Тяга к свершениям: книга четвертая - Андрей Васильевич Меркулов

— Привет, — находясь на лестничной площадке, настороженно произнес Роман.

— Привет, — потупив голову и даже не взглянув на брата, сказал Майский.

Некоторое время Роман стоял за порогом, как бы ожидая от брата приглашения, но тот лишь продолжал молчать, скривив лицо в самом безрадостном выражении. Прочитав этот немой посыл, Роман решил не рисковать и, не спрашивая разрешения, просто прошел внутрь.

— Что у тебя случилось? — поинтересовался он, тут же начав разуваться.

— Ничего не случилось, — тревожно оглядываясь, будто не находя себе место, произнес Майский, сместившись ближе к проходу на кухню.

— А что так долго не открывал?

— Долго?..

— Да, я минут пять звонил.

— Не знаю… Я спал, — неуверенно сказал Майский, стоя уже на кухне, но вопреки его очевидному желанию перенести разговор именно в эту комнату, Роман, раздевшись, прошел в зал.

— Странно… Я какой-то грохот здесь у тебя слышал. И беготню.

— Я же говорю тебе что спал, — поспешил Майский вслед за братом, будто боясь хоть на секунду оставить его одного. — Вон, и кровать мятая — только встал…, — добавил он как бы в подтверждение своих слов. — Может у соседей что-то произошло.

— Может быть, — сказал Роман, садясь в кресло. — Какой-то ты напряженный.

— Нормальный.

Майский действительно был очень напряжен и скован. Подойдя к кровати, он опустился на самый ее край, будто бы готовясь в случае чего тут же вскочить на ноги. Мышцы на его лице свело, челюсти плотно сжались, нахмуренные брови нависли над глазами.

Несколько минут братья сидели молча, тихо, вовсе не смотря друг на друга.

— Ты что хотел? — не в силах больше молчать, спросил Майский, сам смутившись того, как неожиданно грубо прозвучал его вопрос.

— Ничего. Просто зашел, узнать, все ли в порядке. В прошлый раз ты так резко убежал куда-то… Ха-х, глупость какая…, — внезапно усмехнувшись, мотнул головой Роман. — Сказать по правде — Марина попросила меня заглянуть. Она сильно за тебя волнуется.

Майский болезненно поморщился и, опустив голову, посмотрел было влево от себя, но вперившись глазами в сейф, резко, в каком-то паническом испуге развернулся совсем в другую сторону, уставившись в стену справа.

— Как у тебя дела-то? — продолжил Роман после паузы.

— Нормально, — на лице Майского изобразилось крайнее мучение. Видно было — что-то невероятно тяготит его. — Как у тебя?

— Если честно — плохо, — понурившись, сказал Роман. — Пытаемся продать квартиру. Два дня назад объявления разместили, но никто еще не звонил. В риэлтерские конторы ездил — там полная тишина. Говорят, на рынке недвижимости торговля почти остановилась. Мы и выставили-то дешево, но все-равно покупателей нет, никто не спрашивает… Тянуть дальше уже становится опасно, а снижать цену не имеет смысла — потом даже и на двухкомнатную не хватит… Да и мать не согласится.

Роман резко поднял глаза на брата: Майский смотрел на него внимательно и, как показалось Роману, сочувствующе, но только взгляды их встретились — он тотчас же снова нахмурился и отвернулся.

— У мамы в университете непонятно что началось, — продолжил Роман. — Вроде бы даже ректора собираются переизбирать, а тогда, скорее всего и ее на пенсию попросят. По крайней мере, так она говорит… Отец в порядке. На днях снова на дачу уехал. Никто из нас понять не может, чем он там занимается? В огороде делать уже нечего — снега по колено намело… В домике, наверное, целыми днями сидит. Но, насколько я понял, не пьет. По крайней мере, Мама ему регулярно звонит и контролирует…

Речь Романа прервал тяжелый и глубокий вздох брата. Он посмотрел на Майского — тот сидел, с силой зажмурив глаза, выглядя совсем измученным, будто с трудом перенося острую боль. Роман встал с кресла и подошел к окну; Майский тут же встревожился и поднял голову.

— Дядя паша изредка появляется, — продолжил Роман, в задумчивости смотря куда-то на улицу. — Все такой же энергичный и неунывающий. Но про бизнес ничего не рассказывает. Я думаю, совсем плохо у него дела идут…

Роман отвернулся от окна и, переместив взгляд на стол, отрешенно уставился на лежавшие здесь бумаги. Заметив это Майский, внимательно следивший за братом с того самого момента, как только тот поднялся с кресла, вдруг подскочил и, в мгновение оказавшись в другой стороне комнаты, судорожно и спешно принялся собирать со стола исписанные листы, а собрав все, достал с полки картонную папку, сунул в нее бумаги и, не выпуская из рук, вернулся на кровать.

Наблюдая столь бурную реакцию, Роман совсем смутился и озадачился, и хотя он решил не напрягать обстановку расспросами о рукописях, которые Майский так боялся показывать ему, странное поведение брата насторожило его.

— А ты что в костюме? — спросил Роман с подозрительным видом. — Куда-то собрался?

Услышав вопрос, Майский в какой-то растерянности и даже удивлении окинул себя взглядом, будто бы сам только узнал, что одет в костюм.

— Нет…, — обронил он и замолчал. Но спустя некоторое время вдруг быстро добавил. — Пенсию перечислили. Ходил снимать.

— Пенсию? Сколько она у тебя сейчас?

— Пять тысяч.

— Пять тысяч?! Ты же говорил, что там какая-то ошибка и должны были пересчитать и увеличить?

— Ничего пересчитывать не будут, — твердо и зло сказал Майский.

В комнате стало тихо.

— А знаешь, все эти дни я много думал над последним нашим разговором, — начал после продолжительной паузы Роман. — Прежде я никак не мог понять, отчего у нас в стране расцвело такое безобразие; почему наше общество покорно сносит откровенные издевательства и унижения, принимая как должное самые низкие и отвратительные проявления на всех без исключения уровнях власти. Но после того разговора, я понял — у нас просто нет общества! Мы не общество — мы масса! Безобразная масса индивидов, ничем друг с другом не связанных, замкнутых в своих отдельных ячейках. И совершенно естественно, что мы не устанавливаем и не контролируем соблюдение каких-то правил и норм, которыми должен руководствоваться каждый отдельный индивид. У нас нет общепринятых правил и норм, просто потому, что отсутствует само общество, которое могло бы их принять.

Роман остановился и посмотрел на брата — тот сидел на кровати, опустив голову.

— Мы — совокупность отдельных разрозненных личностей, ничего не определяющая и не устанавливающая, а только приспосабливающаяся, — продолжил Роман после паузы. — Мы приспосабливаемся к алчному до власти президенту, обеспечивающему себе победу на выборах за счет административного ресурса и тотального гипноза населения через средства массовой информации, приспосабливаемся к некомпетентному правительству, в котором собралась шайка связанных друг с другом дружескими связями преступников, приспосабливаемся к коррумпированным чиновникам и полицейским, требующим от нас взятки за