Пираты Короля-Солнца - Марина Алексеева

И Рауль обстоятельно отвечал на наивные вопросы дотошного мальчишки. У него и голос менялся, становился мягче, что ли. Анри даже показалось — что было уже совсем глупо и дико — голос виконта в такие моменты все-таки напоминал пажу интонации, с которыми обращался к Бофорочке милый, любезный, потерянный Шевалье де Сен-Дени! Это было наваждением, и довольно с меня самообманов, говорил себе Анри. С ним самим, Анри де Вандомом, Рауль не говорил таким голосом. И глаза у него были другие. В синих глазах господина де Бражелона /таких красивых!/ появлялся лед, когда он смотрел на Анри. Все-таки он считает меня трусом после того шторма, сокрушался Анри. Если бы он знал, что я не трус, а… трусиха, может и голос смягчился бы, и синий лед в глазах растаял бы.

Несмотря на старания Анжелики де Бофор подражать бойкому подвижному мальчишке, в ней против воли прорывалось нечто неуловимо-девичье, изящество — но не юношеское, а изящество молодой девушки, и эти качества — нежность, грация, слабость и даже трусость в какой-то степени — / как легко прощают мужчины женщинам трусость — тем храбрее кажутся они сами!/ и склонность к слезам / и это тоже так трогательно у милых дам, что отважные кавалеры клянутся своим возлюбленным, что готовы умереть за одну слезинку своей милой, но сами-то старательно скрывают даже от лучших друзей 'соленую водичку' /. И Рауль был очарован дочерью герцога, когда провожал ее во дворец. Но в Анри те же самые качества казались Раулю доведенными до абсурда, вызывали чувство, близкое к снисходительной жалости, даже напоминали о женоподобном шевалье де Лоррене и Филиппе Орлеанском, а воспоминание само по себе было не из приятных — хотя Рауль отгонял подобные мысли, убеждая себя в том, что Вандом, невиннейшее не свете создание 'не из таких' .

Сам Рауль в свои лучшие времена умел произвести впечатление изящного молодого человека, его грациозные поклоны и изысканные манеры очаровывали общество еще в те далекие безоблачные времена, когда он со своими прежними друзьями составлял содружество очаровательных, но воинственных 'Ангелочков принца Конде' . Повторяем — очаровательных, но воинственных! Поэтому Рауль так благосклонно отнесся к барабанщику и был так холоден с беднягой Анри. Это было постоянной головной болью очаровашки Вандома. Паж не знал, как подступиться к вожаку Пиратов Короля-Солнца.

А наедине с собой, когда паж превращался в молодую девушку, Анжелика де Бофор изводила себя упреками, что не выполняет обещание, данное в монастыре Святой Агнессы не Оливье, ибо Бофорочка ничего не обещала барону де Невилю, напротив, его самого заставила поклясться на Евангелии, что он не выдаст Раулю тайну анжеликиной любви. Но, узнав от Оливье историю любовной драмы Рауля, Анжелика решила вмешаться и пообещала самой себе, что приведет Рауля в чувство. Никто на свете не знает про это обещание. Но разве обещание, данное себе, от этого перестает быть святым делом, которое непременно нужно выполнить. Правда, это было месяц назад! Вот как давно! В прошлой жизни, можно считать. И между этим печальным днем в монастыре Святой Агнессы и нынешним утром на борту 'Короны' была ночь в Париже в обществе Шевалье де Сен-Дени. Теперь новый герой владел мыслями и мечтами Анжелики де Бофор.

Но обещание она так и не сдержала! Как ни старалась. Долгими ночами Бофорочка не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок и ругала себя. Бофорочка привыкла выполнять свои обещания. К этому ее приучил отец. Франсуа де Бофор, беспечный искатель приключений, дуэлянт, любитель пирушек и веселых девиц, в вопросах чести был очень порядочным человеком. Бофор всегда выполнял свои обещания, чего бы ему это ни стоило. Бофор держал слово, даже если попадал в затруднительное положение. А она, дочь Бофора, клялась всему Парижу, что выйдет замуж за Шевалье де Сен-Дени — либо пострижется в монахини. Но ее рыцарь уехал, исчез, как сквозь землю провалился! Не оставил даже письма. И, возможно, давно забыл ее. Как он мог забыть ее?! И не только ее — все, что их связывало. Костер. Сену. Ночь. Поцелуй. Хотя, возможно, для него это было всего лишь приключение. И он не идеальный рыцарь, а прожженный авантюрист, как обозвал Рауль анжеликиного героя. Значит, у нее остается монастырь? И она со временем превратится в такую зануду как сестра Урсула? Ой! Не дай Бог!

А еще раньше она пообещала самой себе 'заняться' Бражелоном. И тут она не преуспела. Она потерпела полное фиаско! Сплошное невезение. Настроение Бражелона переменчиво как море, и даже дружеские отношения она с ним никак не может наладить. Не говоря о большем… О большем? А большего ей хотелось, когда она думала о нем. А думала она о нем чаще, чем хотела. В штормовую ночь особенно. Свою недописанную балладу Бофорочка боялась перечитывать, и быстро перелистывала крамольные страницы. Вот наваждение! А вырвать листы с балладой ей было жаль.

Она побаивалась первой встречи с Бражелоном, хотя думала о нем не без любопытства — какой он стал через десять лет? И не без страха — ей казалось, что он ее узнает и поймет, кто она такая, переодетая девчонка, никакой не паж Анри! Встретив его в Тулоне, Бофорочка почувствовала, что ее словно что-то кольнуло в сердце, хотя в тот момент она была убеждена, что любит нового героя,

Шевалье де Сен-Дени, а детская влюбленность в Рауля осталась в прошлом. Как бы не так! И, встретившись глазами с Раулем, Анжелика / уже в облике Анри де Вандома / заметила в первое мгновение удивление, интерес, любопытство, которое она не могла себе объяснить, хотя, возможно, это ей только показалось — через пару секунд лицо Рауля сделалось равнодушным и непроницаемым.

Впрочем, таким он был довольно часто. А ей все кажется, что это маска, но он упорно не хочет снимать эту свою дурацкую маску. Она начинала злиться, ей хотелось сорвать эту маску, но у нее ничего не получалось. Бофорочка старалась убедить себя в том, что ей надо лучше играть роль пажа Анри, и все-таки постараться подружиться с этим непредсказуемым Бражелоном. Но не искать его общества, а даже в мыслях хранить верность своему избраннику — Шевалье де Сен-Дени.

ЭПИЗОД 24. ДОБРЫЙ ПАСТЫРЬ

3. НАВИГАЦКИЕ ПРЕМУДРОСТИ

Ролан и Анри нашли укромный уголок в носовой части 'Короны' и, уединившись там, занимались каждый своими делами. Ролан, как всегда, писал, используя вместо стола свой большой барабан. Анри любовался пейзажем и лакомился печеньем. Время от времени Ролан протягивал руку за печеньем, и Анри насыпал ему в ладонь горстки маленьких печенинок — сердечек, рыбок, птичек и т. д.

Ролан прочел Вандому новую главу своих мемуаров, уже написанную на новой бумаге. Ветер шевелил листы ролановой рукописи. Анри вызвался помочь Ролану и сшить листы так, чтобы получилась книжка.