100 великих авантюристов - Игорь Муромов

Верным помощником его был полковник артиллерии Перхуров. Военными командовал конституционный монархист генерал Рычков. Тайную организацию Савинков на процессе описывал так:

«Снизу каждый член организации знал только одного человека, т. е. отделенный знал взводного и т. д.; сверху каждый член организации знал четырех, т. е. начальник дивизии знал четырех полковых командиров и т. д. Это придавало организации довольно крепкий характер. Вотлаве стоял штаб, ну-с вот, во главе штаба стоял я».

По подсчетам Савинкова, в организации состояло около пяти тысяч человек и охватывала она, кроме Москвы, еще более тридцати городов. Она называлась «Союзом защиты Родины и Свободы».

На существование такой организации требовались деньги. И немалые. Савинков добывал их любыми путями. От председателя чешского национального комитета Масарика он через генерала Клецанду получил двести тысяч «керенками». Они были даны для осуществления терактов. Хотя имена не назывались — подразумевались Ленин и Троцкий.

В апреле, когда Добровольческая армия была у Екатеринодара, Савинков послал офицера к генералу Алексееву с донесением о своем «Союзе» и получил одобрение и деньги. Создавая полки без солдат, он платил офицерам жалование. Его разведка проникла в Совет Народных Комиссаров, Чека… Во всяком случае, Савинков этим хвалился, как и тем, что его люди организовали партизанскую борьбу в тылу у немцев и готовили к взрыву корабли флота на случай, если немцы войдут в Петроград.

Третьим источником поступления денег были французский консул Гренар и военный атташе генерал Лаверн. От них было получено два с половиной миллиона керенских рублей и заверение, что в начале июля в Архангельске высадится франко-английский десант К этому времени савинковский «Союз» должен был поднять восстание и захватить Ярославль, Рыбинск, Кострому и Муром.

В мае многих подчиненных Савинкова в Москве расстреляли. Сам Савинков не раз попадал в засады, не раз приходилось Флегонту Клепикову пускать в ход оружие и убивать патрульных. «Но это были мелочи ежедневной жизни, — замечал Савинков. — Настоящая опасность началась с приездом в Москву германского посла графа Мирбаха. С его приездом начались аресты». Он уверял, что Мирбах направлял действия большевиков, выдавал заговорщиков. Порой немецкие солдаты действовали заодно с чекистами Он приводил примеры. Скорее всего, руководствуясь непрерывно подчеркиваемым «союзническим долгом», Савинков собирал любые обывательские слухи о сотрудничестве большевиков с немцами. Он потерял более сотни членов «Союза». Клепиков теперь уже носил револьвер не в кармане, а в рукаве.

Одно время Савинков жил в Гагаринском переулке у Александра Аркадьевича Дикгоф-Деренталя, литератора. Савинков знал Александра и его жену Любу еще до их свадьбы, потом они встречались уже в Петрограде, где Деренталей разыскал приближенный управляющего Военным министерством Флегонт Клепиков. Всякая встреча с новым собеседником Савинковым обставлялась весьма эффектно, в мужчинах он обретал сторонников, а в женщинах поклонниц — несмотря на малый рост, физически Борис Викторович был очень сильным, а уж о воздействии его репутации, как бесстрастного и опасного человека, и говорить не приходится. Один из агентов французской контрразведки докладывал начальству о Савинкове: «К женщинам эротически равнодушен, однако они являются одним из пунктов его обостренного честолюбия и самолюбия».

Именно Деренталь занялся дальнейшими переговорами с французами о выступлении савинковцев, а также получением на это денег. Савинков говорил: "В июне был выработан окончательный план вооруженного выступления. Предполагалось в Москве убить Ленина и Троцкого, и для этой цели установлено за ними обоими наблюдение Одно время оно давало блестящие результаты. Одновременно я беседовал с Лениным через третье лицо, бывавшее у него. Ленин расспрашивал это третье лицо о «Союзе» и обо мне, и я отвечал ему и расспрашивал о его планах Не знаю, был ли он так же осторожен в своих ответах, как и я в своих.

Одновременно с уничтожением Ленина и Троцкого предполагалось выступить в Рыбинске и Ярославле, чтобы отрезать Москву от Архангельска, где должен был происходить союзный десант".

План этот провалился. Савинков выходил на старые эсеровские связи, но, разочарованный, порывал с ними. Покушение на Ленина не состоялось, и Масарик потратился зря. Зато условленное с французами было выполнено сполна, но… союзный десант запоздал.

