это накладывало отпечаток на взаимоотношения его сержантов и людей Службы Безопасности анклава — только официальные отношения, без лишней дополнительной информации. Такими же были и отношения между Игорем Дмитриевичем и сыном с невесткой. Они бывали у него дома, мило беседовали, но ровно до того момента, когда отец начинал интересоваться делами в роте. Здесь их лица становились серьёзными, и диалоги сразу переходили на официальный тон.

* * *

Сегодня Маша должна была сходить в пункт выдачи материалов и получить кое-что из спортинвентаря для проведения досуга — баскетбольные и волейбольные мячи, сетку и несколько пар заказанных кроссовок или кед. Естественно, не одна — взяла с собой одно из своих отделений. Вечер был тих, пригож и навевал на романтические мысли. Прошёл месяц со дня начала их официальных отношений с Андреем. Андрюша стал для неё лучиком света в том тёмном царстве, которое началось со дня смерти мамы. Сначала её предал отец, уйдя в пучину мракобесия, а потом и Чума сделала своё чёрное дело. Девушка осталась один на один со своими проблемами. И тут пришла любовь. Тихо, незаметно и… наповал. Сначала она боялась признаться даже себе, потом плакала каждую ночь от безответности и даже обиды за тот наряд, который ей хоть помогли выполнить вместе с любимым, но Маша считала его несправедливым. И уж последней каплей несправедливости жизни стал её арест. Но именно он послужил толчком к эскалации их отношений, а когда Андрей признался, что тоже любит Машу и хочет достать кольца, чтобы делать предложение руки и сердца — девушка была на седьмом небе от счастья. Потом был переезд в его комнату, первые любовные отношения, после чего её захлестнула волна эйфории. Даже документ о регистрации их брака и смена фамилии — это было уже чем-то обыденным, тривиальным. Весь этот месяц Маша с головой окунулась в работу днём и обустройству их комнаты вечером. Пока Андрей был на работе, Маше удавалось выкраивать час-полтора свободного времени, чтобы подшить занавески, вышить салфетку на кухонный стол, что-то ещё, что повысило бы уют в комнате. Сегодняшний поход в центр выдачи материалов частично нарушил её планы, и она мысленно считала минуты, когда доберётся до комнаты — хотела закончить восстановление гобелена над их кроватью. Именно поэтому она не сразу заметила вышедших из-за тёмного угла подворотни четверых мужчин, к которым присоединился ещё один — коренастый и смутно знакомый ей по походке. И только когда он вышел к фонарю, Маша узнала… своего отца.

— Здравствуй, дочь… — без тени радости приветствовал её Юрий Родионович. — … вот и свиделись.

— Что тебе нужно? — холодным тоном ответила Маша.

— С нехристью живёшь, так и сама нехристью стала — нет благочинного уважения к родителю, — покачал он головой.

— Я стала женой любимого мной человека и ничуть не жалею об этом.

— Ты стала НЕХРИСТЬЮ, понимаешь? И чтобы искупить свою вину, должна нам помочь.

— А ты не хочешь искупить свою вину передо мной? — укоризненно покачала она головой.

— Вину? — удивился тот. — В том, что я пришёл к вере заповеданной, а ты осталась с грешниками? А не ты ли отказалась вступить в нашу братию?

— Ты забыл о дочери, а теперь просишь о помощи? — горько усмехнулась Маша. — Ты когда