Статьи - Сергей Переслегин

Вновь обращает на себя внимание нетрадиционная традиционность А.Столярова. Эсхатологическая тема экологической катастрофы многократно рассматривалась зарубежной и советской литературой. Образом наступающей Помойки автор подчеркнуто не вносит ничего нового. Другой фантастический прием, используемый в рассказе, восходит и вовсе к Г.Уэллсу. (Конкретная модификация принадлежит Ст.Лему.)

Не рассказ ужасов, не рассказ приключений, тем более – не фантастика научных идей. Скорее – хроноклазм, порожденный Оракулом, еще одно Зеркало.

На этот раз оно отражает людей.

Микеланджело, Босх, Жанна д'Арк, Пракситель, Гете, Бонапарт… – "элита", вся история человечества, "кучка высоколобых интеллигентов, отвергнутых собственным народом, – мизер в масштабе государства". Неподчинившиеся, находящиеся в оппозиции, как следствие, изгнанные, выброшенные на Помойку или же просто убитые милосердным средневековым обществом. "К ним жестоко быть милосердными".

"Тотальная оккупация истории обернулась банальной оккупацией Полигона. (…) Значит, теперь у нас Австриец. Другого и нельзя было ожидать".

Нельзя. Напомню лишь, что Австриец по имени Адольф – не только дублер Гитлера, но и сотрудник Полигона, надо думать, ученый.

Вопрос был поставлен.

И ответ был дан.

"…и танки встали, пробуксовывая гусеницами, временно ослепленные и беспомощные. Фронт был обнажен полностью. И все сенсоры стянулись к нему, потому что им нечем было сражаться, и он послал их обратно на вершины холмов, чтобы их видели в бинокли и стереотрубы. Это была верная смерть. И они вернулись туда – Декарт, и Лейбниц, и Гете, и Ломоносов, и Шекспир, и Доницетти. Должно было пройти время, пока Хаммерштейн поймет, что за ними нет никаких реальных сил. И Хаммерштейн понял.

…– Ты готов был погубить весь мир ради любви, а теперь ты намерен погубить любовь ради чужого мира.

– Мир погубил не я, – ответил Милн…

И когда пехотные колонны, извергая по сторонам жидкий огонь, втянулись в ложбины и начали обтекать холм, на котором он стоял, то глубоко в тылу, на границе болот, уже выросли горячие плазменные стены высотой с десятиэтажный дом и неудержимо покатились вперед. Они были грязно-зеленые, черные у подошвы, и кипящие радужные струи пробегали по ним".

Мы опять вернулись в исходную точку лабиринта. Средневековый по антуражу мир "Изгнания беса" сменился зазеркальем Оракула, средневековым по господствующему мышлению. Помойка пожрет эти миры, очистит их, может быть, умрет без пищи. Милн с Жанной вправе мечтать об этом. Но "миллиарды свежих трав" взойдут уже не для них. "Слабое мелкое солнце Аустерлица" опоздало.

Они, оставшиеся на вершинах холмов, сгоревшие, захлебнувшиеся – сделали свой выбор. Встав в оппозицию к организованной силе, они противопоставили себя средневековой логике мышления. Но противостояние осталось вооруженным и уже не могло быть иным. "Страна агонизировала".

"Некто Бонапарт" нельзя воспринимать как рассказ о победе, о выходе, о спасении. Он обречен остаться ВСЕГО ЛИШЬ гимном свободомыслию, памятником тем, кто захотел сам выбирать себе судьбу.

10. ПОКАЯНИЕ

Средневековые миры, через которые мы прошли, следуя за А.Столяровым, – не красивые декорации, даже не "варианты, которые могли бы реализовать себя". Это проекции. Это наша реальность, увиденная под необычными углами из чужих измерений.

ОДИН шаг К АБСОЛЮТНОМУ знанию.

Маленькая дополнительная возможность увидеть структуру мира.

Что она нам даст?

"Даже самые светлые в мире умы

Не смогли разогнать окружающей тьмы…"

С Анатолем "Телефона для глухих" следует поспорить. Особенно сейчас, исходя из принципа "оппозиции к сильному". Стало слишком модным ругать науку, вкупе с техникой и технологией, требовать борьбы с прогрессом – почему-то экологические движения все больше выступают под патриархальными знаменами. Защитники среды приобрели реальное политическое влияние – они уже партнеры, они хотят (и, возможно, по праву) быть ведущими партнерами. Вспомним, что "истина – вечный беглец из лагеря победителей".

А теперь постараемся понять, в рамках какого мышления происходит дискуссия.

Нам предлагают противопоставление: бесчеловечная наука – божественная (с некоторых пор) Церковь. Но в рамках нашего видения этот тысячелетний конфликт смахивает на бой с тенью.

