Порою нестерпимо хочется… - Кен Кизи

и вдруг к концу недели ночью опять подул сильный ветер, снова полетели стаи, а наступившее утро было таким холодным и ясным, что через кухонное окно отчетливо виднелись машины, идущие по шоссе на другом берегу. Дождь шел, но не слишком сильный, и даже в темноте было видно небо, так что вполне можно было вывесить стяг с заказами для бакалейной лавки.

— Это именно то самое утро, Хэнк, вот увидишь. Все как надо; ветер, куча криков ночью и туман как опустился… Да, все как надо!

Он стоял у стола, смазывая ружье, и весь сиял от возбуждения (что-то смешно), пока Вив готовила завтрак. (В этом опять есть что-то смешное.)

— Знаешь, — продолжил он, — я просто чувствую, как там бродит бедный одинокий потерявшийся гусь — зовет-зовет своих братьев, а те не откликаются. Нет, ему просто надо помочь выбраться из этого безвыходного положения… (Я поворачиваюсь и оглядываю кухню. Вив у плиты. Джэн режет ветчину для бутербродов. Старик вышел куда-то через заднюю дверь, откашливаясь и сплевывая. Я прерываю размышления Джо Бена:

— А кстати, о братцах-гусях: где наш мальчик? С минуту все молчат. (Что-то смешное.) Потом Джо Бен говорит:

— По-моему, с Ли все в порядке: я крикнул ему, когда шел мимо.

— Он еще не встал? — спрашиваю я.

— Ну… он одевался, — отвечает Джо Бен.

— Что-то он с каждым утром поднимается все тяжелее и тяжелее.

— Он сказал мне, — вмешивается Вив, — что сегодня не очень хорошо себя чувствует…

— Ах вот в чем дело! Мы с Джо вчера до полуночи мордовалисъ с фундаментом, а Ли себя неважно чувствует! Интересно…

Все молчат. Джо Бен садится, Вив подходит с кастрюлькой. Она берет лопатку для блинов и вылавливает мне на тарелку сосиски. Я принимаюсь за еду. На кухне жарко, и все окна запотели. Джо Бен включает свой транзистор. Хорошо бы остаться дома, почитать газету… приятно.

Ли вошел, когда я уже вставал из-за стола.

— Пошевеливайся, Малыш, — сказал я.

Он ответил «о'кей», и я пошел надевать сапоги. Что-то происходит, только я не могу понять что, вернее, что-то должно произойти, и никто еще точно не знает что…)

— Да, сэр! — говорит Джоби и пару раз щелкает затвором своего 12-зарядного «Хиггинса». — Знаешь, как я понял, что это мой день? Потому что сегодня я бросил пить кофе — давно уже собирался. — Брат Уолкер говорит, что это грех. Так что я завязал и готов подстрелить своего гуся.

На этот раз Джоби оказался почти прав: все шло к тому, чтобы он добыл своего гуся. Все было тип-топ, как он и говорил. Пока Ли ел, я отправился заводить лодку и понял, почему так ясно. Холод и дождь словно сбили дымку с неба. Туман опустился на реку и стоял густой, как снег, фута четыре в вышину. Я даже не мог различить лодку, а когда я в нее залез, мне пришлось заводить мотор на ощупь. Из дома вышли Ли и Джо, и мы отправились, продираясь сквозь туман, — казалось, лодка идет под водой, а наши головы торчали, как перископы. Джо без умолку болтал, какая толстая жизнь ждет его впереди, и дело даже не в гусе, которого он собирается подстрелить, — что касается гуся, то можно было считать, что он уже в духовке, решенное дело, теперь он стремился к новым победам.

— Впереди толстые времена, — повторял он. — Да. Не так уж много нам осталось ездить в этой лодке. Ты как считаешь, Хэнк? День-другой, потом уборка — и кончены наши поездки в холоде и темноте, чувствуете, парни? Еще пара дней, и мы распрощаемся с этими джунглями. Через пару дней будем разгуливать по парку, как по проспекту, и спиливать легкие толстые стволы, словно мы туристы, собирающие чернику.

— Я посмотрю, какая это черника после десяти часов верчения ворота, — заметил я. — Со всеми этими чертовыми запретами, которые они налагают на нас, работать в этом парке будет все равно что вернуться на сотню лет назад.

— Это да, но зато, — он поднял палец и подмигнул, — уж там по крайней мере не придется бороться с лебедкой; согласись, уже одно то, что не будет лебедки, должно нас радовать.

— Не буду я ни с чем соглашаться, пока не попробую. Ты как считаешь, Малыш?

Ли поворачивается ко мне и слегка улыбается:

— Если единственное преимущество заключается в отсутствии современной техники… Что-то меня это не слишком радует…

— Современной техники? — взвивается Джо. — Ты бы попробовал поработать с этим чудовищем, которое ты называешь «современной техникой», Ли. Эта зараза сносилась и устарела еще тогда, когда старый Генри был мальчиком! Вы не хотите видеть положительную сторону. Запомните: «У меня не было обуви, и я жаловался, покуда не увидал безногого».

Ли качает головой:

— Джо, если у меня нет обуви и я попадаю на баскетбол, это все равно не решает мою проблему…

— Нет, не решает… — На мгновение он задумывается и вдруг весь заливается радостью. — Но, согласись, баскетбольная встреча может ненадолго отвлечь тебя от твоих проблем!

Ли смеется, уступая:

— Джо, ты неподражаем, просто неподражаем…

Джо говорит «спасибо» и приходит в такой восторг от похвалы, что молчит всю дорогу, пока мы не добираемся до лесопилки.

Туман вокруг лесопилки стоит такой же густой, как и вокруг дома. Однако света стало уже больше и видимость лучше, отчего туман становится еще больше похожим на снег. Я направляю лодку туда, где, по моим предположениям, должен находиться причал, надеясь, что с тех пор, как я был здесь в последний раз, с ним не произошло никаких изменений. На причале в одиночестве стоит Энди — вид у него усталый. После ночи, когда Ивенрайт пытался развязать бревна, Энди регулярно сторожит лесопилку. Это была его идея. Я дал ему спальный мешок, фонарь и старую восьмикалиберную пушку, которую Генри заказал в Мексике еще в те времена, когда оружие менее десяти калибров считалось незаконным. Дьявольское оружие — патрон чуть ли не с пивную банку, а приклад надо было пропускать под мышку и упирать в дерево или камень, чтобы отдачей не сломало плечо. Я сказал Энди, что даю ему это страшилище вместо чего-нибудь более удобного не потому, что думаю, что ему придется убивать кого-нибудь, защищая свое место, а лишь для того, чтобы в случае нападения он палил в воздух, и на помощь соберутся все. Не удивлюсь, если