Широки врата - Эптон Синклер

Так Ланни пошел к своему портному и сказал, что хочет сделать подарок другу, и заказал легкий костюм для человека на пять сантиметров выше, чем он сам, и на два сантиметра уже в груди. Витторио пошел к другому портному и сказал, что он был другом офицера, прибывающего на пароходе, и так как он должен присутствовать на формальной встрече, Витторио хотел бы предоставить ему парадную форму, аналогичную той, которая была одета на Витторио. Эти заказы были выполнены и аксессуары приобретены. Так что в случае необходимости, военнопленный мог бы сбросить свою одежду и появиться либо в качестве американского искусствоведа, либо итальянского офицера ВВС.

В то же время нужно было решить вопрос о паспортах. Мятежное правительство Испании не было признано Францией, но оно имела своих агентов, исполнявших дипломатические и консульские функции. Был такой чиновник и в Ницце, и перед ним появился элегантный американский джентльмен, который показал контракт с богатой леди из Севильи и письма к нескольким важным личностям этого города. Также итальянский офицер с надлежащими документами и пустым рукавом, полученным в абиссинской войне. И модная молодая леди с Лазурного берега, новобрачная этого офицера. «Консул» знал, что несколько тысяч итальянских офицеров были теперь в Испании, помогая в освобождении его страны, и что раненый, находящийся в отпуске, хочет навестить своих товарищей и посмотреть, что они там делают, казалось, вполне естественной вещью.

Ланни купил большое количество американских и английских денег и зашил их в подкладку ремня, который он не снимал, даже когда спал. Он узнал этот трюк от своего отца в детстве, когда продавец оружия хранил таким образом свой секретный телеграфный код. Франкистская Испания использовала бумажные деньги Мадрида, но ставила на них специальные штампы, и Ланни купит эти деньги в Кадисе и Севилье. В одном из своих чемоданов он положил копию своей картотеки и свою переписку с богатыми и важными клиентами. Франкистской Испании была нужна иностранная валюта, и правительственные чиновники могли не увидеть оснований для соблюдения закона республики против экспорта произведений искусства.

Шофер Бьюти доставил их в Марсель. Там они посетили офисы судоходных компаний и полюбопытствовали, что делается в доках. В Кадис можно было отправить всё, за исключением вооружений, и многие нейтральные судовладельцы были рады получить деньги от Хуан Марца и герцога де Альба. За шестьсот франков за штуку, примерно это двадцать четыре доллара, путешественники получили две чистые и комфортабельные каюты на английском грузопассажирском судне, которое должно было отплыть на следующий день. На это время они остановились в отеле де Ноай, и развлекли себя одной из тех «эксцентричных комедий», которые были в моде среди фанатов Голливуда на всем пути от Сингапура до Буэнос-Айреса. Героиня была дочерью железнодорожного магната, который жил в доме, который ошибочно принимали за его самый большой железнодорожной вокзал. Дочь сбежала из дома и попала в путаницу, из-за которой ее ошибочно приняли за напарницу гангстера. Её спасает газетный репортер, который выглядел почти, как Ланни Бэдд. Витторио оценил эту историю, как доказательство упадка плуто-демократического общества. Тем не менее, это не помешало ему остаться, чтобы увидеть, как репортер один уложил полдюжины бандитов.

В феврале Mare Nostrum было неспокойным, но оно было лучшим шоу для путешественников, которые сидели на палубе и наблюдали вереницу всех плавсредств от рыбацких лодок с красными косыми парусами до крейсеров в серой защитной окраске. Напряженные и критические периоды в истории этого старого моря возникали так часто, что неудивительно, что наступили и в настоящее время. Англия только что заключила договор с Италией, пытаясь отодвинуть ее подальше от Германии. Они согласились защитить свободу этой магистрали столь жизненно важной для них обоих. Поэтому британский капитан и итальянский офицер могли говорить как союзники и обсудить опасности, которые могут угрожать им обоим. Британец враждебно относился к морякам испанского флота, которые выбрасывали своих офицеров за борт. Оставшиеся в живых, по его мнению, были не очень искусны в управлении судами и не могли ничего сделать для своего дела. «Националисты», Ланни пришлось привыкать называть их так, использовали суда, которые остались в их распоряжении, для охоты. А британские эсминцы и крейсера после выхода из Гибралтара защищали свои собственные суда. Но, тем не менее, никогда не нельзя быть уверенным, и торпеда в борт, особенно в ночное время, была не исключена.

