Том 68- Чехов - Литературное наследство
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
5
(Петербург. Начало октября 1902 г.* Многоуважаемый Антон Павлович!
Не знаю, застанет ли вас это письмо в Ялте. У меня к вам большая просьба: этими месяцами пойдут мои три рассказа в «Русском богатстве», «Мире божьем» и «Журнале для всех»[108], так вот, мне бы очень хотелось послать вам номера или верстанные корректуры, чтобы услышать, что вы о них скажете. Правда, следовало бы это сделать раньше, еще в рукописи, дабы иметь время воспользоваться вашими указаниями, но, во- первых, боюсь вас затруднять, во-вторых, помню ваш совет не бояться ошибок^ писать только побольше, а в-третьих, знаю, что когда учатся ходить, то без шишек на лбу дело не обходится.
Самая свежая литературная новость это та, что J1. Андреев уже больше не русский писатель, а немецкий. Он, видите ли, заключил с какой-то немецкой фирмой условие, по-которому все его рассказы появляются сначала по-немецки, а спустя два месяца могут печататься и в русских изданиях. Не понимаю, кому и какой интерес будет в России печатать его, если всегда можно его перевести? Помните, Тургенев сделал нечто подобное, и тотчас же его перевели с французского и перевели так скверно, что он на другой раз закаялся[109].
Теперь в Петербурге Федоров. Ставит на императорской сцене — «Стихию». Я от души желаю ему успеха, так как мужчина он прекрасный и душевный, но пьеса мне не нравится, пахнет д'Аннунцио3. Федоров удивительно интересно рассказывает о том, как он ездил на Дальний Восток, как его «трепал тайфун», причем «судно дрейфовало», и как он потерпел крушение. Рассказывает он несравненно лучше, чем пишет, хотя и пишет, надо отдать ему справедливость, все-таки хорошо, а, главное, какой он деятельный, неутомимый работник!
Жена вам шлет поклоны и притом самые сердечные. В декабре мы ждем. Я до сих пор помню и никогда, вероятно, в моей жизни не забуду того вечера, когда я заходил прощаться с вами и когда вы говорили со мною о родах и о прочих сюда относящихся вещах. Я читал где-то, что Додэ называл себя «продавцом счастья» в том смысле, что он умел глубоко проникать в человеческое горе и утешать [110]. К вам, конечно, не идет это определение, потому что оно, по-французски, манерно и приторно. Но от вас я ушел тогда успокоенный и ободренный, почти умиленный.
У нас льет дождик, туманы, холод. Жалею я теперь о Крыме, который, помните, мы с вами вместе ругали. Получили ли обезьянок, и не сломались ли они в дороге? Б
Ваш А. Куприн
6
Петербург. Середина октября 1902 г.*
Посылаю вам, многоуважаемый Антон Павлович, вместе с этим письмом корректурный оттиск моего рассказа «На покое», который появится в «Русском богатстве» в ноябрьской книжке. Если у вас хватит досуга и охоты пробежать его, то не откажите в большой милости написать в двух словах: какое он на вас произведет впечатление, главное — в отрицательном смысле
Я заходил засвидетельствовать свое глубокое почтение Евгении Яковлевне и Марии Павловне, но застал из них только первую и был очень рад узнать, что из Ялты вы уехали здоровый и в бодром настроении 2. У нас в Петербурге очень много говорят о новом помещении Художественного театра3, уверяют, что такого театра нет чуть ли не во всей Европе. Редактор нашего журнала Ф. Д. Батюшков собирается даже в Москву со специальной целью посмотреть его.
У меня идут переговоры об издании моих рассказов в «Знании». Все теперь зависит от Горького, к которому Пятницкий поедет на днях в Москву. Если дело выгорит, я буду очень счастлив. Я все-таки послушался вашего совета,— посвящения в книжке не будет, как мне этого ни хотелось 4. Но не теряю надежды сделать это впоследствии.
Жена вам кланяется. Прошу передать от меня искренний и сердечный привет Ольге Леонардовне.
Весь ваш А. Куприн
Чехов ответил Куприну по поводу рассказа «На покое» 1 ноября 1902 г.: «Повесть хорошая, прочел я ее в один раз, как и „В цирке", и получил истинное удовольствие. Вы хотите, чтобы я говорил только о недостатках, и этим ставите меня в затруднительное положение... В этой повести недостатков нет, и если можно не соглашаться, то лишь с особенностями ее некоторыми» (XIX, 368—369). Подробнее об этом см. выше, в статье «Чехов и Куприн».
Чехов уехал из Ялты в Москву 12 октября 1902 г.
Здание Московского Художественного театра (переделка б. Театра Омона) было построено к началу театрального сезона 1902 г.
См. выше, письма 2 п 3.
7
•(Петербург. 6 декабря 1902 г.;[111]
Вы меня очень обрадовали, многоуважаемый Антон Павлович, написав, что обезьянки вам понравились1. Мне приятно будет думать, что благодаря им вы, может быть, лишний раз вспомните о человеке, который предан вам всей душой.
Жена очень вам кланяется. Время ей в середине декабря, но можно ожидать со дня на день. Она к этому готовится спокойно и радостно, но временами на нее находит страх, и тогда она поплакивает. Сегодня ночью она во сне стонала, и я разбудил ее нарочно. Оказывается, ей снилось, будто в редакцию ворвалась какая-то худая, высокая, черная женщина с огромными, в пол-лица, страшными глазами. У нее были длинные руки, и она все смеялась и мяла жене живот, а когда ее вытолкнули за дверь, то она опять смеялась и грозила пальцем. Я успокоил жену, но сам не мог заснуть, а вот теперь под утро пишу вам.
Дела мои литературные так хороши, что боюсь сглазить. «Знание» купило у меня книгу рассказов2. Не говоря уже об очень хороших, сравнительно, материальных условиях,— приятно выйти в свет под таким
флагом. Кстати я познакомился с Горьким,— он у нас обедал вместе с Пятницким. Знаете, в нем есть что-то аскетическое, суровое, проповедническое. Все рассказывает о молоканах, о духоборах, о сормовских и ростовских беспорядках, о раскольниках и т. д. И при этом глаза у него смотрят точно не от мира сего. Не совершается ли в нем тот переворот, который толкает многих русских писателей на путь подвижничества, пророчества и чудачества?
ИЛЛЮСТРАЦИЯ к РАССКАЗУ «ДОМ С МЕЗОНИНОМ» Акварель Д. А. Дубинского, 1954 г.
Третьяковская галерея, Москва
Большое впечатление произвело в Петербурге ваше письмо в Академию3. О нем
