Жизнь и реформы - Михаил Горбачев

А закончил я темой: партия и власть. «Многие делегаты выражали тревогу, что КПСС теряет авторитет, ее теснят другие политические силы, в некоторых местах коммунисты вынуждены перейти в оппозицию. Это так, и ничего к лучшему не изменится, если партийные кадры будут рассчитывать на возврат того времени, когда можно было получить от ЦК своего рода мандат на управление районом, городом, областью, республикой и сидеть в кресле до последнего своего часа, независимо от того, как ты ведешь дело, что о тебе думают люди. Нельзя вернуть вчерашний день, и никакая диктатура — если у кого-то в голове застряла эта бредовая идея — ничего не решит. Партия не сумеет перестроиться до тех пор, пока все мы не поймем, что пришел конец монополии КПСС на власть и управление. Даже если мы сумеем завоевать на выборах большинство — а мы можем и должны действовать, чтобы завоевать большинство и сохранить свое положение правящей партии, — даже в этом случае целесообразно идти на сотрудничество с беспартийными депутатами, представителями других, признанных по закону политических течений, искренне озабоченных судьбой страны. Покончить с сектантскими настроениями, навсегда вытравить их из сознания партработников и всех коммунистов» — этой мыслью я завершил свое выступление.

Был объявлен перерыв. Едва я сошел с трибуны, меня обступили делегаты — кто хотел поделиться впечатлениями, кто спешил использовать шанс для постановки наболевшего вопроса, а кто просто напоминал о себе. Все проявления человеческой натуры. Налетели и журналисты, требуя короткого интервью. Высвободившись, я прошел в комнату отдыха, где за большим столом собрался весь состав Политбюро. Посыпались поздравления разной степени искренности. Запомнилось мне, что в хвалебный хор включился и Лигачев.

— Ну, Михаил Сергеевич, вы сегодня были в ударе. Программная речь. Готовая платформа…

Не ручаюсь за каждое слово, но общий смысл был таким. Я поблагодарил, а сам подумал: неужто поддался на аргументы? Скорее, лукавит, хочет снять подозрения на свой счет. В последнее время мне не раз пришлось на Политбюро «урезонивать» Егора Кузьмича. Да и то, что он — лидер правого крыла, ни для кого не было секретом. Предстояли выборы, он уже «примерялся» на второй пост в партии и не терял надежды заручиться благословением генсека.

Приступили к подготовке резолюций. Впервые на партийном съезде (исключаю ленинские времена, где, судя по стенограммам, живо обсуждались проекты даже самых коротких документов) к этому подошли серьезно. Во всяком случае, на съездах, в которых мне довелось участвовать, все совершалось чисто формально, упрощалось до вульгарности. На XXIV съезде и вовсе решили не мудрить: «С прекрасным докладом выступил Леонид Ильич, там есть все, что нужно, давайте примем короткое решение — руководствоваться положениями отчетного доклада Генерального секретаря».

Да, съезд сильно отличался от предыдущих и в этом отношении. Острые дискуссии возникли уже при формировании комиссий для разработки документов. Скажем, немалая часть делегатов протестовала против включения в одну из них (по Уставу партии) Отто Лациса. Хотя тогдашние его позиции я бы назвал довольно взвешенными, его выступления в «Известиях» далеко не всем нравились. Блокируя людей реформаторского толка, в то же время добивались обильного включения представителей секретарского корпуса.

Я считал желательным участие тех и других. Пусть комиссия будет несколько громоздкой, но не должно было создаваться впечатления, что кто-то чего-то боится и сооружает искусственные препятствия для представления различных течений и точек зрения. Но схватки с новой силой обострились при избрании председателей комиссий. Кандидатура Разумовского на пост руководителя комиссии по Уставу была забаллотирована. Тогда я предложил себя и был избран.

Комиссию по подготовке программного заявления возглавил Медведев. Претендентов на пост председателя комиссии по аграрной политике оказалось 11. Причем в драматической тональности был поставлен вопрос о том, чтобы ее возглавил Лигачев. Объяснялось это тем, что деятели, занимавшие такой пост, как бы получали «проходной балл», своего рода гарантию сохранения в составе партийного руководства после съезда. И вот сторонники Егора Кузьмича бросились на защиту выразителя своих интересов. Кстати, за него проголосовали под аплодисменты, а вот предложение поручить Абалкину руководство комиссией по вопросам экономической политики консервативно настроенные делегаты провалили.

