Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной - Евгений Юрьевич Лукин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отставить! – отрывисто произнёс в десятке шагов от места происшествия старший лейтенант Обрушин (для друзей и начальства – Павлик).
Двое сотрудников в штатском, метнувшиеся было за ключом, тут же сделали вид, что просто споткнулись, и, мечтательно вскинув брови, вновь залюбовались кустами роз.
– Сашок! – озабоченно позвал старший лейтенант, глядя исподлобья на приближающийся лимузин Президента, окутанный зыбким золотистым сиянием. – Займи его… А я пойду приведу разъярённых женщин из универмага…
Лейтенант Александр Корепанов скроил простецкую физию и ленивым прогулочным шагом двинулся к провокатору.
– Ты чего это, мужик?.. – наивно подивился он, остановившись перед прикованным. – А заклятие наложат?..
– Изыди, сатана! – сквозь зубы отвечал ему тот. Был он взвинчен, измождён и волосат до невозможности. – Не боюсь я ваших дьявольских козней!..
Аура – жиденькая, скорее жертвенных, нежели агрессивных оттенков. Оружия и взрывных устройств тоже не видно. Неужто и впрямь протестовать вышел?
– Почему это «наших»? – обиделся Сашок. – Может, я и сам в комсобогомоле состою!..
Он приосанился и осенил себя даже не крестным, а звёздным знамением, метнув собранную в щепоть пятерню молниевидным зигзагом: лоб – левый сосок – правое плечо – левое плечо – правый сосок. Однако схитрил: чуть просунул большой палец между указательным и средним, а мизинец – между средним и безымянным, так что знамение силы не возымело. Кто руку не набил – лучше не пробовать. А то в самом деле долбанёт благодатью – и прощай карьера колдуна! Да и вообще карьера…
Приковавшийся моргнул и с недоверием уставился на слишком уж подозрительного союзника. А тот подступил поближе и, как бы нечаянно заслонив подруливающий кортеж, с интересом потрогал приколотый к рясе Орден Ленина, искусно выпиленный лобзиком, раскрашенный и местами даже вызолоченный.
– А чего это он у тебя из фанеры? Под Африкана, что ли, работаешь?
Действительно, пламенный протопарторг, как доподлинно было известно лейтенанту Корепанову, тоже носил на груди подобную самоделку и уже многих ею исцелил.
– Да хоть бы и под Африкана!.. – огрызнулся волосатик, безуспешно пытаясь выглянуть из-за лейтенанта.
– Чего там? – простодушно полюбопытствовал тот и обернулся.
Кильватерная колонна иномарок успела причалить к полого ниспадающим ступеням Дворца. Президент покинул лимузин и, лучась незримым для простых избирателей золотистым ореолом, стоял теперь в компании седого негра, двух махоньких очкастых японцев и рослого длиннозубого англосакса. Прочих иностранцев в расчёт можно было не принимать: Москва, Петербург, Казань… Все со сдержанным удивлением смотрели на странную парочку у чугунной ограды.
– А знаешь что? – с азартом предложил Сашок, вновь поворачиваясь к провокатору. – Грянем «Интернационал», а? Хором! Слабо?
– Изыди, говорю!.. – беспомощно просипел тот, наглухо отгороженный от крыльца.
– Да ладно тебе! Заладил: «изыди-изыди»… Ну-ка!.. Чтоб знали! Хором! Ну! А то уйдут сейчас!..
Лейтенант Корепанов оглянулся. Всё верно – комиссия ООН, ведомая Президентом, уже поднималась к распахнутым дверям… И тут наконец со стороны универмага подлетели науськанные Павликом разъярённые женщины. Впереди с брезентовым рюкзаком в отведённой руке катилась некая миниатюрная особа. Впрочем, нет, отнюдь не миниатюрная. Скорее приземистая, поскольку при всём своём малом росте была она большеголова и весьма широка в кости. Кажется, Сашок уже имел счастье встретиться с нею однажды…
– Ах вы, поганцы!.. – взвизгнула атлетического сложения коротышка, с маху опуская жёсткий рюкзачок на голову Сашка. – И так мужиков не хватает, а они тут в монахи намылились?
