Сестры Тишины. Трилогия (СИ) - Вера Чиркова

— Ну, вот и чай ваш готов. Пейте, да идите, мне посуду убрать нужно.

Дорма, украдкой поглядывавшая сбоку на лицо госпожи, с огорчением отметила, что от новой хозяйки не укрылась выходка Шисни, ее верной помощницы, и несказанно удивилась, когда графиня вдруг заговорщицки ей подмигнула.

— Надеюсь, у девушек животы не заболят, — решив, что разбираться нужно со сбежавшей девушкой, а змейка теперь от нее никуда не денется, Лэни спокойно направилась назад, в холодную часть кухни и остановилась у двери на веранду.

Понятно, зачем она здесь, чтобы удобнее было носить господам угощение, когда им приходит в голову обедать на свежем воздухе.

Но это летом, а сейчас от двери тянет легким сквознячком, и об этом нужно не забыть. Как и о том, что она пришла вовсе не разбираться с прислугой.

— Дорма, быстро соберите немного еды, чего-нибудь мясного, перекусить. Обедать мы не будем, граф ночью работал и сейчас намерен отдохнуть. А вот вечером ждем гостей, не более пяти человек. Но не старайся готовить особые блюда, все они любят жареное мясо и простые закуски. Суп тоже можно подать. Остальные свои пожелания я сообщила Милреду, он передаст, — пояснила графиня, и, еще раз ободряюще улыбнувшись главному повару, вышла из кухни.

Глава двадцать вторая

Горячая вода в купальни имения поступала из источника и, раздеваясь, граф заранее предвкушал блаженство, с каким погрузится в серебряную ванну, наполненную зеленоватой водой, играющей как молодое вино. Обычно воды источников действовали на Дагорда расслабляюще, и когда он удобно устроился, подложив под голову пышную губку и задумчиво рассматривая поднимающиеся со дна пузырьки, волновало графа только одно, как бы не уснуть.

Как ни старался Змей показать друзьям и Олтерну, что он совершенно здоров и бодр, себя обмануть ему не удалось. Несмотря на то, что гнетущая усталость, притупляющая все чувства и делавшая еще серее осенний день, и отхлынула на несколько минут под напором гнева, вспыхнувшего в душе Дага, когда негодяй попытался надеть на него браслет, стоило графу оказаться дома, как утомление вернулась назад.

Дагорд вздохнул и огляделся. Пока еще несколько непривычно было называть домом эти роскошные покои и залы, большинство из которых он не успел рассмотреть даже мельком. Но не радоваться искренне тому, что у них с Лэни теперь есть место, где они не зависят ни от чьих правил и прихотей, граф не мог. Хотя радовался бы ему ничуть не менее, будь это поместье гораздо скромнее. Собственного дома у Змея не было очень давно, да если вдуматься, не было никогда, дом родителей, который он когда-то считал своим, принадлежал им. И было очень непривычно и приятно осознавать, что все, что он видит, теперь их с Лэни собственность.

Граф задумчиво погладил край ванны, довольно прижмурился, представив, как в нее рядом с ним садится жена, и резко помрачнел, сообразив, что она сбежала словно специально, чтобы ему не пришли в голову шаловливые мысли. Хотя и не могла не знать, что он все понял про их будущего ребенка и не никогда не станет рисковать его здоровьем. Эта мысль, как на веревочке привела за собой другую, почему Тэйна не стала объяснять этого при всех? Что такого в заботе о детях, что о ней нельзя говорить при родных и друзьях?

Демонская сила! Похоже, Лэни все-таки не до конца объяснила ему суть проклятья, и то, как оно действует на близких людей, торопливо выбираясь из ванны и лихорадочно натягивая на влажное тело чистую одежду, рассерженно сопел граф. И если она права, то не стоит им даже сидеть рядом, пока магистр не вынесет свой вердикт.

Талмуд нашелся там же, где граф его и оставил, но в том, что Лэни не убрала его в шкаф, Змей с проснувшейся мнительностью видел теперь вовсе не простую беспечность, какой объяснил бы это совсем недавно. Да его глупышка даже одежду свою всегда складывала аккуратно и убирала на место ботиночки, и уж тем более никогда не забывала на виду никаких ценных вещей! Значит, специально не тронула, в надежде, что мужу все же придёт в голову посмотреть, что за гадость он подцепил.

— Зайчик? — войдя в свои комнаты, Лэни сразу поняла, что Змей снова на что-то сердит, едва обнаружила, что он устроился на диване, подтянув босые ноги, и сосредоточенно листает страницы написанного Варгиусом труда, — или отправляйся в спальню, или обуйся. Сейчас сюда придет горничная, и я не желаю, чтобы она изучала твои голые ноги.

