Демонтаж народа. Учебник межнациональных отношений - Сергей Кара-Мурза

Конечно, государство вынуждено сбросить с себя ответственность за изношенный жилищный фонд, из которого за 15 лет были изъяты амортизационные отчисления, так что стоимость срочного ремонта в 2003 г. была оценена в 5 триллионов руб. Но за этой операцией стоит и программа большого воровства, можно будет даже назвать ее Третьей «молекулярной» аферой реформы (если считать первой «банковские пирамиды», а второй – махинации со строительством жилья). Если первые две аферы охватили все же небольшую часть населения, то жертвой ТСЖ станет уже не менее половины – все жильцы многоквартирных домов. Государственная бюрократия – необходимый соучастник всех трех афер, но в первых случаях граждане несли свои деньги жуликам добровольно, желая немного улучшить свое положение, а теперь их бросают в лапы «управляющих компаний» насильно. Проблема обирания граждан прямо к нашей теме не относится. Для нас важна другая сторона дела: и учреждение ТСЖ, и выбор частной управляющей домом компании, и судебные тяжбы с ней – все это сразу превращает мирную жизнь обывателей в непрерывную склоку. Это видно с самых первых шагов, когда дело еще не дошло до «оплаты услуг» и мошенничества. Ликвидация маленькой институциональной матрицы (системы обслуживания жилья), которая позволяла людям спокойно жить, почти не замечая важную сторону быта, сразу погружает обывателей в пространство конфликтов. В ткани человеческих отношений рвется целая категория нитей.

Таким образом, реформирование систем жизнеустройства было средством демонтажа механизмов, воспроизводящих народ России (в начале 90-х годов – советский народ). Это было едва ли не главным объективным результатом переделки самых различных систем.

Начнем с главной программы реформ – превращения российской экономики в рыночную. «Рынок» – большая институциональная матрица, которая в той или иной форме существует в любом обществе с самых ранних стадий развития человечества и в каждом обществе окрашена его культурными особенностями. Механизмы рыночной экономики западного типа успешно переносились в разные культуры в ходе их модернизации, приспосабливались к культуре и традициям Японии, Китая, Индии и т. д.

Так же шла в прошлом и модернизация хозяйства России – и в царское, и в советское время. Уже маркиз де Кюстин в своем весьма недобром описании России (1839) признавал: «С первых шагов в стране русских замечается, что такое общество, какое они устроили для себя, может служить только их потребностям; нужно быть русским, чтобы жить в России, а между тем с виду все здесь делается так же, как и в других странах. Разница только в основе явлений» [138].

И в России увеличение веса рыночных отношений в нашем жизнеустройстве могло быть успешно осуществлено не в конфронтации, а в согласии с культурой и исторической траекторией России. Однако реформа с самого начала декларировала принцип насильственного переноса в Россию «чистой» англосаксонской модели – уничтожая именно «основу явлений» отечественного хозяйства.

Здесь надо подчеркнуть тот факт, что реформаторы отдавали себе отчет в несовместимости их рыночной доктрины с мировоззрением народов России. Обозреватель «Независимой газеты» Ю. Буйда писал: «Антирыночность есть атрибут традиционного менталитета, связанного с «соборной» экономикой, о чем особенно убедительно свидетельствуют послесмутный кризис православия и драматические коллизии великих реформ Александра Второго – Столыпина… Наша экономическая ублюдочность все еще позволяет более или менее эффективно эксплуатировать миф о неких общностях, объединенных кровью, почвой и судьбой, ибо единственно реальные связи пока в зачатке и обретут силу лишь в расслоенном, атомизированном обществе. Отвечая на вопрос итальянского журналиста о характере этих связей, этой чаемой силы, поэт Иосиф Бродский обошелся одним словом: «Деньги» [139].

Здесь прекрасно сказано, что «рыночность» реформаторов направлена на то, чтобы уничтожить «соборность» экономики, а тем самым и «общности, объединенные кровью, почвой и судьбой». И напротив, «антирыночность» населения России есть средство (видимо, недостаточно эффективное), чтобы эти общности, то есть народы, сохранить. Автор закона о приватизации Е.Г. Ясин так выразил смысл этой акции: «Надо сломать нечто социалистическое в поведении людей». Так что демонтаж советского хозяйства был в то же время способом демонтировать и центральную мировоззренческую матрицу народа.

