Месть троллей - Кристоф Хардебуш

— Но ты в это не веришь?

— Я не знаю, — признался Стен. — Но одно я знаю абсолютно точно: Цорпад — тертый калач. Он долго планировал это нападение и знает, что зимой на вражеской территории ему придется несладко. Поэтому я исхожу из того, что он видит возможности победить нас.

— Это уже моя забота. Только я не могу действовать на основании предположений. Мне нужна конкретная причина, чтобы покинуть надежные стены. Крепость дает людям надежду, Стен. Они боятся Цорпада и его войска и надеются на мощь наших укреплений. Если нам придется их покинуть, это будет страшным ударом по моральному духу.

— Для меня было бы хуже быть запертым, — с улыбкой признался Стен. — Вы говорите, вам нужно больше знаний о планах Цорпада?

— И о его войске. Я выслала лазутчиков, но… Нам нужны сведения!

— Я должен отправиться в Теремию? — высказал догадку Стен, и Ионна кивнула.

— Возьми пятерых, которым доверяешь. Скачи быстро и разведай положение нашего врага. Возможно, это изменит наши планы…

— Конечно, госпожа, — ответил Стен и усмехнулся. — Как я уже сказал, мне лучше под открытым небом, чем здесь, взаперти!

— Хорошо. Спасибо, Стен. Ты окажешь мне большую услугу, как всегда. Удачного пути.

— Спасибо госпожа, и вам всего доброго, — попрощался юный влахак и бросил взгляд на Висинию, которая задумчиво смотрела на него.

«Мы снова разлучаемся, — мрачно подумал Стен. — Война отнимает у нас все: время, друзей, жизнь, любовь!»

Влахак тихо постучал в дверь и прислушался. После короткого ожидания он услышал: «Войдите» — и зашел в комнаты Висинии. Обстановка здесь была такой же, какой он ее помнил. Простая, но красивая деревянная мебель: широкая кровать, тяжелый стол, на котором лежало несколько личных вещей, толстый теплый гобелен. Висиния стояла у окна и смотрела на долину Дезы. Из-за открытой двери возник небольшой сквозняк, и ее рыжие волосы слегка затрепетали у лица, когда она обернулась. Красота девушки, когда она посмотрела на него и улыбнулась, заставила его сердце чуть не выпрыгивать из груди.

— Стен, как хорошо что ты пришел. Ты попрощаться?

— Да, — хрипло ответил он и откашлялся. — Мы отправляемся уже сегодня.

— У тебя достаточно людей? — спросила она, и он рассмеялся.

— Более чем достаточно. Можно подумать, что я хочу совершить прогулку, а не провести разведку во вражеском лагере!

— Люди доверяют тебе, — констатировала Висиния. — Ты вселяешь смелость, и они следуют за тобой даже к темным пещерам.

Стен смущенно пожал плечами. Его взгляд пробежал по ее темно-зеленому платью, и сердце забилось часто-часто, но он снова вспомнил, зачем пришел. «Она выйдет замуж за другого, — подумал влахак. — Скорее всего, она ничего не чувствует ко мне».

— Я хотел также поздравить тебя с будущей свадьбой. Флорес рассказала мне об этом.

На мгновение влахака, казалось, лишилась дара речи, потом она прищурилась.

— Это идея Ионны.

— Разумно, — заявил Стен, но в душе все кричало от печали. — Лучшая возможность для продолжительного союза с востоком.

— Союза! — фыркнула Висиния. — Ты считаешь, это хорошо?

— Да, конечно, — в отчаянии соврал Стен. — Нам нужен любой союзник в борьбе.

— В борьбе, — эхом повторила влахака. — Само собой разумеется, борьба — прежде всего.

— Да, — твердо ответил Стен. — Так и есть.

— А как же я? Мои желания? — спросила Висиния, но, прежде чем ошеломленный Стен смог ответить, она отвернулась, снова уставилась в окно и холодно сказала: — Как глупо с моей стороны, ведь мои желания на порядок ниже благоденствия Влахкиса. Было замечательно еще раз увидеть вас, Стен сал Дабран. Удачного пути.

Не в состоянии ответить что-либо, Стен уставился ей в спину. Когда он так и не нашелся, она повернулась к нему:

— У вас есть что-то еще, господин Стен?

Гнев переполнял юную влахаку, гнев и печаль. А он стиснул зубы и выдавил:

— Нет, ничего. Спасибо за приветливые слова, благородная Висиния. Всего хорошего!

Затем резко развернулся и выскочил. Во дворе замка его уже ждали остальные. Он быстро шел по коридорам крепости и думал: «Так будет лучше. Я отправлюсь на войну, она выйдет замуж за другого. Но если это лучшее для нас двоих, то почему мое сердце словно умерло?»

53

Боль стала его постоянными спутником и постоянно язвила его, когда он не спал и не грезил. Он привык к постоянной боли, принял ее как часть своего существа и почти приветствовал ее глухой гул в своем теле, который убеждал его в том, что он еще жив.

Он воспринимал мир вокруг себя словно через много слоев плотной ткани, приглушенно, отдаленно, как будто этот мир не имел никакого отношения к нему и его судьбе. Только он и его боль казались ему значимыми. Иногда он спрашивал себя, кто он, как его зовут, но вопросы каждый раз бледнели и исчезали в его снах.

Без чувства времени он витал в полузабытьи, без перехода соскальзывая в запутанные сновидения, в которых огромные чудовища ели людей и проливались потоки крови. Даже когда он просыпался и открывал глаза, мир оставался темным и черным. «Я слеп?» — сонно спрашивал он себя, но даже возможная потеря зрения не могла пробудить в нем чувства.

Иногда он ощущал вокруг себя присутствие других существ, воспринимал их голоса, но не мог понять смысла их слов. В него вливали что-то холодное, горькое, иногда теплое, пряное, он равнодушно проглатывал все. Его мир часто дрожал, какой-то грохот доносился до его ушей, и он чувствовал прохладный воздух на своем лице или нежные, согревающие пальчики. Потом какая-то часть его разума отозвалась: «Ты не в помещении, это ветер и солнце». Эта мысль не взволновала его, и уже скоро он снова грезил темнотой. Он плыл в темном бесцветном море равнодушия, глубоко под поверхностью, далеко от всего.

Но со временем его разум начал подниматься, приближаться к свету, и боль резко вонзилась в его сознание, а из горла вырвался стон. Он поднимался все выше и выше, и к нему вернулись воспоминания. «Сарган, мое имя Сарган», — внезапно вспыхнуло в его сознании, потом его вынесло на поверхность, и свет залил его — яркий, сияющий, причиняющий боль. Он слабо попытался прикрыть глаза руками, но руки не слушались. В отчаянии он склонил голову на бок и застонал. Словно в ответ, ему на глаза положили полоску легкой ткани, которая приглушила свет.

— Спокойно, мой друг. Ты долго спал. — В его ушах раздался низкий, приятный женский голос.

Сарган в замешательстве пытался понять, что же с ним происходит и где он сейчас. Но его последние воспоминания кружили вокруг троллей и мятежника, внезапного, жестоко яркого света и последовавшей темноты. Он хотел задать вопросы, но его горло и рот совсем пересохли. С большим напряжением ему удалось выдавить: «Воды!»