Сиреневый Чёрный - Жанна Лебедева

— Не стоит, лучники держат тебя на прицеле.

— У меня есть все необходимые бумаги, — уверенно ответила гоблинша, не убирая руки от оружия.

— Бумаги? — не понял эльф, припоминая, что степным гоблинам, в отличие от людей, чужда подобная бюрократия.

— Бумаги ликийского гонца, — Айша вынула из-за полы замшевой бурой куртки свитки, сложенные в деревянный тубус, перевитый шнуром с сургучовыми печатями.

— Артис, что там? — раздалось из-за деревьев, а через минуту рядом с первым эльфом появился еще один.

— Гоблин с бумагами ликийского гонца.

— Надеюсь, документы настоящие? — усомнился вновьприбывший.

Не удосужившись ответить, Айша подняла руку. Эльфам хватило этого жеста, чтобы разглядеть клеймо на сургуче. Они удивленно переглянулись. Тот, которого звали Артис, кивнул:

— Проезжай.

Айша тронула коня и, оставив эльфов за спиной, пустила в галоп. Дальнейший путь через лес был относительно спокоен, девушку никто не останавливал, и вскоре она благополучно достигла родной степи.

Степь, что океан. Мирный и тихий, он катит свои послушные воды вдоль берегов, становясь вдали от них необузданным и опасным. Такова и степь. Немыслимая без движения, она колышет свою огненную траву вдоль небольших гоблинских поселений и редких дорог, отважно пересекающих ее раскидистую гладь вдоль и поперек.

Когда на горизонте замаячила Гиенья Грива, сердце Айши участило свой стук. Там, на крошечном островке посреди степного океана ждала ее семья — братья, сестры и мать, в чьих глазах поведение дочери всегда выглядело странным.

Несмотря ни на что, мать никогда не оставляла Айшу без поддержки и понимания. И пусть в тайне она надеялась, что юношеский пыл бедовой дочки пройдет, и несносная девица, наконец, остепенится, осядет, заведет семью, забудет о своих бесконечных походах, амбициозных мечтах о боевой славе и великих победах, жизнь показывала, что такие, как Айша не меняются и с каждым днем лишь укрепляют свои позиции и убеждения….

Даже полностью восстановленная деревня несла на себе следы последних разрушений. Обожженная драконьим огнем земля в некоторых местах так и не поросла травой, и теперь черные обугленные пятна, словно старые шрамы, виднелись повсюду. Все, что осталось от великой драконши, давно разобрали на хозяйственные нужды: из огромных костей строили каркасы жилищ, куски непробиваемой шкуры использовали для крыш. Поверья гоблинов благоволили подобному использованию останков павшего врага. Считалось, так можно оставить при себе силу ушедшего в небытие противника.

Айша удивилась, не встретив на границе охранных отрядов. Своих всегда встречали и провожали до деревни. Непривычная тишина настораживала, похоже, большая часть воинов отсутствовала. Причины для того могли найтись разные: большая охота, совет или стычки с врагами. В наступившее нелегкое время последний вариант был не желательным, но самым вероятным.

На улицах Гиеньей Гривы ей почти никто не встретился. Редкие прохожие приветственно кивали, узнав соотечественницу.

Возле родного дома, отстроенного заново из найденных на пепелище обугленных кирпичей, камней и драконьих костей, Айша остановилась, с болью разглядывая уменьшившуюся раза в два постройку. Перед входом на вбитых в землю колышках висели горшки. Некоторые из них были разбиты, а потом наспех склеены глиной.

Спешившись, Айша поспешила внутрь. В нос ударил знакомый с детства запах похлебки из дикой свиньи. Мать крутилась возле очага, у ее ног, на земляном полу возился с нехитрыми игрушками подросший младший брат.

— Это я, — тихо произнесла гоблинша, — я вернулась из Ликии с вестями.

— Мы ждали тебя, — жесткие сильные руки обняли Айшу за плечи, — беспокоились.

— Куда все делись? Почему на улицах пусто? И на подъезде мне никто не встретился.

— Все уехали на север. Там снова видели эльфов, а недавно в степь явились шимакские войны верхом на летучих тварях. Они промчались совсем рядом с Гиеньей Гривой, а потом напали на соседнюю деревню. Не спокойно стало в степи. Чует мое сердце, что битва, разрушившая наши дома — это только начало…

— Я знаю, мама, знаю, — кивнула Айша, соглашаясь, — скажи, где сейчас старейшины?

— Все в деревне. На завтра назначен большой совет: в Гиенью Гриву вернутся все лучшие воины, и прибудут главы соседних поселений.

— Ясно, — кивнула Айша.

Новость обрадовала ее. Наконец-то гоблины поняли масштаб опасности, нависшей над родной степью. Объединение. Это значит — большая и сильная армия, та, что существовала в стародавние времена, та, которую панически боялись эльфы, а люди Королевства в ужасе звали Ордой…

Лишь ощутив то, чего тайно желал, самозабвенно ждал, о чем не смел мечтать и даже думать, понимаешь, как бесконечна тревога и мимолетно счастье….

Неделя, которая сначала виделась Таше невероятным подарком судьбы, вскоре обернулась злым роком. Девушка мысленно считала часы и, бросая умоляющий взгляд на солнце, беззвучно просила, чтобы оно оставило свой небесный ход и замерло, остановив время.

Что такое неделя? Жалкие семь дней. Чудо, что благодаря перемещению, они потратили на путешествие в Ликию меньше дня. И все же это был целый день, бессмысленный день тряски в седле, молчаливых взглядов и жуткой боли во всем теле — такова, уж, реакция на перемещение у большинства живых существ.

И все же даже в этом тяжелом дне присутствовали свои плюсы. Когда, оглушенная мощью перемещающего колдовства, Таша мешком рухнула из седла, Фиро поднял ее и посадил перед собой. Всю дорогу до Ликии, прижимаясь спиной к его холодной груди, она думала о том, как было бы хорошо, чтобы этот путь никогда не кончался…

И все же постоянный подсчет оставшегося времени не омрачил прибытие в древний город. Сердце Таши колотилось в предвкушении долгожданной встречи с друзьями. И пусть из-за отсутствия Айши радость получилась неполной, объятьям и разговорам двух подруг не было конца…

Тама не чаяла встретить принцессу так скоро. Пастушка не сразу узнала подругу: неровные обрезанные волосы, дорогое, но явно побывавшее в переделках платье с чужого плеча, осунувшееся усталое лицо и неестественно постаревшие руки…

Они ели досыта и болтали до самой ночи. Отказавшись от гостевых апартаментов, Таша осталась в небольшой комнатке Тамы. Сон не шел. Принцесса не смогла сразу рассказать подруге, что останется в Ликии ненадолго. Кроме того, она не стала вдаваться во все подробности произошедших со времени расставания событий.

Тама не настаивала. Она с удовольствием рассказывала о себе: как жила в Гиеньей Гриве, об обещании Нанги, о том, как в сопровождении Айши направилась в Ликию, и осталась работать горничной. Такая служба пришлась пастушке по нраву: жизнь в главном дворце большого города кипела. Надо отдать должное Таме — ведь своей мечты стать купчихой она не оставила, благо жалование позволяло каждую неделю откладывать небольшую сумму на будущее.