Петр Грушин - Владимир Светлов

Первый полет этой уникальной ракеты‑лаборатории состоялся на полигоне в Сары‑Шагане 27 ноября 1991 года. В процессе его скорость полета в шесть раз превысила скорость звука на высоте 35 км.

Вскоре к совместному использованию ГЛЛ подключились французы и американцы. При их поддержке было выполнено еще несколько пусков. В одном из них, пятом по счету, состоявшемся 12 февраля 1998 года, была достигнута скорость 1830 м/с (М= 6,5) при максимальной высоте полета 27,1 км. Время работы ГПВРД в этом пуске составило 77 с. Не с таких ли секунд за столетие до этого начиналась авиация!

1970‑80‑е годы принесли с собой не только сверхзвуковые лайнеры и многоразовые космические корабли, но и самолеты‑«невидимки», боевые вертолеты, управляемое «высокоточное» оружие. Задачи для средств ПВО по‑прежнему только усложнялись. Даже «Оса», которая превосходила большинство зарубежных аналогов, уже не могла с необходимой эффективностью противостоять новым вызовам. Для нового поколения войсковых зенитных ракетных средств малой дальности требовался столь же высокий уровень совершенства, как и для создававшейся в те же годы «трехсотки». В них следовало воплотить комплексное использование всех средств разведки и поражения, высокую степень автоматизации процессов получения и обработки информации, управления и целераспределения. И одним из первых комплексов, в котором воплотили все эти принципы, стал самоходный ЗРК «Тор», созданный в НИЭМИ под руководством В. П. Ефремова.

В нем были реализованы полная автоматизация процессов боевой работы, начиная от момента обнаружения цели до ее поражения, сведенное к минимуму время реакции, возможность одновременного автоматического сопровождения и поражения с высокой точностью двух целей. Все это, по существу, сделало комплекс «Тор» роботом, оснащенным ракетами.

В те же годы зенитно‑ракетный комплекс под обозначением «Клинок» с аналогичными свойствами создавался и для кораблей в НИИ «Альтаир» под руководством С. А. Фадеева.

На этот раз стремление Грушина к унификации было реализовано в полной мере. И для «Тора», и для «Клинка» изначально создавалась одна ракета – 9М330.

Поиск возможных вариантов ее создания начался зимой 1975 года и вскоре привел к выработке на «Факеле» совершенно новой концепции ЗУР малой дальности. Эта ракета должна была вертикально стартовать из установленного на самоходной установке или на корабле транспортно‑пускового контейнера с помощью катапультирующего устройства, разворачиваться в процессе катапультирования в требуемом направлении и затем, после запуска маршевого двигателя, выходить на траекторию наведения на цель.

Школа Грушина работала без сбоев, по‑прежнему осуществляя поиск в самых неожиданных направлениях. Так, в ходе выбора наилучшего варианта двигательной установки на «Факеле», была предложена конструкция, обеспечивающая требуемые уровни стартовой и маршевой тяг за счет специального устройства, способного ступенчато регулировать площадь критического сопла. По расчетам, это позволяло добиться регулирования тяги более чем в 10 раз. Но, доведя конструкцию до стендовых испытаний, Грушин принял решение от нее отказаться в пользу общепризнанного к тому времени варианта, использовавшего твердотопливный заряд специальной формы.

Напротив, аэродинамическая схема ракеты осталась аналогичной 9МЗЗ – «утка» с вращающимся относительно продольной оси ракеты крыльевым блоком.

9М330 стала первой среди грушинских ракет, которая стартовала из контейнера с помощью катапульты. Высота ее выброса около 20 м. Этого было вполне достаточно, чтобы раскаленные газы не повреждали чувствительную оптику и электронику боевой машины. Этой высоты хватило и для реализации уникального маневра, предложенного для 9М330, – разворота в сторону цели перед запуском двигателя, что значительно приблизило ближнюю границу зоны поражения комплекса. Система, которая обеспечивала выполнение этого маневра, состояла из твердотопливного газогенератора и нескольких реактивных сопел, расположенных в рулевых поверхностях ракеты. В результате при подъеме ракеты после ее катапультирования из контейнера, за счет отклонения рулей на необходимый угол, газ от газогенератора направлялся к соплам и создавал силу, перпендикулярную к оси ракеты.

В середине 1980‑х ракету 9М330 приняли на вооружение одновременно и Сухопутные войска, и корабли ВМФ. За нее Грушина в 1986 году наградили последним в его жизни, седьмым орденом Ленина.

