Порт-Артур. Том 1 - Александр Степанов

– Одной телеграммой дело, конечно, не ограничится. Тидемап будет тебя бомбардировать ими, пока не добьется извещения, что ты их получил. Конечно, с ответом торопиться не следует; чем больше пройдет времени, тем труднее тебе будет уехать отсюда: японцы подойдут к суше, а море забросают минами. Надо все же составить ответ и, в случае повторения телеграммы, сразу же послать его. Ответ я заготовлю сегодня вместе с Виктором Александровичем.

– Надо как следует продумать каждую фразу, каждое слово, – заметила Вера Алексеевна.

– Мы, конечно, его внимательно обсудим на нашем, так сказать, полусемейном совете, – с улыбкой ответил Фок. – С кем-кем, а с вами, многоуважаемая Вера Алексеевна, посоветоваться всегда полезно.

Фок и Рейс стали прощаться.

Едва они успели выйти, как перед домом Стесселя остановилась коляска и из нее вышел Эссен. Он был в парадной форме, при орденах, в белых перчатках, с палашом, в треуголке.

– Весьма рад видеть вас, Николай Оттовнч, – приветливо встретил его генерал, высоко ценивший общеизвестную храбрость Эссена.

– В свою очередь, спешу засвидетельствовать вашему превосходительству глубочайшее уважение, – расшаркался моряк. – Прибыл я по личному и к тому же не совсем обычному делу.

– Всегда готов оказать вам, Николай Оттович, возможное содействие, – продолжал трясти руку Эссена генерал. – Прошу садиться.

Собеседники уселись друг против друга в мягкие кресла.

– Как известно, конечно, вашему превосходительству, эскадра после короткой прогулки в море вернулась в Артур. У адмирала Витгефта не хватило мужества и решимости, чтобы вступить в бой с японцами, – начал рассказывать Эссен. – Все это привело меня к решению покинуть флот и перейти в армию, которая по-настоящему ведет войну с врагом, а не бегает от него, как наша эскадра. Я приехал просить ваше превосходительство принять меня на службу в один из стрелковых полков хотя бы ротным командиром.

Стессель порывисто встал и горячо пожал руку Эссену.

– Вы благороднейший человек, Николай Оттович. Я вполне разделяю ваше возмущение действиями адмирала Витгефта и потрясен и взволнован честностью и благородством вашего порыва. Если бы все морские начальники держались таких же взглядов, то наш флот давно главенствовал бы на море. Я буду счастлив видеть вас в числе своих подчиненных. Как только вы освободитесь от обязанностей командира броненосца, вам будет предоставлена должность сперва помощника командира полка, чтобы, вы могли приобрести известный опыт командования, а затем вы получите первый освободившийся полк.

– Я не смею рассчитывать на столь быстрое повышение по службе, ваше превосходительство; ведь я моряк.

– Храбрость и находчивость, которыми вы заслужили себе общее уважение, являются лучшим залогом успешности вашей деятельности как командира любой войсковой части.

– Я до глубины души тронут таким отношением ко мне, ваше превосходительство, – прочувствованным тоном ответил капитан и стал прощаться, но тут появилась Вера Алексеевна.

– Я все слышала, Николай Оттович, – проговорила она, здороваясь с Эссеном, – и также восхищаюсь вашим благородным поведением. Прошу в столовую на чашку чая.

Когда через час Фок и Рейс пришли к Стесселю, они застали моряка, который с горечью все еще рассказывал о всех перипетиях минувших суток

После отъезда Эссена все перешли в кабинет. Фок достал из бокового кармана сложенную вчетверо бумагу.

– Мы набросали текст ответной телеграммы Куропаткину. «Ваше высокопревосходительство Алексей Николаевич…»

– Надо вставить «высокочтимый», – перебила Вера Алексеевна.

– Можно, – ответил Фок и карандашом вставил в текст нужное слово.

– «Ваше высокопревосходительство высокочтимый Алексей Николаевич, предписание номер – там видно будет какой – я получил вчера. Предписание это меня крайне поразило, и я решаюсь высказать вам все то, что сопряжено, по моему глубокому убеждению, с немедленным его осуществлением. Меня хорошо знают, все войска…»

– Тут надо добавить: «любят меня и верят мне», – опять вставила Вера Алексеевна.

– Справедливое замечание, – согласился Рейс.

– «… меня хорошо знают все войска, любят меня и верят мне, – продолжал Фок, – мой отъезд породит общее уныние…»

– Это как сказать: Смирнов, Витгефт и компания очень даже будут обрадованы, – бросил с места Стессель.

– Зато все честные люди будут огорчены, – возразила Вера Алексеевна.

– «… породит уныние, что теперь самое опасное, и упадок духа. Я неоднократно просил наместника разрешить мне выехать к корпусу, просил и в день его последнего отъезда…»

– Он уехал так быстро, что я даже не успел с ним повидаться, – проговорил Стессель.

– Это роли не играет, – ответил Фок, продолжая чтение: – «… но он категорически мне в этом отказал. Тогда, при обстоятельствах относительно спокойных, мне можно было выехать, теперь же, в такой острый период блокады, нельзя…»

– Хорошо, – одобрила генеральша.

– «Генералы Фок, Кондратенко, Белый, Никитин, Надеин дружно и от души работают со мной…»

– По-моему, Надеина можно вычеркнуть, – заметила Вера Алексеевна, – а надо включить Виктора Александровича, – кивнула она на Рейса.

– Я поместил только генералов, – пояснил Фок, – а то надо будет перечислять всех командиров полков.

– Тогда опять добавьте: «и верят мне», – настаивала генеральша.

– «… Генералы Фок, Кондратенко, Белый, Никитин дружно и от души работают со мной и верят мне». – Фок взглянул на Веру Алексеевну, которая одобрительно кивнула ему головой.

– «… Положение мое здесь, разумеется, гораздо труднее командования в поле. Повторяю, я просил разрешения уехать, когда это было возможно без ущерба для дела. Теперь же докладываю: будет большой ущерб делу, если я уеду отсюда. Если же мой отъезд из Артура все-таки будет признан необходимым, то сочту своим долгом принять все меры к выполнению вашего распоряжения, хотя в настоящее время сообщение Артура с внешним миром с каждым днем становится все затруднительнее вследствие усиления надзора со стороны японцев за всеми выходящими от нас судами. Да хранит вас господь на славу царю и родине», – кончил Фок.

– Конец надо переделать, – не согласилась Вера Алексеевна: – «Да хранит вас господь на славу обожаемого монарха и горячо любимой родины».

Фок тут же внес предложенные изменения.

– Теперь я, с вашего разрешения, ваше превосходительство, все это зашифрую, чтобы в любой момент, когда понадобится, телеграмму можно было отправить в Чифу, – проговорил Рейс.

– Хорошо, я надеюсь, господа, на вашу скромность, – обратился Стессель к гостям.