Великие тайны океанов. Средиземное море. Полярные моря. Флибустьерское море - Жорж Блон

Последнее обстоятельство не должно заставлять нас сомневаться в историчности двух упомянутых героев: нам еще встретится немало знаменитых флибустьеров, чья биография прослеживается до той самой поры, когда они покидают Черепаший остров, дабы бесследно раствориться. Эти люди почти беспрерывно подвергали свою жизнь смертельной опасности, в их руках подчас оказывались несметные сокровища, но они неизменно протекали меж пальцев за несколько дней, а то и несколько часов. Зато на этом награбленном золоте богатели – иногда на многие поколения – лепившиеся вокруг разбойного бизнеса в пиратских гнездах или европейских портах негоцианты, ростовщики и работорговцы. Еще больше их наживались на флибустьерской добыче губернаторы, королевские чиновники и родовитые аристократы, не рисковавшие ничем, а безмятежно проводившие свои дни в поместьях и замках.

Отправленная в 1541 году испанским послом в Париже депеша упоминает о некой компании, акционеры которой вооружают суда морских разбойников, имеющих намерение «добывать» испанцев. Членами-учредителями этого товарищества были: король Наваррский, адмирал Франции, кардинал де Турнон и благороднейшая Анна де Писслё, светлейшая герцогиня Этампская, близкая подруга самого короля Франциска I. Мы уже писали, что основанная в 1626 году Сент-Кристоферская компания имела среди акционеров всесильного кардинала Ришелье. В 1635 году эта фирма сделалась Компанией островов Америки, а 17 апреля 1664 года королевским декретом была наименована Французской Вест-Индской компанией, получившей монопольную привилегию на торговлю с землями Нового Света. (Эта созданная Ж.-Б. Кольбером компания была ликвидирована в 1674 году.)

В принципе, если верить их уставам, эти торговые фирмы ставили своей целью мирную разработку природных и рудных богатств заморских колоний, однако фактически самые баснословные дивиденды приносил им флибустьерский промысел; вторым по значению источником прибыли была работорговля: компания обязалась продавать колонистам-плантаторам негров, приобретенных «у откупщиков по средней цене 200 ливров за голову». Работорговле суждено было надолго пережить расцвет флибустьерства, так что еще и в наши дни почтенные господа лучших фамилий в том или ином из крупных французских портов назовут вам с улыбкой – не без примеси тщеславия – своего предка, которого работорговля не разорила, о нет, совсем наоборот.

В Англии лорды, министры да и сама королева Елизавета I быстро сообразили, что глупо оставлять прибыль от морского разбоя проходимцам и бродягам, лишенным коммерческого размаха и неспособным с толком потратить доставшиеся им деньги. Несмотря на вопли испанского посла, они начали в открытую снаряжать «промысловые» суда. Если тот или иной капитан оказывался уличен в пиратстве, его препровождали в зал суда, где выносили суровый приговор. Засим морские волки покидали дворцы правосудия и… продолжали свое дело. О грозном приговоре им никто не напоминал. Первая кампания, проведенная флибустьером-откупщиком Хокинсом, оказалась столь успешной, что на следующий год самые именитые судовладельцы наперебой предложили ему в пользование шесть готовых кораблей, а королева Елизавета I самолично отпустила из казны деньги на снаряжение адмиральского флагмана этой небольшой армады. Корабль был закуплен в Германии и звался «Иисус из Любека».

Палач, пригибаясь, вошел в каземат, настоящий каменный мешок, где царила почти кромешная тьма; в нос ему ударила жуткая вонь. Крики, ругань и стенания понеслись из железных клеток, стоявших вдоль всей стены, словно в курятнике. Палач со скрипом повернул в замке тяжелый ключ.

– Выходи. Давай пошевеливайся!

Пленник ни о чем не спрашивал. Он и рад был бы поторопиться покинуть тесную клетку, но обездвиженное уже много недель тело плохо повиновалось ему. Губернатор нарек свою темницу Чистилищем, а ряды клеток вдоль стен – Адом. В них нельзя было ни встать, ни вытянуться во весь рост. Эта разновидность пытки бередила садистское воображение немалого числа государей, принцев, господ и вождей во многих странах в различные эпохи.

– Сюда.

Заключенный, все еще не в силах распрямиться, потащился вперед, подталкиваемый палачом. В конце подземного коридора, делившего каземат пополам, была закрытая на ключ дверь. Палач отворил ее и запер за собой. Новый коридор, освещенный слабым светом оконца, и еще одна дверь. Палач снова отворил ее и запер за собой. Тюремный церемониал почти не изменился за минувшие столетия, эта жуткая традиция оказалась едва ли не самой стойкой.

Войдя в помещение за второй дверью, заключенный сразу же увидел машину, и из груди его вырвался стон.

Эта сцена с незначительными изменениями повторялась не раз и не два в течение 1650–1651 годов, и происходила она не в тюремном замке где-то в Европе, а на Тортуге, в Скальном форте. Тюрьма и клетки были построены по приказу губернатора Левассера – того самого, что изгнал англичан с Черепашьего острова в 1641 году. Первую метаморфозу, случившуюся со вчерашним флибустьером, можно объяснить лишь овладевшей им манией величия: он стал одеваться как в Версале, есть на золотом сервизе, а обращаться к нему отныне следовало чуть ли не падая на колени. Второй метаморфозой была жестокость.

Машина, один вид которой исторгал стоны и страшные вопли из груди пленников, была личным изобретением Левассера; она представляла собой систему подъемных блоков. Несчастному продевали голову, руки и ноги в деревянные захваты, после чего прицепляли блоки к конечностям и начинали их выворачивать. Те, кому доводилось остаться в живых, становились калеками на всю жизнь.

Левассер посылал в машину строптивцев. Чаще всего это были обыватели Черепахи, пытавшиеся увильнуть от уплаты налогов, – за два года бесчисленные поборы возросли до невозможности, как в современных государствах, – или же католики, пытавшиеся протестовать против изгнания с острова их священников и предания огню (по приказу губернатора) их церквей. Даже протестантский пастор Бас-Тера по имени Рошфор, возмутившийся подобными мерами, едва-едва избежал знакомства с машиной. Левассер велел посадить его на первое же судно и наказал никогда не появляться больше на Черепашьем острове.

Флибустьеры с Тортуги теперь плевались при одном упоминании имени мини-тирана, хотя в профессиональном отношении они не могли на него пожаловаться. Как и было заведено, губернатор клал себе в карман значительную часть привезенной добычи, но зато раздавал сколько угодно поручительств от имени французского короля. Тем не менее его деспотизм не мог прийтись по нраву пиратской вольнице, а описания клеток и машины, передававшиеся из уст в уста и обраставшие всякий раз новыми чудовищными подробностями, вызывали законное возмущение.