Тадж-Махал. Роман о бессмертной любви - Индира Макдауэлл

– Что это?

Джехан с удовольствием кивнул:

– Здесь будет вода, ведь вокруг райский сад. Усыпальница должна отражаться в воде.

– Это сказка…

Падишах кивнул:

– Теперь можно начинать строительство!

С этого дня его жизнь делилась на три части: меньшее время в сутках отдавалось государственным делам, еде, сну и остальным человеческим надобностям. Большая – Тадж-Махалу, за строительством которого падишах наблюдал лично от закладки огромного фундамента до рисунков инкрустации драгоценными камнями на стенах и каллиграфических надписей.

Еще одна посвящалась огранке алмазного сердца. Чтобы не испортить камень, падишах сначала долго совершенствовал свое умение. Никому было невдомек, для чего это делалось. Только Джаханара и Сати знали об алмазном сердце, но они молчали.

Наступил день, когда начали возводить само здание.

Наблюдая за каменщиками, Шах-Джехан заметил дочери:

– Я начал сердце.

Никто не понял, о чем речь, даже если бы услышали.

Джаханара только кивнула. Старый слуга Иса, сокрушенно качая головой, рассказал ей, что падишах каждый день не только молится и что-то шлифует, но и рыдает в отчаянии. А еще плачет в одиночестве, приходя туда, где во временной гробнице лежала его Арджуманд.

Джаханара знала об этом и без рассказов, сама слышала рыдания отца. Взрослый сильный человек, падишах огромного Хиндустана и спустя годы после смерти своей любимой жены не мог поверить, что ее нет. Он действительно мог сойти с ума. Спасал только Тадж-Махал и алмазное сердце. А еще дочь, с которой они все чаще сидели рядом, вспоминая Арджуманд или просто глядя на восток, где на бывшем поле для игры в поло росли стены прекраснейшего здания в память прекраснейшей из женщин.

Однажды отец стал вспоминать, как они познакомились. Это оказалось для Джаханары открытием, она не знала, что мать могла позволить себе такое – появиться на рынке с открытым лицом.

– Да, была одета, как простая девчонка, но рассуждала о дорогой уздечке, как опытный охотник или воин! Мне бы сразу заподозрить неладное, но я влюбился…

Больше всего Джаханара жалела о двух вещах – что не успела о многом расспросить мать и что у нее никогда не будет вот таких историй. Аллах дарует любовь не всем, а уж такую, как у матери с отцом, и вовсе единицам.

Чем больше отец рассказывал о любимой, тем больше Джаханара понимала, что Арджуманд для него жива и не умрет никогда. Мертво только тело, любовь осталась и сильна, как прежде.

Вечная любовь… такая бывает. Джаханара радовалась, что она сама плод именно такой любви. Казалось, это должно сделать их с братьями и сестрами судьбы прекрасными, однако так не случилось. Почему? Шах-Джехан ответа не знал.

Однажды Джаханара решилась спросить Аурангзеба:

– Почему у нас несчастливые судьбы, хотя мы рождены в любви?

Аурангзеб несколько мгновений смотрел на нее недоуменно, потом расхохотался:

– Ты о себе? Несчастлива, потому что замуж не берут? Хочешь, я прикажу кому-нибудь из своих полководцев, возьмет и будешь счастливо рожать ему детей, как мама – одного за другим?

Спросил и тут же замолчал, словно выдав какую-то тайну. Джаханара фыркнула:

– Глупец!

– Я счастлив, – крикнул ей вслед брат. – Счастлив, потому что занимаюсь делом, а не болтовней, как Дара.

Дети одной матери не могут быть одинаковыми, но какие же все-таки разные Дара Шикох и Аурангзеб! Дара унаследовал одни черты Моголов, Аурангзеб другие. Старший брат мягок, задумчив, он поэт, младший – воин, быстр, резок, часто жесток. Кто из них прав, кто был бы лучшим падишахом?

Джехан и Арджуманд любили старшего, об этом знали все, именно его отец назвал наследником престола. Но чем старше становились принцы, тем ясней становилось, что Аурангзеб с этим не смирится. Значит, будет война между братьями? Этого опасалась Арджуманд.

– Любимая, что мне делать? Может, сразу назвать наследником Аурангзеба, все равно он добьется трона?

Падишах приходил на могилу любимой жены советоваться. Подолгу сидел, глядя вдаль на медленную Джамну, мысленно разговаривал со своей Арджуманд. Иногда рассказывал ей, как идет строительство, какой красивой будет ее усыпальница, каким будет сад. Советовался, пытаясь понять, как поступила бы Арджуманд, вернее, что подсказала бы ему. Часто находил ответы на непростые вопросы именно здесь, словно Арджуманд и впрямь подсказывала.

Не было только ответа на вопрос, что делать с сыновьями. Аурангзеб соперничал с Дарой с ранних лет, уже при жизни матери он был более развитым, лучше знал военное дело, был смел и решителен, а еще не по годам мудр. И очень резок и нетерпелив. Набожен до фанатизма, но не столько в самих молитвах или чтении Корана, сколько в заботе о сохранении своей души.

Как изменит его время, каким он станет, если добьется власти? Кто лучше для трона – воинственный, всегда побеждающий в сражениях и соревнованиях Аурангзеб или мягкий, терпимый и добрый Дара?

Джехан понимал, что для Хиндустана полезней младший, но это выглядело бы почти предательством их с Арджуманд стремления вырастить Дару образованным, справедливым и человечным падишахом. Они так старались воспитывать Дару, что меньше обращали внимания на Аурангзеба.

И все же Джехан склонялся к решению назвать наследником Аурангзеба, хотя бы потому, что тот все равно сам возьмет власть после смерти отца, братья могли с ним справиться только все вместе, но они никогда не объединятся. Лучше уж пусть сразу правит, пообещав оставить братьям жизнь взамен непротивления.

Джехангир хотел, но не успел…

Тысячи резчиков по камню трудились, сбивая пальцы, от стука молотков и повизгивания их пил гудела голова, в раскаленном воздухе носилось столько пыли, что можно было задохнуться. Огромные глыбы белого мрамора распиливались на куски и пластины для отделки отдельно, другие каменщики превращали камень в ажурное кружево… Каменные решетки были столь тонкими, что сквозь их кружево проникал солнечный свет, от этого и внутри все казалось призрачным и невесомым.

Огромное сооружение парило в воздухе, словно намереваясь покинуть землю и вознестись в высокое небо. Оно лишь на миг задержалось, чтобы позволить людям еще полюбоваться собой… Зыбкое отражение в воде подчеркивало воздушность этой каменной мечты.

Усыпальница вовсе не выглядела ни гробницей, ни памятником, она парила, она была живой. И теперь от людей зависело, сохранится ли это чудо навечно.

Разбитый вокруг багх – сад – был совершенен. Немыслимое разнообразие деревьев, кустов, цветов питала вода, которую по подземным трубопроводам и каналам подавали из Джамны. Воловьи упряжки без устали возили воду из реки для многочисленных фонтанов и цветников. По задумке Шах-Джехана у самой усыпальницы должны расти цветы, которые Арджуманд так любила, а дальше, к южной стороне парка, напор воды ослабевал, там стояли деревья.