Савинков отправил крупные отряды в Ярославль и Муром, а в Рыбинске его "с Деренталем и Клепиковым уже ждали 400 человек. Города были захвачены, но так же быстро освобождены красными, и лишь Перхуров в Ярославле продержался 17 дней. Савинков ушел в Новгородскую губернию, скитался по деревням и в конце июля пробрался в Петроград, который показался ему умирающим городом. Впоследствии на суде он признавался, что население приволжских городов его не поддержало, что офицеры, которых он посылал на Дон, докладывали ему, с какой ненавистью и там относятся к его выступлению.

Ему достали фальшивый документ за подписью Луначарского, он «переоделся большевиком» — рубаха, пояс, высокие сапоги, фуражка со снятой кокардой — и отправился в Казань, назначенную им же самим сборным пунктом для своей организации в случае неудачи. Его путевых приключений хватило бы ему самому для целой повести. Савинкова арестовывали красные. Он выпутывался и даже получал еще более надежные документы. За те же документы его водили на расстрел крестьяне, измученные поборами красных продотрядов. Тогда его выручило красноречие… Переломив настроение крестьян, он подбивал их на восстание.

Чем ближе он был к Казани, тем больше отдалялась от него мечта о крестьянском восстании. И может быть, поэтому, добравшись до Казани и застав там Флегонта Клепикова, генерала Рычкова, полковника Перхурова и других членов «Союза защиты Родины и Свободы», он распустил организацию под предлогом, что тайное общество в области, неподвластной большевикам, не нужно. Правивший в Казани под крылышком восставших чехословаков, Масарика, Бекеша, эсеровский Комитет Учредительного собрания отнесся к Савинкову подозрительно. По улицам Казани за ним ходили филеры, как при царе. Его бесили бывшие коллеги по партии. Он им заявлял, что никому не хочет препятствовать восстанавливать Россию. Он видел беспомощные попытки эсеров создать «народную армию» из крестьян, с которыми «народные заступники» не умели говорить, которые разбегались, которых расстреливали. Красных удерживал под Казанью лишь один чешский полк, немногочисленные добровольцы и бывшие члены савинковского «Союза»…

Отчаявшийся Савинков совершил шаг, для многих непонятный и даже названный потом одним из его биографов истеричным театральным жестом, — вступил рядовым в отряд полковника Каппеля, совершавший рейд в тылу Красной Армии. Каппелевцы были людьми действия — они оставляли позади себя разобранные железнодорожные пути, спиленные телеграфные столбы и расстрелянных большевистских комиссаров в ритуальных черных кожанках…

Эсеры не справились с созданием своей армии, большевики справились и взяли Казань, потом Симбирск, Самару, Сызрань…

Савинков направляется в Париж. Но добирался до этого города он весьма сложным путем. Начал с Уфы, где зародилась мысль о «Сибирской директории» во главе с бывшим министром эсером Авксентьевым. Соперничающее «Сибирское правительство» предложило Савинкову войти в его состав. Он предпочел не ввязываться в драку за власть и попросился в Париж, с особой миссией. Авксентьев согласился. Пока Савинков добирался до Европы вместе с супругами Деренталь через Владивосток и Японию, Колчак устроил переворот, Директории не стало, но адмирал подтвердил его полномочия. А еще Борис Викторович возглавлял «Униок» — бюро печати, а скорее, заграничной рекламы Колчака.

Началась иная жизнь. Поездки по европейским столицам. Встречи с государственными деятелями, хлопоты о помощи оружием и боеприпасами Колчаку и признавшему Верховного правителя Деникину. И еще Савинков заседал в «русской заграничной делегации», защищая интересы России при обсуждении Версальского договора.

Беседуя с Ллойд Джорджем, Савинков чувствовал запах нефти в словах английского премьера, намекавшего на создание «независимого» государства на Кавказе в обмен на сапоги и штаны для армии Деникина.

При встречах Черчилль делал ему выговоры за то, что деникинские офицеры терроризируют евреев. А то вдруг подвел к карте юга России и, показывая пальцем на флажки, отмечавшие деникинский фронт, горделиво сказал" «Вот это моя армия».

Унижения были на каждом шагу. Революционер Савинков высиживает в приемных у западных владык, вымаливает деньги для Деникина, а от того приезжает генерал Драгомиров и говорит: «Пусть Савинков к нам приедет, мы его расстреляем».