Нам предлагают жить и действовать в рамках "вечного", "железного" антагонизма "цивилизация – "природа". Но ведь и этот спор, если не беспредметен, так бесперспективен. Опять Средневековье с его вечной вневременностью и постоянством борьбы тьмы и света, Сатаны и Бога.

Так мы и останемся – ВЕРУЮЩИМИ – в науке, и в отрицании ее, остаемся фанатиками, преобразуя природу и препятствуя этому преобразованию. Лабиринт, по которому мы блуждали, анализируя фантастику А.Столярова, непрерывно порождается реальностью перестройки в нашей стране и второй НТР в странах Запада. Темп перемен нарастает и мы идем в зазеркальный туман, идем все в той же опереточной экипировке и безо всякой уверенности, что в случае чего удастся "вернуть ход назад".

Дилеммы, рассмотренные А.Столяровым, не нашли решения. Значит, их следовало решать в рамках другой парадигмы. Под сомнение должны быть поставлены глубинные, априорные принципы организации духовной жизни общества. Сначала духовной!

Макс Борн писал: "Существуют какие-то общие тенденции мысли, изменяющиеся очень медленно и образующие определенные периоды с характерными для них идеями во всех сферах человеческой деятельности… Стили мышления – стили не только в искусстве, но и в науке".

Мы вправе расширить это определение. С точки зрения АБСОЛЮТНОГО ЗНАНИЯ сама наука, такая, к какой привыкли со времен Аристотеля, – тоже парадигма, конкретная, а потому преходящая. Она сама по себе обусловлена иными, более глубинными семиотическими пластами.

ВРЕМЯ МЕНЯТЬ ФОНЕТИКУ.

Бесконечна сила традиции. Бесконечно наше рабство, духовное и материальное. Мы рабы мертвых. Мы говорим с природой на мертвом языке, сами звуки которого созданы для того, чтобы воспевать горделивые замки и Господа нашего Иисуса Христа. Азбука этого языка не в ладах с семантикой, грамматика запутана, а большая часть словарного запаса забыта или еще не создана.

Мы сами не понимаем этот язык, мы, те, кто его создает. И не трогая фонетику, не меняя азбуку, мы разбили его высшие семантические уровни на сотню тысяч диалектов и окончательно утратили контроль над новым Вавилоном.

Но сила, вышедшая – из-под нашего управления, осталась силой. И всякий, осмеливающийся поступать иначе, чем принято, обратит ее всю против себя.

Изменения все-таки происходят.

Понять почему, выше моих сил.

Я не знаю, какой должна быть фонетика цивилизации, иная парадигма человеческого мышления. Для новых сущностей не придумано имен. Можно пользоваться синонимами, можно давать описательные определения, но НЕТ ЗАМЕНЫ У ИМЕНИ.

Свободомыслие.

Независимость.

Терпимость.

Оппозиция к сильному.

Свобода, наконец.

Лишь лингвы, буквы старого алфавита, использованные и затертые. Мы знаем уже, что ИМЕНА будут состоять из этих букв. Больше мы ничего не знаем.

1988 г.

Написана в феврале 1988 г. Послесловие к сборнику тогда еще ленинградского (ныне петербургского) писателя А.Столярова "Изгнание беса" (серия "Новая фантастика" Рига, 1989). Позднее опубликована в авторском сборнике "Око тайфуна" (Terra Fantastica, 1995).

Законы структуродинамики

Начиная с промышленной революции социум и все его подсистемы – государства, социальные группы, армии – обладают чертами как аналитических, так и хаотических систем; во все времена армии стремились к максимальной аналитичности своих структур, в то время как структура социума в целом приобретала все больше хаотических черт

Под системой понимается любая совокупность элементов с положительной энергией связи и/или положительной корреляцией движения. Государство, оперативная обстановка, линия фронта, танковая дивизия, совокупность проектов истребителей одного класса (реализованных и нереализованных), военная операция, рассматриваемая, как совокупность ситуаций и связей между ними, – примеры систем.

В общей теории систем известно несколько сотен определений структуры (в целом, семиотически эквивалентных). До последнего времени большинство специалистов придерживалось взгляда на структуру, как на совокупность связей, отношений между элементами. Альтернативная формулировка, выдвигающая на первый взгляд динамическое понятие взаимодействия было предложено в начале 60-х годов В. Свидерским. Желание связать теорию систем с классической (марксистской и домарксистской) диалектикой заставляет переписать определение В.Свидерского в терминах противоречий: будем называть структурой системы совокупность противоречий, как внутри нее, так и между системой и окружающей средой.