Давай никому не скажем - Агата Лель

Часть 61. Яна

Что это было? Зачем Горшков написал «Трепло» на лбу Яна? Что происходит?

Когда он поднялся и молча покинул кабинет, придя в себя, выбежала следом.

— Набиев! Ян!

Коридор был абсолютно пуст, тишину нарушали лишь голоса преподавателей из приоткрытых дверей и торопливый топот ног на лестнице.

Недолго думая, бросилась следом вниз по ступенькам.

Спустившись на первый этаж, увидела его стремительно направляющуюся к выходу фигуру.

— Набиев! Да стой же ты! — Он замедлил шаг и обернулся. На лбу вместо букв чернело размазанное пятно, но контуры обидного слова все равно проступали на коже. — Что произошло? Зачем Горшков написал... это?

— Да так, детская забава, — он вымученно улыбнулся и взглянул на свою испачканную ладонь.

В нем словно что-то изменилось. Взгляд стал каким-то другим.

— У тебя все в порядке? Пожалуйста, если ты хочешь мне что-то сказать — говори. Обещаю, что если ты... если... — вздохнула и посмотрела по сторонам, убеждаясь, что в коридоре никого. — В общем, если ты понял, что все то... что произошло вчера между нами, было ошибкой, то я приму это, и мое отношение к тебе не изменится.

— Да все в порядке, говорю же... — отвел глаза.

Сердце болезненно сжалось. Он врет.

— Хорошо. Я поняла. Мне пора на пару... — развернулась и решительно пошла обратно. Не реветь! Не вздумай реветь!

— Почему ты уехала из Москвы?

— Что? — Его вопрос — словно гром среди ясного неба — заставил остановиться.

— Почему ты вернулась обратно? Я хочу знать правду, — он взял меня за предплечье и повернул к себе. Потемневшие глаза смотрели пристально, будто проникая в саму душу.

Он уже знает правду.

— Здесь... здесь неудобно говорить... Может, давай потом?

— Идем, — не отпуская руки, он вывел меня на улицу и, зайдя за здание колледжа, завел в густые заросли пожелтевшего кустарника.

Пронизывающий ветер кружил опавшую листву, поднимал полы пиджака, заставляя дрожать от холода. Ян снял свою куртку и накинул мне на плечи, оставшись в тонком темно-синем балахоне.

— Здесь нас никто не услышит.

— Откуда ты узнал про Москву?

— Ну какая разница? — он снова грустно улыбнулся и убрал с моего лица растрепанные ветром волосы. — Только, пожалуйста, говори правду.

— Хорошо, мне нечего скрывать. Я не знаю, что тебе известно, но уверена, что этот «кто-то» явно не мой доброжелатель. Я уехала из Москвы, потому что у меня не было выбора. Если бы я осталась, то могла угодить за решетку...

— Что? — он нахмурился, явно не ожидая услышать что-то подобное.

— Эта ситуация... я до сих пор себя за нее корю, — вздохнула, подбирая слова. Как же трудно обнажать душу. — Когда я жила в Москве, то не только училась, но и подрабатывала репетитором английского в обеспеченных семьях. Преподавала язык маленьким детям, зачастую дошкольного возраста. Юлия Львовна наняла меня для своей средней дочери, мы отлично поладили и с девочкой, и с ней самой. Узнав, что мне некуда податься после университета, Юлия Львовна пообещала поговорить со своим мужем — директором элитной частной школы. Андрей Дмитриевич с радостью принял меня на должность, и несколько месяцев все было просто прекрасно. Я работала в школе и в свободное время продолжала преподавать детям, включая дочь Заболоцких. Но потом… Андрей Дмитриевич начал уделять мне недвусмысленные знаки внимания, — Ян нахмурился, опустив глаза. — Нет, нет, не подумай, он не домогался меня, не лапал, ничего такого! Просто предлагал подвезти до дома, приглашал в свой кабинет выпить вместе чаю, приносил цветы, якобы за хорошую успеваемость учеников. Мне было очень неудобно, я понимала, к чему он клонит, но оборвать его резко не могла, потому что боялась вылететь с работы...

Ян внимательно меня слушал, но взгляда старательно избегал: накинув на голову капюшон толстовки, вытряхнул из пачки сигарету. Вставив фильтр в зубы, щелкнул зажигалкой и, прикрыв огонек ладонью, глубоко затянулся.

— Пойми, это место было моим единственным шансом заработать хоть что-то. Благодаря подработке у них я могла откладывать на собственное жилье, откладывать больше, чем мог бы себе позволить обычный рядовой учитель. Я тактично принимала его ухаживания, но близко не подпускала, надеясь, что он сам все поймет и отстанет. Но он не унимался, наоборот, моя холодность его будто распаляла — намеки становились откровеннее... Когда он будто бы невзначай положил руку на мое колено, я всерьез начала подумывать о том, что придется все-таки менять место работы, все стало заходить слишком далеко, но предпринять ничего не успела: Юлия Львовна откуда-то обо всем узнала и при следующей встрече заставила написать заявление об уходе. Более того, она хотела, чтобы я вообще покинула Москву, настаивала и угрожала! Боялась, что вне стен школы нам будет еще проще крутить, как она выразилась, шашни за ее спиной.

— Бог мой, и ты послушалась? Если у тебя с ее мужем ничего не было, могла бы просто послать ее куда подальше! — горячо возмутился Ян.

— Я бы так и сделала, но она пригрозила, что если я не уеду, то она посадит меня за украденные сережки с бриллиантами. Юлия Львовна — авторитетный столичный судья, если бы она захотела...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