Настоящая фантастика – 2012 (сборник) - Андрей Бочаров

Оба заблуждения подкреплялись научно-популярной и научно-фантастической литературой, которая в обилии издавалась с середины 1950-х годов. Унылых скептиков, которые писали, что марсианские «каналы» – не более чем оптическая иллюзия, что хитроумно поставленные астрономические эксперименты не выявили на Венере и Марсе признаков кислорода и воды, что атомные и термоядерные реакторы требуют совсем иного уровня производства, никто не читал. Зато читали многочисленные статьи о том, как могучий корабль «Восток» на огромной скорости преодолевает пространство, как советские вымпелы прибывают на Луну, Венеру и Марс, как отправляется в путешествие первая искусственная планета. Большинству читателей не приходило в голову посмотреть, сколько весят этот самый «Восток» или «первая искусственная планета» – настолько завораживал сам факт прорыва, превращающего мечту в будни. А ведь вес (масса) – это, пожалуй, самое главное в космонавтике. И максимальный вес (массу), который была способна вывести ракета-носитель «Восток» на орбиту, не превышал пяти тонн, а к Луне – полторы тонны. По тем временам – невероятно много, но очень мало, чтобы открывать межпланетную навигацию.

Опытные советские популяризаторы еще подливали масла в разгорающийся огонь энтузиазма, рассказывая о выдающихся способностях кораблей «Восток» и «Восход», которые якобы могли маневрировать и выводить в космос большие экипажи. При этом реальные схемы кораблей и все проблемы, связанные с их запусками, были строго засекречены, посему возникла иллюзия, будто бы человечество и впрямь на пороге эры межпланетных полетов. И в самом деле, кто бы мог представить, что в тот же шарик «Востока», в котором летал Юрий Алексеевич Гагарин, конструкторы умудрились запихнуть сразу трех космонавтов (полет «Восхода-1»)?! Никто не мог представить. Как и подумать о том, что столь рискованный рейс осуществим только в ближнем космосе.

Гонка за рекордами дорого обошлась отечественной космонавтике. На них были потрачены ресурсы и главный из них – время, которого не хватило, чтобы добраться до Луны первыми. Ну а Марс в начале 1970-х был столь же далек, как и в начале ХХ века. Наступил период разочарования, резкого снижения ожиданий, который советские политики пытались скрасить новыми рекордами – по продолжительности пребывания в космосе. На орбиту выводились одна орбитальная станция за другой («Салюты» и «Мир»), экспедиции посещения сменяли друг друга, число космонавтов неуклонно росло, однако мало кто уже понимал, зачем все это надо. Разумеется, строительство этих станций имело не только идеологический и оборонный смысл – без кропотливой работы на орбите невозможна многолетняя экспедиция к тому же Марсу, но как раз реальные марсианские проекты, разрабатываемые в недрах ракетно-космической отрасли, привычно засекречивались – может быть, еще и потому, что не было внятного ответа на вопрос: а зачем нам Марс? Ведь благодаря открытиям, сделанным американскими аппаратами «Маринер» и «Викинг», даже школьники с середины 1970-х годов знали, что Красная планета пуста и безжизненна.

Проиграв лунную «гонку», Советский Союз потерял космическую инициативу, неуловимым образом превратившись из передового государства во второсортное, а таких на Земле более чем достаточно. И никакие заклинания о «самом прогрессивном обществе» не могли никого убедить, включая самих советских граждан. «Луноход» – это вам не Юрий Гагарин. Итог всем хорошо известен: самой дорогой в истории космонавтики космический корабль «Буран» создавался без видимой цели, по принципу «у американцев есть, и у нас должен быть». И как бы ни изощрялись неосоветские патриоты по поводу мотивации космической экспансии, толкового объяснения, что давал ей «Буран», они придумать не в состоянии. Красивый корабль. Да, красивый. Очень красивый. И что?..

3

Проигрыш в лунной «гонке» подорвал еще один фундаментальный столп советской идеологии. С определенного времени – где-то сразу после сталинского Великого Перелома – в Советском Союзе стало подразумеваться по умолчанию, что поскольку марксизм-ленинизм-сталинизм является не просто еще одним диалектическим учением, а строгой наукой, обладающей предсказательной функцией, то истинные коммунисты, познавшие его, могут в прямом смысле видеть будущее. Скоро они окончательно разработают «теорию исторических последовательностей» и смогут предсказывать события с точностью до пары лет. И, разумеется, не вызывало сомнений, что как бы оно там ни развивалось на местах, но в конце «исторической последовательности» находится коммунизм.

Применить эту идею к проблематике инопланетных цивилизаций догадались не сразу. Долгое время преобладало мнение Алексея Толстого, высказавшего в «Аэлите» (1923) гипотезу, что большевистская революция – достояние исключительно земное, что на Марсе, скорее всего, царит унылая технократия фашистского образца, с которой нам не по пути. Мнение было настолько популярным, что даже в 1940 году мы находим повесть Бориса Анибала «Моряки вселенной», фактически повторяющую идеи, изложенные в «Аэлите».

Пожалуй, первым, кто додумался до гипотезы, что если цивилизации на других планетах появились раньше земной, то они давно должны прийти к коммунизму, был Сергей Беляев – в небольшой повести «Десятая планета», опубликованной в 1945 году, он описывает инопланетный мир, в котором, преодолев фашистов, гуманоиды построили коммунизм. Однако достоянием широких масс эта гипотеза стала после романа Ивана Ефремова «Туманность Андромеды», публикация которого удачно совпала с запуском первого искусственного спутника Земли (1957). Фантастика вдруг стала реальностью – в романе описываются огромные искусственные спутники, и вот один такой спутник уже попискивает над планетой, запущенный не где-нибудь, а именно в СССР. Кто может устоять от того, чтобы провести линию между двумя точками и экстраполировать эту прямую в будущее? В Советском Союзе уж точно никто не устоял. Даже Ефремов, который, как любой фантаст, знал истинную цену вымыслу, не удержался и в последующих переизданиях «Туманности…» приблизил описываемый мир к родному ХХ веку на пару тысяч лет.

Нельзя сказать, что гипотеза Беляева – Ефремова стала магистральной (мы помним самых разных инопланетян в советской фантастике послевоенного периода: зловещих диктаторов и вороватых олигархов, бездушных похитителей тел и отвязных авантюристов), но отказать ей в главенстве вряд ли вправе. Ведь помимо фантастики мы читали напичканные восклицательными знаками и идеологическими клише статьи, в которых многократно повторялось, что поскольку советский народ – самый прогрессивный народ в мире, он скоро покорит чужие миры. А в реальности – вот вам «Аполлон-11» и вот вам Нейл Армстронг с его «гигантским скачком для человечества».