Контакты особого рода - Василий Головачёв

О том, что своим поступком он подставляет Ходю, отвечающего за его охрану, Кузьма не подумал. Ему было все равно, что о нем подумают друзья. Жить не хотелось. Себя он презирал, виня во всех бедах. В глаза Кати и друзей было стыдно смотреть. Он не знал, что делать, и впервые в жизни, оставшись один, закурил кайфьянос.

Глава 13

ВОЙНА ОПРЕДЕЛЕНИЙ

Где-то далеко-далеко хрустальным голоском прощебетала птица…

Юэмей открыла глаза, и тотчас же в спальне засветился нежным розовым светом потолок, превратился в голубое небо с легкими облачками, край которого налился золотистым свечением встающего солнца.

— Доброе утро, — раздался приятный голос домового.

— Доброе утро, — отозвалась женщина по-китайски.

Она лежала посередине огромной кровати с раскиданными по ней подушками.

Одна.

Вставать не хотелось. В голову поползли вредные мысли. Она представила, что рядом лежит сильный, красивый мужчина… Герман Алнис… Она целует его в плечо, он улыбается во сне, что-то бормочет… ее имя… потом просыпается и обнимает…

— Вас вызывает комиссар, — доложил домовой извиняющимся тоном.

Юэмей вздрогнула, очнулась от грез, со вздохом сбросила с себя воздушное, легкое как пух покрывало и встала с кровати в одной спальной тунике. Стена спальни напротив превратилась в зеркало. Самое обычное, без хроновыкрутасов. Юэмей сбросила тунику, прищурясь, критически осмотрела себя, дотрагиваясь пальцами до груди, живота, бедер. Вспомнила чье-то изречение: ничто так не старит женщину, как ее возраст. Улыбнулась, покачала головой и прошептала:

— Может быть, еще есть надежда?..

— Не понял, — откликнулся домовой. — Что ему ответить?

— Переключи консорт-линию сюда, — еще раз вздохнула китаянка, накидывая на себя кимоно.

В углу спальни сформировался виом консорт-связи, на руководительницу контрразведки глянул Владилен Ребров, собранный, уравновешенный, каменнолицый, очень похожий на своего отца Мая Реброва, директора ИВК, возглавившего экспедицию к Змееносцу. Вернее, к шаровому звездному скоплению М19, в котором предполагалось наличие звездной системы мантоптеров.

— Доброе утро, тайтай.

— Доброе утро, сяньшэн.

— Извини, что я так рано, однако в восемь нас ждет директор.

— Что-нибудь случилось? Мне ничего не докладывали…

— Я велел тебя не беспокоить, в последнее время ты практически не отдыхала.

— Спасибо за заботу, комиссар, — нахмурилась Юэмей Синь. — Я не нуждаюсь ни в отдыхе, ни в твоей заботе.

— Не обижайся, тайтай, но я забочусь больше о деле, чем о тебе, потому что мне нужны хорошо отдохнувшие работники, полные сил. Может быть, вернешься? Обещаю максимальную свободу.

Юэмей невольно улыбнулась.

— Мы это уже проходили, дорогой комиссар, не стоит повторять ошибки прошлого. У одного древнего писателя есть прекрасный афоризм: «Надо уметь часто повиноваться женщине, чтобы иметь право иногда ею повелевать»[53]. Но ты не из таких людей.

— Да, я не из таких, — кивнул Ребров невозмутимо, и в его глазах мелькнула тень тоски. Но так быстро, что Юэмей засомневалась в своей оценке. К тому же это не играло для нее никакой роли.

— Зачем мы понадобились директору?

— Есть две новости, обе достаточно тревожные. По расчетам наблюдателей, диаметр «футбольного мяча» в недрах Солнца увеличивается. Сейчас он равен уже пятнадцати тысячам километров.

— А был равен десяти.

— И вторая новость: пришло сообщение из Змееносца. Отцу пришлось разделить экспедицию — за ними погнался «теннисный мяч».

— «Сферозеркало»?!

— «Стерегущий» остался, пытаясь его отвлечь, «Мехико» вышел к скоплению и начал поиски звезды.

Нежное личико Юэмей, не поддающееся возрасту, затвердело, брови сошлись над переносицей.

— Когда пришла тээфграмма?

— Два часа назад.

— Больше ничего?

— Отец пошлет сообщение лишь в случае благоприятного исхода поисков. — Ребров подумал: — Или в случае угрозы гибели экспедиции.

— В правительственных кругах еще не знают, куда она направилась на самом деле?

— У меня сведений об этом нет. Тебя что-то тревожит?

— Боюсь, в экипаже одного из космолетов есть агенты Дьявола.

— Никто не знал об истинной цели экспедиции, кроме нас и отца.

— Дьявол мог завербовать членов экипажа ради перестраховки, все-таки вылет дальней звездной — событие.

— Может быть, ты права. Мы еще поговорим об этом. Жду тебя в Управлении без десяти восемь.

Изображение комиссара подернулось рябью и растаяло.

Юэмей несколько мгновений рассматривала пустой угол спальни, кинула взгляд на свое отражение и начала спешно приводить себя в порядок. Через час она уже была в Управлении, жизнь на горизонтах которого не затихала ни днем, ни ночью. В восемь утра Юэмей вместе с Ребровым переступила порог рабочего модуля директора.

Филипп Ромашин был не один. Напротив него в креслах сидели двое мужчин: советник СЭКОНа Ян Лапарра и седовласый старик с пронзительно-голубыми глазами ясновидца. Ребров его знал, хотя встречался с ним всего второй раз в жизни, Юэмей Синь никогда прежде его не видела.

— Знакомьтесь, — сказал Филипп. — Владислав Дикушин, глобалист-проблемист ВКС. Юэмей Синь, начальник контрразведки.

Седоволосый старикан привстал, поклонился. Юэмей ответила.

— Располагайтесь, — указал на кресла директор УАСС. — Времени мало, поэтому сразу к делу. Советник Лапарра проделал нешуточный эфанализ ситуации в Системе и пришел к выводу, что мы имеем дело с крупномасштабной диверсией, имеющей цель либо уничтожить цивилизацию, либо ослабить до такого уровня, с которого начинается необратимый регресс или по крайней мере инволюционный процесс. Что в принципе равносильно гибели человечества как разумной системы. Господин Дикушин другого мнения.

Юэмей Синь встретилась глазами с проблемистом Всемирного Координационного Совета и отметила его внутреннее душевное состояние, которое можно было охарактеризовать одним словом: равнодушие. Этот человек все знал, все понимал и все предвидел.

— Таким образом, «футбольный мяч», посланный Дьяволом, следует называть иначе — «холодильником» или лучше «огнетушителем», потому что уже сейчас зона падения температуры в ядре Солнца растет со скоростью один метр в секунду. К чему это приведет, одному богу известно.

— Уже не только ему одному, — серьезно обронил Лапарра. — Вместе с расширением зоны охлаждения Солнце теряет в секунду один миллион тонн массы. Скоро оно начнет гаснуть и сжиматься.