Единственную проблему представила канонерка Франко при подходе к Кадису. Но им разрешили войти в порт. Порт был перегружен, и задержки превышали обычные в несколько раз. Пассажиры должны были провести еще одну ночь на борту. Наконец, они смогли представить свои документы сотруднику порта и были доставлены на берег. Им пришлось провести несколько часов в ожидании поезда на Севилью, но у них не было уверенности в том, что они могли бы попасть на этот поезд.

Зато они могли прогуляться и осмотреть достопримечательности, к которым военная форма Витторио предоставила им свободный доступ. Они наблюдали, как итальянский транспорт разгрузил тысячу или более чернорубашечников в форме, а несколько итальянских судов выгружали танки, орудия и ящики с боеприпасами. Это особенно было забавно после прочтения за последние полгода торжественных заявлений итальянского правительства перед Комитетом по невмешательству в Лондоне. Витторио высказал свои комментарии на эту тему, доказывая превосходство итальянских мозгов над мозгами декадентских демократий. Видимо, его итальянский мозг упустил из виду, как такая точка зрения может повлиять на гражданина демократий, заставив его колебаться, можно ли доверить фашисту деньги, информацию, или что-нибудь еще.

Они достигли Севильи поздно ночью и остановились в отеле Бристоль, узнав, что отели Альфонсо XIII, также Андалусия были зарезервированы для итальянских офицеров. На самом деле, было трудно понять, где находишься, в Севилье или в Неаполе, так много черных рубашек было на улицах и так много итальянской речи. Офицеры и рядовые все шли гордо, выпятив груди, потому что они только что приняли Малаги почти без закуски, и хотели идти прямо на Валенсию, уничтожив Красное правительство и отрезав Мадрид от моря.

На следующее утро Ланни отправился выяснить, как нанять автомобиль, а Витторио пошел в приподнятом настроении поискать своих друзей. Он обещал привести одного или нескольких на обед, если сможет найти. И он смог. Он вернулся и привёл трех гостей: товарища по лётной школе, товарища этого товарища и дальнего родственника, лейтенанта в отделе квартирмейстера. Все троё щелкнули каблуками, склонились в поклоне, как складные ножи, и поцеловали руку новобрачной Капитано. Все трое, оказалось, имели отличный аппетит и уплетали еду из дорогого ресторана. По континентальной моде все трое уставились на Марселину, на самом деле, они обнаружили, что трудно было сделать что-нибудь еще. Они были, как говорят французы, foudroyés, итальянцы, fulminati, то есть, поражены громом. Они говорили о войне, такой eccitante, gloriosa, но их глаза постоянно возвращались к молодой новобрачной, а их фразы на английском, французском или итальянском запинались.

Так и должно было быть, это Ланни вскоре понял, так же как и Марселина. Она прибыла в рай танцующей леди. Здесь роились elegantissimi, внезапно оторванные от своих домов и отправленные в странные и непредвиденные земли. Большинству из них сказали, что их отправляют в Абиссинию, чтобы там стать консулами в древнеримском смысле. Но здесь, вместо этого, они оказались на пути к жестокой кровопролитной войне. Мало кто из них имел возможность встретиться с дамами из высшего общества Испании, которые жили в больших двухэтажных домах, имеющие мощеные мрамором патио, охлаждаемые фонтанами. В Марселине они нашли элегантность и изящество, светские манеры и умный разговор. Французский шик и американскую непринужденность, дух: попробуй — что — хочешь, получи — что — сможешь! Фашистские правила для своих собственных женщин предполагали материнство и внутренние достоинства, но не налагали таких ограничений на женщин из других стран или даже принадлежащим другим мужчинам.

Будет ли Марселина танцевать? Конечно, будет! Пространство очистилось, и появился оркестр, так что молодым людям, собиравшимся страдать от лишений, ран, а, возможно, и смерти, представилась возможность получить последнее удовольствие, намек на любовь, намек и имитацию романтики. Витторио придется сидеть и скрытно наблюдать, и стараться выглядеть не слишком сердитым, чтобы не показаться смешным. Он женился на танцующей леди и не мог запереть ее в замке Синей Бороды. Он не мог отказать своим товарищам то, что весь мир считает их социальным правом. Каждый получит свою очередь, а потом еще и вернется, сияя удовольствием, расскажет Витторио, что никто не танцует, как его жена.