Бегущий по лезвию бритвы - Филип Дик

Попискивание и шуршание радиопередатчика отвлекло Манфреда от его занятия, и он поднял голову, внимательно прислушиваясь.

— Я возьму тебя с собой, — пояснил Джек мальчику.

Наконец Арни откликнулся:

— Привет, Джек, — бодро зазвучал его голос, — Я пытался связаться с тобой. Ты можешь…

— Я буду у вас сегодня вечером, — перебил его Джек.

— А пораньше?

— Боюсь, раньше вечера не удастся, — ответил Джек. — Тут… — Он заколебался, — Раньше вечера я все равно ничего не смогу показать. («Как только я окажусь у него, он все из меня выудит про этот совместный проект, — подумал Джек. — Надо дождаться, пока отец не зарегистрирует свое право собственности, а тогда это уже не будет иметь значения»).

— Ладно, до вечера, — согласился Арни. — Жду с нетерпением, Джек. Чувствую, ты приедешь не с пустыми руками, я очень надеюсь на тебя.

Джек поблагодарил его, попрощался и выключил связь.

— Похоже, твой шеф настоящий джентльмен, — заметил Лео, когда они закончили разговор, — И он, несомненно, считается с тобой. Человек с твоими способностями бесценен в любой организации.

Джек ничего не ответил — на него уже навалилось чувство вины.

— Нарисуй мне картинку, — попросил он Манфреда, — как у меня сегодня сложится вечер с мистером Коттом.

Он забрал у мальчика рисунок, над которым тот трудился, и дал ему чистый лист.

— Хорошо, Манфред? Ты же можешь увидеть, что будет сегодня вечером. Ты, я и мистер Котт в его доме.

Мальчик взял синий карандаш и принялся рисовать. Джек, управляя вертолетом, искоса посматривал на него.

Манфред рисовал очень осторожно. Сначала Джек ничего не мог разобрать; когда же контуры проступили, у него перехватило дыхание. На бумаге были изображены двое мужчин, один ударял другого в глаз.

Манфред зашелся в заливистом нервном смехе и прижал к себе рисунок.

Похолодев, Джек вернулся к управлению. Он чувствовал, как его покрывает липкий пот тревоги. «Вот, значит, как оно? — безмолвно вопрошал он себя. — Драка между мной и Арни? И ты будешь присутствовать при этом…»

— Джек, подбрось меня в нашу подставную компанию, — попросил Лео. — Высади меня там. Мне нужно оформить документы. Мы можем отправиться туда сразу, не заезжая домой? Должен признаться, я немножко нервничаю. Уверен, местные дельцы наблюдают за нами, так что лучше перестраховаться.

— Я могу только повторить: то, что ты делаешь, аморально. — ответил Джек.

— Предоставь мне самому разбираться. Это мой бизнес, Джек. И я не намерен что-либо в нем менять.

— Барышник.

— Я не буду с тобой спорить, — сказал отец. — Это не твоего ума дело. Если ты не хочешь помочь мне, после того как я преодолел миллион миль, прилетев сюда с Земли, я могу воспользоваться общественным транспортом. — Он говорил спокойно, но его лицо покрылось краской.

— Я отвезу тебя, — бросил Джек.

— Не выношу, когда меня поучают.

Джек молча развернул вертолет к югу и направился к зданиям ООН, расположенным в Роще Мира.

Манфред продолжал рисовать: один из дерущихся, тот, кого ударили в глаз, теперь лежал на земле мертвым. Джек видел, как фигура на рисунке начала обмякать и вытянулась.

«Интересно, это я или Арни. Когда-нибудь — возможно, очень скоро — я узнаю это».

Под оболочкой мистера Котта скрывались помертвевшие кости, влажные и блестящие. Весь мистер Котт был мешком с костями, грязными, но все еще влажно-блестящими. Его череп поедал овощи, тут же превращавшиеся в гниль.

Джек Болен тоже был мешком с дохлятиной, в котором кишмя кишела гадость. Но внешняя оболочка, раскрашенная и благоухающая, продолжала всех дурачить. Он видел, как она склоняется над мисс Андертон, сочась вожделением, как из нее изливается мокрая липкая сущность и мертворожденные слова вываливаются из челюстей.

— Люблю Моцарта, — произносит мистер Котт. — Сейчас я поставлю эту запись. — Он вертит ручку громкости. — Дирижирует Бруно Вальтер. Большой раритет эпохи золотого века звукозаписи.

Ужасные крики и визги раздаются из динамиков, напоминающие конвульсии мертвецов. Арни выключает запись.

— Прошу прошения, — бормочет он.

Джек Болен моргает от неожиданности, принюхиваясь к женскому телу, расположившемуся рядом с ним. Над верхней губой женщины, резко очерченной губной помадой, поблескивает пот. Джеку хочется укусить эти губы, ему хочется крови. Большие пальцы его рук тянутся к ее подмышкам, ему хочется взять ее грудь, почувствовать ее своей собственностью, с которой можно делать все, что угодно. Вот он уже прикоснулся к ней, и ему это нравится.

— Ничего себе, — замечает женщина. — Так можно и напугать, Арни. Твое чувство юмора…

— Случайная ошибка, — отвечает Арни и роется в поисках нужной записи.

Джек Болен протягивает руку и прикасается к коленям женщины. У нее под юбкой нет нижнего белья. Он гладит ее ноги, она поднимает их и вся поворачивается к нему, прижавшись к нему коленями, и застывает, как животное в ожидании. «Я не могу дождаться, когда мы сможем отсюда уйти и остаться наедине, — думает Джек. — Господи, как я хочу ощущать твое тело без всякой этой одежды». Он сжимает ее обнаженную коленку, и она, не переставая улыбаться, вскрикивает от боли.

— Послушай, Джек, мне очень жаль… — оборачивается к ним Арни Котт, но Джек не слышит его. Сидящая рядом женщина что-то говорит ему.

— Скорей, — говорит она, — я тоже не могу больше ждать.

Дыхание с отрывистым шипением вырывается из ее рта, словно из продырявленного воздушного шарика, она не мигая смотрит на него огромными глазами. Ни он, ни она не слышали Арни. В комнате стоит полная тишина.

«Арни что-то сказал?» — Джек протягивает руку за своим стаканом. Тот пуст.

— У нас кончилось спиртное, — замечает Джек, ставя его обратно на кофейный столик.

— Ради бога, Джек, я хочу знать, чего ты добился, — произносит Арни. — Ты мне можешь что-нибудь показать?

Продолжая говорить, он выходит на кухню, и голос его становится глуше. Женщина рядом с Джеком неотрывно на него смотрит, рот ее обмяк, словно он так крепко прижимает ее к себе, что ей трудно дышать. «Надо уйти отсюда и быть самими собой», — думает Джек. Потом, оглянувшись, замечает, что они одни; Арни вышел из комнаты и не может их видеть. Его голос доносится из кухни, где он разговаривает со своим ручным бликменом. Значит, они наедине.

— Не здесь, — прерывисто говорит Дорин. Но все ее тело дрожит, и она не сопротивляется, когда он обнимает ее за талию; она готова ко всему, потому что тоже хочет его. У нее тоже нет сип сдерживаться. — Да, — произносит она. — Только быстро. — Она впивается ногтями в его плечи, глаза у нее закрыты, она стонет и вздрагивает, — Сбоку, — шепчет она, — юбка на пуговицах.