Экономист В.А. Найшуль писал в 1989 г.: «Рыночный механизм управления экономикой – достояние общемировой цивилизации – возник на иной, нежели в нашей стране, культурной почве… Чтобы не потерять важных для нас деталей рыночного механизма, рынку следует учиться у США, точно так же, как классическому пению – в Италии, а праву – в Англии» [140]. Вот выбор реформаторов – найти «чистый образец» и перенять его.

Эту ложную установку, противоречащую знанию о межнациональном взаимодействии культур, надо было бы считать элементом мракобесия, если бы за этой ширмой не виднелся замысел разрушительной экономической войны. «По плодам судите их!»

При освоении достижений иных культур необходим синтез, создание новой структуры, выращенной на собственной культурной почве. Утверждение, что «рынку следует учиться у США, а праву – в Англии», – глупость. И рынок, и право – большие подсистемы культуры, в огромной степени сотканные особенностями конкретного народа или нации. Они настолько переплетены со всеми человеческими связями, что идея «научиться» им у какого-то одного народа находится на грани абсурда. Почему, например, праву надо учиться у англичан – разве у французов не было права? А разве рынок в США лучше или «умнее» рынка в Японии или в Сирии?

Что касается рынка, надо послушать самих либералов. Видный современный философ либерализма Джон Грей пишет: «В матрицах рыночных институтов заключены особые для каждого общества культурные традиции, без поддержки со стороны которых система законов, очерчивающих границы этих институтов, была бы фикцией. Такие культурные традиции исторически чрезвычайно разнообразны: в англосаксонских культурах они преимущественно индивидуалистические, в Восточной Азии – коллективистские или ориентированные на нормы большой семьи и так далее. Идея какой-то особой или универсальной связи между успешно функционирующими рыночными институтами и индивидуалистической культурной традицией является историческим мифом, элементом фольклора, созданного неоконсерваторами, прежде всего американскими, а не результатом сколько-нибудь тщательного исторического или социологического исследования» [141][189].

Вот частная операция этой войны – моментальное уничтожение механизмов планирования хозяйства. Развитие этих механизмов – длительный процесс, предопределенный природными и культурными условиями России, «национальная особенность» отечественного хозяйства, влияющая, в свою очередь, на все стороны нашего жизнеустройства. Можно ли считать «ампутацию» этой особенности просто глупостью Горбачева и Ельцина? Ни в коем случае. Глупость или даже безумие таких деятелей и их советников – маска. Это – военная операция против хозяйства России.

Укажу на один только фактор. На внутреннем рынке России торговля всегда была торговлей на «дальние расстояния», что резко повышало транспортные издержки. В 1896 г. средние пробеги важнейших массовых грузов по внутренним водным путям превышали 1000 км. Средний пробег по железной дороге в тот год составил: по зерну 638 км, по углю 360 и по керосину 945 км [142, с. 317]. Понятно, что уже один этот фактор требовал иной организации национального хозяйства России по сравнению с Западной Европой (условия пространства, расстояний, транспортной сети и плотности населения на Западе, подробно описанные Ф. Броделем [143][190], отличаются от условий России просто разительно).

В частности, поэтому потребность в крупномасштабном народнохозяйственном планировании была осознана в царской России в начале ХХ в. и правительством, и предпринимателями. Эту функцию и стали выполнять в Российской империи, с одной стороны, Министерство промышленности и торговли, а с другой стороны, периодические торгово-промышленные съезды и их постоянные органы. За основу планирования тогда была взята транспортная сеть, как позже, в плане ГОЭЛРО, энергетическая база.

В 1907 г. Министерство путей сообщения составило первый пятилетний план, а деловые круги «горячо приветствовали этот почин». Более широкие комплексные планы стала вырабатывать «Междуведомственная комиссия для составления плана работ по улучшению и развитию водяных сообщений Империи», которая работала в 1909–1912 гг. Приоритетом в этой плановой работе были внутренние потребности государства. Так был составлен пятилетний план капитальных работ на 1912–1916 гг. [144]. Продолжились эти работы уже после Мировой и Гражданской войн – при выработке комплексного народнохозяйственного плана ГОЭЛРО. Комиссия разработчиков и была преобразована в феврале 1921 г. в Госплан.