Хочу передать атмосферу работы комиссий по своему личному опыту. Обычно генсек, выдвигавшийся председателем той или иной комиссии, как бы передавал полномочия для практической работы кому-то из своего ближайшего окружения. На сей раз, несмотря на всю остроту дискуссии и необходимость постоянного моего присутствия на съезде, пришлось провести несколько заседаний комиссии по Уставу лично.

Так я находился все время в «челночных рейсах» между президиумом съезда и комнатой, где работала комиссия. Познакомился со многими интересными людьми и некоторых включил в «центральный список», продвинув через него в руководящие органы КПСС.

Думаю, то, что было заложено тогда в Уставе, привело бы к радикальной демократизации партии, не окажись ее история прервана в августе 1991 года. Прежде всего я имею в виду расширение прав коммунистов, первичных организаций, самостоятельность компартий республик. Обеспечивалась децентрализация функций, а включение руководителей компартий в состав Политбюро гарантировало единство действий.

Мне ежедневно докладывали о работе других комиссий. В комиссии по экономическим вопросам остро схлестнулись позиции реформаторов и консерваторов. Схватка о формах собственности разрешилась согласием на формулу «трудовой частной собственности». Ортодоксы от начала и до конца воевали против рынка. В конце концов комиссия вышла на позиции, адекватные тем, что уже были приняты в обществе, получили закрепление на сессии Верховного Совета. Правительство в это время уже работало над предложениями о неотложных мерах перехода к рыночной экономике.

Упорная, напряженная борьба. Только к тринадцатому заседанию, на котором я выступал с заключением по отчету, наступил перелом в течении съезда. Впереди были острые схватки, связанные с выбором нового руководства, но основную задачу мы решили, не позволив столкнуть партию со взятого курса реформ и положив начало ее собственному преобразованию.

Политическая драма в трех актах

Сразу же после моего заключительного слова началось выдвижение кандидатур на пост Генерального секретаря. По поручению Совета представителей делегаций слово было предоставлено Владимиру Андреевичу Колюте, бригадиру объединения «Химпром» из Кемерова. Он сообщил, что были названы четверо: Гуренко, Ивашко, Лобов, Горбачев. Гуренко и Ивашко сняли свои кандидатуры, Лобов призвал голосовать за Горбачева. Совет предлагает избрать Генеральным секретарем Горбачева Михаила Сергеевича.

Слушая это сообщение, я думал: насколько изменилась обстановка в партии, изменились люди. При выборах Генерального есть уже конкуренты, альтернативы, и никто не боится, что ему заломают руки и отправят куда подальше. Что касается моего будущего, то, признаюсь, у меня мелькнула мысль: было бы хорошо, если б они там взяли да «отрубили» мою кандидатуру. Психологически я к этому был готов и воспринял бы спокойно, даже с облегчением, поскольку меня многие уговаривали оставить руководство партией. Но время для этого не созрело, что, кстати, показала развернувшаяся тогда дискуссия.

Делегат Исмаилов из Азербайджана — доктор наук, главный конструктор научно-производственного объединения космических исследований — сказал, что при Горбачеве созданы новая структура государства, экономики, политическая система, высоко отозвался о моей деятельности на международной арене. Добавил, что я взялся за перестройку сразу всех сфер жизни, «переоценив возможности и зрелость общества». И пожелал впредь больше последовательности, продуманности.

Бригадир проходчиков шахты «Северная» (из Кемеровской области) Рыбаков заявил, что товарищи ему поручили голосовать против совмещения должностей. «Это может просто вызвать эмоциональный взрыв, тем более завтра у нас назначена забастовка во всех шахтерских регионах». Его поддержал водитель таксомоторного парка из Москвы Болтовский, предложивший избрать генсеком Авалиани, секретаря Киселевского горкома партии, приобретшего известность как народный депутат СССР, председатель забастовочного комитета Кузбасса.

Завязались дебаты о целесообразности совмещения должностей. Военнослужащий Фролов и партийный работник Бибулатов высказались «за», исходя из того, что это нужно как самой партии, так и президенту. А преподаватель военной академии Ефимов сказал, что Горбачев с 1971 года занимает руководящие посты в партии, с 1978 года — секретарь ЦК.