Шпион номер раз - Геннадий Соколов

Руководителей президентских спецслужб сексуальные подробности дела Профьюмо интересовали ничуть не меньше. На допросах в ФБР в 1963–1964 годах побывало около двухсот американцев, отозванных из Лондона в Вашингтон «для консультаций».

Беспечность президента США, однако, быстро улетучилась, когда заговорила его любовница Мариэлла Новотна.

В конце июня 1963 года Джон Кеннеди отправился с визитом в Ирландию, на родину своих предков. Тем временем влиятельная столичная газета «Вашингтон пост» опубликовала корреспонденцию из Лондона своей популярной колумнистки Дороти Килгаллен. «История Новотной, — писала она, — будет не менее захватывающей, чем сага о Кристине Килер».

Через пару дней вышел вечерний выпуск «Джорнел-Америкэн», который откровенно намекал на то, что «некое высокопоставленное лицо в американской политике замешано в секс-скандале».

Прочитав эти материалы, Джон Кеннеди испугался не на шутку. Он поручил своему младшему брату Роберту, работавшему в его администрации генеральным прокурором, «разобраться с прессой».

Авторы статьи были вызваны на ковер.

— На кого из высшего руководства страны вы намекаете в вашем материале? — сразу ринулся с места в карьер Роберт Кеннеди. — И о каком таком скандале идет речь?

Джеймс Хоран, автор злополучной статьи, видный американский журналист и лауреат Пулитцеровской премии, ответил уверенно и без обиняков:

— Речь идет о президенте США. По полученной газетой информации, он состоял в любовной связи не только с Мариэллой Новотной, но и еще с одной из девушек Уарда.

— Кто дал вам эту информацию? — с трудом сдерживая гнев, спросил генеральный прокурор.

— Не в наших принципах разглашать источники конфиденциальной информации, — заметил в ответ Хоран.

Поняв, что с журналистами не удастся договориться, Роберт Кеннеди изменил направление главного удара. Он связался с хозяином этого издания, газетным магнатом Рандольфом Херстом.

— Я немедленно привлеку вас к ответственности в соответствии с антитрастовым законодательством, — заявил генеральный прокурор владельцу крупнейшего в мире медиаконсорциума, — если газета продолжит публикации на эту тему.

Тема была закрыта.

А затем одна за другой стали уходить из жизни при странном стечении обстоятельств бывшие любовницы Джона Кеннеди — Мэрилин Монро, Пэт Марлоу, Мариэлла Новотна, Ивонна Брукс. Кое-кого заставили замолчать, хорошенько припугнув. ФБР знало свое дело. По другую сторону океана Скотленд-Ярд и «МИ-5» работали не менее результативно, когда дело касалось безопасности сильных мира сего.

Когда Уарда не стало, дело Профьюмо, по мнению высших чинов из «МИ-5», можно было закрывать.

— Иванова уже нет в Англии. Он уехал из страны, — утверждали они. — Угроза миновала. Кроме того, и Уарда больше нет в живых. Чего же беспокоиться?!

Беспокоиться, впрочем, было о чем. Ни англичанам, ни американцам так и не удалось в ходе проведенных расследований толком разобраться в тонкой паутине хитросплетений, накрученных советской разведкой вокруг Профьюмо.

О реальном ущербе, нанесенном Евгением Ивановым национальным интересам и безопасности Великобритании и США, ни в досье «Боутай», ни в докладе лорда Деннинга не сказано ни слова. Возможно, о нем, этом ущербе, так и не узнали горе-дознаватели из ФБР и «МИ-5». А если узнали, то не исключено, что обе службы попросту скрыли всю информацию, чтобы не раздувать еще больший скандал в своих странах.

Глава 36

Распад

На родину из Англии Иванов возвратился с тяжелым сердцем. Предчувствие беды не покидало его. Он с жадностью глотал каждое сообщение из Лондона. А однажды мартовским днем узнал о заявлении Джона Профьюмо в палате общин. Отчаянно стремясь во что бы то ни стало избежать скандала, он пошел на обман парламента, заявив, что не имел никаких порочащих его связей с мисс Килер.

Иванов догадывался, что военный министр и его покровители рассчитывали заставить Кристину замолчать. Но она, получив приличный гонорар от лондонских газетчиков и издателей, решила заработать себе капитал на политическом скандале и рассказала все, или почти все, из того, что знала. А кое-что и выдумала.

Не обошла своим вниманием события в Лондоне и советская пресса. В июне Телеграфное агентство Советского Союза (ТАСС) сообщило о том, что военный министр Великобритании Джон Профьюмо подал в отставку. Журналисты-международники центральных газет наперебой комментировали вопиющий факт: один из ведущих деятелей правящей партии Великобритании был уличен во лжи, и не где-нибудь, а в стенах Вестминстера перед членами британского парламента. В Москве не без оснований полагали, что правительство тори доживает свои последние дни.

Консерваторы, тем временем, попытались перевести стрелки часов на Советский Союз, в очередной раз (правда, не без оснований) заговорив о «руке Москвы». Премьер-министр Гарольд Макмиллан в своей речи в парламенте заявил о причастности к делу Профьюмо советского дипломата.

Кремль отреагировал жестко. 20 июня 1963 года во всех центральных изданиях страны было обнародовано официальное заявление ТАСС. В нем «со всей категоричностью» указывалось, что появившиеся в английской печати на сей счет сообщения «лишены каких-либо оснований, являются злостным вымыслом и делаются, видимо, в интересах межпартийной борьбы».

Вопрос об Иванове оказался для Кремля настолько важен, что на следующий день, 21 июня, с материалом на полполосы за подписью «Обозреватель» выступил главный орган ЦК КПСС газета «Правда». Пространная статья, составленная, по всей вероятности, в международном отделе Центрального комитета партии, была озаглавлена «Заявление английского премьер-министра бьет мимо цели».

«Можно подумать, — писала газета, — что в правительственном кризисе в Великобритании виноваты не “слабости Джона Профьюмо”, не “чары мисс Килер”, а “интриги” Советского Союза и его представителей в Англии». Далее в материале отмечалось, что «к английским консерваторам давно уже привилось название “твердолобых”».

В правдинской статье, в заключение, говорилось, что «на Советский Союз и его представителей в Англии возводится напраслина» и подчеркивалось, что «это не может не нанести вреда советско-английским отношениям».

Руководство ГРУ отреагировало на позицию Кремля безотлагательно. Иванову приказали «забыть» о его работе в Лондоне. В те июньские дни 1963 года военного разведчика раз за разом вызывали на ковер. Партийные бюрократы требовали от него объяснений, принуждали каяться в собственной невиновности. Иванов все делал, как этого требовало от него родное начальство: объяснял, что во внутренние дела суверенной Великобритании не вмешивался, британское правительство и его министров не свергал, а занимался лишь дипломатической деятельностью, боролся, так сказать, за мир во всем мире.