Корепанов сноровисто упал на асфальт и, пинаемый в рёбра, пополз из общей свалки.
– Э! Бабоньки! Бабоньки!.. – бормотал он, прикрывая затылок. – Меня-то за что? Я ж так, из любопытства…
Выбравшись на свет, огляделся. Комиссия ООН в полном составе стояла на крыльце и, заинтересованно прищурившись, следила за развитием потасовки. Два милиционера в парадной форме кинулись в толпу. Стараясь не причинить никому увечий, они протиснулись к прикованному и прикрыли его собой. Третий милиционер рылся в клумбе – искал ключ от наручников.
Президент с извиняющейся улыбкой повернулся к зарубежным гостям и слегка развёл руками. Вот так, дескать… Защищаем жизнь и здоровье любого гражданина, каких бы убеждений он ни придерживался.
Раскованного волосатика вели к милицейской машине. Возле самой дверцы он вдруг извернулся, выпростал правую руку и, видимо чувствуя, что терять уже больше нечего, торопливо перезвездил напоследок угол универмага. Лепной карниз второго этажа, державшийся на одном заклинании, откололся от стены и с тяжким грохотом рухнул на асфальт.
– Скажешь, не гад? – процедил вернувшийся Павлик, с неприязнью провожая взглядом отъезжающий воронок. – Ну вот откуда он такой взялся? Менты-то куда смотрели?..
Сашок, морщась, потрогал круглую румяную щёку с царапиной от рюкзачной пряжки и нервным щелчком сбил с лацкана хрупкое пёрышко папоротника.
– Слушай, ну достали дилетанты! – пожаловался он. – Работать уже невозможно!..
И Сашка можно было понять. Вот попробуй растолкуй этому волосатику, что своей дурацкой самодеятельной вылазкой он сорвал серьёзную, тщательно спланированную провокацию! Отморозок – он и есть отморозок… Прокукарекал – а там хоть не рассветай! А ведь его ещё и допрашивать придётся… Зла не хватает!
Из толпы столичных жителей, пришедших приветствовать прибытие специальной комиссии ООН, выступил и остановился в растерянности щуплый, похожий на подростка мужичок в чёрной приталенной рясе. На вид ему можно было дать и тридцать, и сорок, а со зла и все сорок пять лет. С недоумением и обидой глядя на контрразведчиков, он бесстыдно задрал подол и предъявил им краешек красного знамени. Дескать, что с ним теперь делать-то?
Старший лейтенант Павел Обрушин досадливо мотнул головой, как бы стряхивая комара, умыслившего сесть на правое ухо: не до тебя, мол… Мужичок мигом всё уразумел и, прикрыв срам, канул в толпу.
* * *
Всем известно, что милиция и контрразведка недолюбливают друг друга, но мало кому приходит в голову, что взаимная эта неприязнь берёт начало ещё со школьной скамьи. Если в контрразведку отбирают, как правило, отличников с примерным поведением, то в патрульно-постовую службу идут в основном мальчики из неблагополучных семей. Иными словами, налицо слегка видоизменённый конфликт первой и последней парты, извечная ненависть двоечника к зубриле – и наоборот.
Когда педагогов прямо спрашивают, зачем будущему рэкетиру знать тригонометрию, те обычно отвечают сердито и уклончиво, что, мол, для общего развития. Как и всякое лишённое смысла сочетание слов, звучит это дьявольски красиво, и от педагога быстренько отвязываются, чтобы не показаться дураком. Если же преодолеть застенчивость и задать ещё более бестактный вопрос: на кой дьявол нужно внушать завтрашним солдатам, что драться – это нехорошо? – педагог занервничает окончательно,
