Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

которых особенно хлопотал Лебедь. Бюрократическая машина в подобных случаях работает обтекаемо, но эффективно. Никто не говорит «нет». Типичный ответ: «Посмотрим, что можно сделать». Но нужная строптивцу бумага так и будет лежать на чьем-то столе и ждать, когда он образумится и станет играть по законам команды. Наше с Лебедем общение в эти дни полностью соответствовало этому правилу.

Родионов пообещал, что сделает правильные выводы из бесед, и отвернулся от Лебедя. Тогда Лебедь попытался взять под контроль Совбеза войска, дислоцированные в Чечне, и подготовил проект соответствующего президентского указа. По этому поводу прошла негласная команда: НЕ дать указу состояться НИ при каких условиях.

Он попытался протащить создание офицерского корпуса (что там корпуса — армии в 50 тысяч человек) под названием «Российский Легион», передав его «в оперативное подчинение секретарю Совета Безопасности». У этого указа было еще меньше шансов украситься президентской подписью или факсимиле. Преданный огласке, этот документ, искусственно запутанный, с информацией о подпольном националистическом «Русском Легионе» из Санкт-Петербурга, был использован для дискредитации секретаря Совбеза.

Лебедь попытался заручиться поддержкой Амана Тулеева, кемеровского руководителя и одновременно второго человека в Народно-патриотическом союзе России, созданном под выборы Зюгановым. А также — президента Белоруссии Александра Лукашенко, на которого российская элита поглядывала с подозрением, полагая, что в его планах — руководство объединенным российско-белорусским государством. Эти заигрывания, конечно, отношение руководства России к Лебедю не улучшали.

Но решающую ошибку он совершил, сблизившись с Коржаковым. 26 сентября на пресс-конференции лестно отозвался о бывшем руководителе СБП и заявил о возможном альянсе с ним. Это был открытый вызов.

На войне как на войне, даже если это война политическая. Через несколько дней президент назначил секретаря Совета обороны Батурина председателем комиссии по высшим воинским должностям и званиям при Совете по кадровой политике[292]. Лебедь яростно возражал, но безрезультатно. В качестве демарша он демонстративно проигнорировал проходившее двумя днями позже под председательством Черномырдина заседание Совета обороны, на котором рассматривались такие важные вопросы, как реформирование Вооруженных Сил, предстоящее расширение НАТО и обострение ситуации в Афганистане — все по компетенции Совбеза, но в обход Совбеза.

Так было сведено к минимуму влияние Лебедя в армии. И вот уже все армейское руководство отвернулось от него.

Что уж говорить о его отношениях с министром внутренних дел Куликовым. Тот в жесткости характера не уступал и был вовсе не склонен молча сносить резкое, а порой и хамское давление секретаря Совбеза, к которому относился несколько свысока, как к выскочке. Их разногласия в связи с описанными событиями в Чечне резко усиливали взаимную неприязнь.

Пытаясь вырваться из очерченного для него узкого круга, Лебедь совершал новые ошибки. 13 октября под крики из толпы «Лебедя — в президенты», «Лебедь, спасибо за Чечню» он появился в Туле на Дне города вместе с… Коржаковым, определяя его своим преемником в кресле депутата Государственной думы. Уже этого было довольно, чтобы Ельцин расстался со своим нечаянным союзником.

Весомой добавкой стало выступление Лебедя 15 октября на военном совете его родных ВДВ, где многие из собравшихся встретили его аплодисментами и криками «Слава!» Поводом стал план нового министра обороны упразднить ВДВ как род войск и влить их в Сухопутные войска. Понятно, резкая критика со стороны Лебедя вызвала единодушную поддержку собравшихся, а некоторых даже спровоцировала… Так, замкомандующего ВДВ по воспитательной работе Владимир Казанцев (не путать с Виктором Казанцевым) призвал выказать недоверие президенту и проигнорировать его распоряжения касательно реформы. Узнав об этом, вечером мне позвонил разъяренный Чубайс и потребовал «не тянуть, а немедленно уволить» генерала. Указ об освобождении Казанцева от должности «за грубое нарушение обязанностей военнослужащего, норм воинской этики» президент подписал в тот же день[293].

На следующий день в 13:30 я был у Чубайса. Тема — окончательное решение вопроса по Лебедю. Сомнений не оставалось — немедленное увольнение. С тем и поехали к Черномырдину. В совещании у премьера участвовали также Березовский[294], Куликов и командующий погранвойсками Николаев (я пригласил его на случай, если придется обсуждать силовое обеспечение мероприятий).

Мы были едины во мнении: Лебедя нужно срочно убирать. Это особо и не обсуждалось.

Расходились лишь в одном: не вызовет ли эта отставка бурной реакции, чреватой беспорядками и — чем черт ни шутит — попыткой вооруженного выступления сторонников Лебедя. Куликов и Березовский были неколебимы, Чубайс предлагал не быть слишком легкомысленными. Я сказал, что после Хасавюрта влияние Лебедя в армии сильно пошатнулось, но присмотреть, особенно за реакцией ВДВ, следует.

Выслушав собравшихся, Черномырдин согласился (по-моему, с удовольствием).

Наметили план мероприятий и быстро разъехались.

Указ об освобождении Лебедя от постов секретаря Совета безопасности и помощника президента по национальной безопасности Ельцин подписал 17 октября — перед телекамерами[295]. При этом он прокомментировал произошедшее (имея в виду не столько отставку Лебедя, сколько его скоропалительный альянс с Коржаковым) загадочной, но емкой фразой: «Как тот такой же, так и этот, понимаешь. Два генерала…».

Следующий день объявили для сотрудников Совета безопасности выходным, но уже вечером, а потом всю ночь и весь день в помещениях работала группа специалистов: кадровики, сотрудники комендатуры, компьютерщики, составители реестра документов и даже… мастера по вскрытию сейфов.

Отставка Лебедя никаких волнений и осложнений не вызвала.

19 октября секретарем Совета безопасности был назначен председатель Государственной думы предыдущего созыва Иван Рыбкин. На новое место службы он вышел 20 октября, в день своего 50-летия. Когда он приехал представиться, я его поздравил, но услышал в ответ грустный вздох: «А мне и негде, и не с кем день рождения встречать». Пригласил к себе на дачу, и мы славно провели вечер.

Второй из «понимаешь двух генералов» — Коржаков — был уволен с военной службы первым (15 сентября) и в союзе с амбициозным тезкой видел для себя шанс на возвращение в большую политику. Поэтому отставка Лебедя и нелестное высказывание президента вызвали его острую ответную реакцию. Бывший главный телохранитель и друг семьи впервые куснул Татьяну Дьяченко («оказывает решающее влияние на отца») и начал приотворять дверь в ту часть жизни президентской семьи, охранять недоступность которой он был обязан и по должности, и по чести.

Начался и слив прежней служебной информации СБП через доверенных корреспондентов. Некоторые случаи наделали много шума. Так, в статье Александра Хинштейна «Голосуй или …» в газете «Московский комсомолец» от 15 ноября приводилась как бы стенограмма разговора Анатолия Чубайса, Виктора Илюшина и Сергея Красавченко[296]: каким образом можно помешать начавшемуся расследованию дела «о коробке из-под ксерокса».

Так что формулировка причины увольнения Коржакова «за совершение проступка, порочащего честь военнослужащего» не была высосана из пальца, что потом и подтвердил Верховный суд.

Ряду участников событий их исход принес исполнение заветных желаний. Родионов получил возможность утвердить начальником Генерального штаба