Грушин перестал быть секретным конструктором‑ракетчиком без какого‑либо шума. О том, что теперь об их руководителе можно говорить, как и о том Деле, которым они занимались за забором, работники «Факела» узнали обычным для начала 1990‑х годов способом. Именно тогда начали появляться первые публикации в журналах, центральных газетах, из которых они узнавали, что все прошедшие десятилетия они являлись лучшими в мире, лидерами, первопроходцами. В те дни эпитетов для них старались не жалеть.

В последний раз большинство из друзей и соратников Грушина съехались к нему 15 января 1991 года. Свое 85‑летие великий конструктор отмечал, находясь на вершине, к которой стремился всю жизнь. В тот день он получал традиционные сувениры, подарки, папки с адресами, поздравительные письма. От руководителей страны, министров, коллег – генеральных конструкторов и директоров. Но самым неожиданным подарком стала поздравительная открытка с нарисованным шариковой ручкой ромбом вместо подписи. Так еще в начале 1930‑х подписывала к нему свои письма Роза Бень. Грушин нашел телефон своего друга, и вскоре в скромной однокомнатной квартире на окраине Москвы, в Бирюлево, ночью зазвонил телефон. Они без труда узнали голоса друг друга, говорили, вспоминали… Вот только увидеться им так и не удалось.

Тем временем в жизни Грушина наступили новые перемены. 25 сентября 1991 года по приказу последнего министра авиапромышленности СССР А. П. Сысцова он был освобожден от занимаемой должности генерального конструктора и назначен советником при руководстве МКБ «Факел».

Итак, Грушин, отдавший Делу все свои мыслимые и немыслимые силы, стал советником. Такое событие было бы почти невероятным для советских времен, но теперь за окнами «Факела» была Россия, с ее трехцветным флагом, двуглавым орлом и гимном без текста…

Р. Б. Ванников вспоминал:

«Трушин очень тяжело переживал последние события в его жизни, в жизни его страны. ГКЧП, распад Советского Союза и КПСС. Он как‑то даже сник после всех этих событий. Приезжая на работу, он часто вызывал меня в свой кабинет. И когда разговор не клеился, говорил, что плохо себя чувствует. На этот случай у меня всегда было при себе две газеты: „Вечерняя Москва“ и „Известия“, в которых публиковались расписания трудных дней и магнитных бурь. Их интересной особенностью было то, что если положить их рядом, то получалось, что все дни были плохими. И в нужный момент я просто доставал одну из газет и говорил Трушину, что сегодня тяжелый день. В ответ он справлялся о моем самочувствии. Я тоже отвечал, что неважно. Тогда он снимал трубку и звонил на дачу сыну или его жене Валентине и говорил, что сегодня по прогнозу тяжелый день, и он едет домой».

Непросто в те годы было и «Факелу», который, как мощный маховик, набравший громадные обороты и вдруг потерявший подпитку энергией, работал на выбеге, по инерции.

В августе 1992 года ракеты Грушина были впервые показаны на выставке «Мосаэрошоу» в подмосковном Жуковском на аэродроме ЛИИ, что оказалось откровением для многих. Но, несмотря на сопровождавший выставку ажиотаж, прилива на предприятия будущих ракетчиков и самолетчиков ни «Мосаэрошоу», ни последующие МАКСы не обеспечили. Единственными, кто с полным знанием дела оценивал выставленные экспонаты, были зарубежные делегации. И последовавшие вслед за этим заграничные заказы вскоре стали одним из главных способов обеспечения выживания многих ракетных фирм, в том числе и «Факела».

Грушин по‑прежнему каждый день приезжал на «Факел» и советовал, изучал, размышлял. Иногда давал интервью, приезжавшим на предприятие корреспондентам, стараясь как можно более подробно изложить свое видение задач, с которыми ему доводилось сталкиваться в жизни:

«Работа по созданию ракет связана с решением тысяч проблем. Например, хорошо известно, что чем меньше масса конструкции ракеты, по сравнению с массой топлива, тем совершенней, в соответствии со всеми формулами, будет ее конструкция, тем больше будет ее скорость. И, значит, надо стремиться проектировать ракету с корпусом наименьшей массы, применять тончайшие оболочки, искать подходящий материал, ставить требования заводам. Но одно будет цепляться за другое: уменьшение толщины корпуса будет менять не только прочность и упругость, но и динамические свойства ракеты. Ведь зенитная ракета должна маневрировать, а после выгорания топлива ее большая часть становится обычной, металлической трубой, которая изгибается совсем не так, как при старте ракеты».