— Хорошо, — согласился Змей, вставая с дивана и мрачнея еще сильнее.

Все ясно, зачем она притащила сюда эту служанку! Неужели не могла сказать откровенно, он что, так похож на Торемского сейда, которому нужно от женщины только одно? А еще что-то говорила про полное доверие! Хотя конечно, у него репутация мужчины, которому нельзя верить, но ведь тянется она из тех далеких времен, когда он относился к любви легкомысленнее, чем петух.

Лэни проводила взглядом мужа и вздохнула, все ясно, снова у него проснулись какие-то обиды. И это очень печально, значит остатки проклятья еще гуляют в крови, туманят разум и понемногу портят характер. И, стало быть, нужно поторопиться, зря она решила с пользой потратить время, пока Змей искупается, но заранее ведь не разгадаешь. Рассуждал он очень разумно и почти не обижался, когда понял, что с ним обошлись, как с несмышленым дитем.

Тихоня распустила прическу и снова сколола волосы одной единственной шпилькой, сняла и отставила в сторону ботиночки, расстегнула крючки на платье, чтобы не тратить больше ни единой лишней минуты. И едва в коридоре прозвучали шаги горничной, распахнула дверь и решительно отобрала у опешившей служанки поднос.

— До ужина не беспокоить! — отчеканила повелительно и закрыла створку ногой.

А потом поставила поднос на ближайший комод и торопливо помчалась в спальню, снимая на ходу одежду.

— Откладывай свою книгу, зайчик, потом прочтешь. Сейчас будем вызывать силу эльфийских браслетов, — скользнув к мужу под одеяло, объявила тихоня, и притянула его к себе, преодолевая упрямое сопротивление, — сначала я сама позову, а ты думай про нас… и про то, что хочешь, чтобы из твоего тела ушло все темное.

— Но… — еще сомневался Змей, а руки уже сами сомкнулись вокруг тонкой талии, — ты уверена, что я смогу думать про проклятие?

— Нужно постараться, зайчик! Оно ведь прячется… и если не выкинем окончательно, начнет снова расти. Ты будешь недоверчивый, злой, начнешь быстро уставать и перестанешь радоваться жизни. Алхимики варят его из очень сильных ингредиентов, и добавляют заклинания, привезенные контрабандистами из Дройвии. Им ведь нужно, чтобы подчиненные оборотни не могли уйти далеко, а при случае очень быстро выматывали противника, которого сумели ранить. Но потом поговорим про это… сейчас главное браслеты. Прикоснись своим к моему… так. А теперь закрой глаза и думай, я хочу чтобы к вечеру ты был здоров.

— Если бы ты знала, как я этого хочу, любимая… — Змей смолк, чувствуя, как начинает греться запястье с эльвийским браслетом, как тепло сначала проникает в каждый палец левой руки, затем начинает подниматься выше, к локтю… к плечу… и не выдержал, распахнул глаза, изучающе уставился на свою руку.

Чтобы обомлеть от изумления, казавшиеся до этого момента нарисованными плети, листочки и цветочки как живые ползли по его руке все выше, превращая кожу в ажурное кружево.

— Зайчик! Ты мне помогаешь или нет?

— Помогаю, — заторопился ответить Змей, вдруг поверивший, что все у них получится.

Теснее прижал к себе свободной рукой жену и зажмурился сильнее, представляя, как тонкие, чудесные плети скользят вглубь его тела, вылизывая своими листиками каждую жилочку, пропуская сквозь мельчайшее сито каждую каплю крови, поглощая и уничтожая все, что попало туда с когтей проклятого оборотня.

Волшебное тепло постепенно согрело графа, но не душным жаром летнего полдня и не уютным огнем ночного костра, а обжигающей изнутри горячкой борющегося с лихорадкой тела. Сколько времени это продолжалось, Дагорд не знал, но внезапно сообразив, что может означать этот жар, тотчас всполошился и дернулся в сторону, страшась, что крохи его заразы попадут на Лэни. Но жена не позволила, сама прильнула к нему крепче, обняла за шею, и завороженно выдохнула:

— Открой глаза.

— А? — Змей осторожно разлепил ресницы и оторопел.

Рядом не было ничего. Ни вышитого атласного одеяла на козьем пуху, ни пышных занавесей роскошного балдахина, даже жены и той не было.

Хотя он отчетливо ощущал прикосновение ее тела и силу крепко держащихся за него рук. Но видел только душистые серебристые цветочки, обступившие его плотным коконом. Настолько плотным, что казалось — еще несколько мгновений — и нечем будет дышать, и если сам Змей верил, что этого не произойдет, то что-то древнее, жившее глубоко в душе, невольно заволновалось. И не столько за себя, сколько за лежавшую рядом женщину.