Энциклопедический словарь (Т-Ф) - Ф. Брокгауз

M. Римский-Корсаков.

Усть-Каменогорск

Усть-Каменогорск – уездн. гор. Семипалатинской обл., при впадении р. Ульбы в р. Иртыш. Жителей (1897) 8958 (4667 мжч., 4291 жнщ.), домов 1297, церквей 2. Училища городское 3-классное, мужское приходское, женское приходское, казачье смешанное, церковно-приходское смешанное и татарское. 6 кожевенных заводов, 1 салотопенный, 4 мыловаренных, 2 воскобойных, 5 маслобойных, 1 просорушка, 4 овчинных завода, 4 кирпичных и 1 мельница. Ярмарка, с оборотом в 1897 г. в 21485 р. (хлеб, пушнина, воск, масло коровье и растительное, кожи и мед). Жители занимаются хлебопашеством. пчеловодством и золотопромышленностью.

Усть-Каменогорский уезд – Семипалатинской обл. Пространство 41487, 7 кв. вер., из которых 43 кв. вер. приходятся на внутренние воды. Поверхность уезда представляет по большей части степь, местами слабо гориста. Почва во многих местах – чернозем. 1 город, 4 казачьих станицы, 19 казачьих и 5 крестьянских поселков, 18 киргизских волостей, 80 аулов. Кроме города дворов и домов 1512, киргизских кибиток 16257. Население состоит главным образом из кочевников киргиз и русских – казаков и крестьян; последних очень мало. По переписи 1897 г. было оседлого населения 21291 д. (10943 мчж., 10348 жнщ.), кочевого 76393 (42175 мчж., 34218 жнщ.), а всего 97684. Благодаря черноземной почве, обилию воды и большему, сравнительно с другими уездами той же области, количеству осадков, в У. уезде процветает земледелие: он считается житницей Семипалатинской обл. Даже киргизы постепенно оставляют кочевую жизнь и, поселившись у оседлых чала-казаков (метисы от сартов и татар с киргизками), делают земледелие своим главным занятием. В 1890 г. было посеяно у оседлого населения ржи 1196 чтв., яровой пшеницы 2872, овса 2686, ячменя 818, гречихи 4, остальных хлебов, преимущественно проса, 63 чтв.; у кочевого населения ржи 432 чтв., яровой пшеницы 3144, овса 3560, ячменя 1614, остальных хлебов, преимущественно проса 503 чтв. Снято у оседлого населения ржи 8371 чтв., яровой пшеницы 19353, овса 25019, ячменя 5792, гречихи 2, остальных хлебов, преимущественно проса, 560 чтв.; у кочевого населения ржи 3022 чтв., яровой пшеницы 24928, овса 27879, остальных хлебов, преимущественно проса; 14741 чтв. Пашни с искусственным орошением преобладают у киргиз и только в виде исключения встречаются у русских. Огородничеством и бахчеводством занимается почти исключительно оседлое население. В 1895 г. было посажено картофеля 1850 чтв., снято 7975 чтв. В том же году снято табаку 2335 пд., льну 1778 пд., конопли 1610 пд., льняного семени 1142 пд., конопляного 592, подсолнечного 3674 пд., арбузов и дынь 14764 сотен. Скотоводство. В 1895 г. числилось у оседлого населения верблюдов 32, лошадей 13763, рогатого скота 10406 гол., овец 5998, коз 1692, свиней 301; у кочевого населения верблюдов 2948, лошадей 64306, рогатого скота 22512 гол., овец 185375. По размерам пчеловодства У. уезд считается первым в области; в 1895 г. числилось в нем 14662 улья. Казаки занимаются рыболовством в Иртыше, а также отправляются с этой целью на оз. Нор-Зайсан. В 1890 г. числились 221 рыбопромышленное хозяйство; продано рыбы на 2753 р. В 1894 г. было золот. приисков не находившихся в разработке 60, находившихся в разработке 59. Промыто песков 58588500 пд., со средним содержанием золота 13, 6 дол. в 100 пд. Добыто золота 21 пд. 26 фн. 9 зол. 16 дол. Фабрично-заводская промышленность находится в зачаточном состоянии. В 1890 г., кроме города, было кожевенных и скорняжных заводов 4, с 23 рабочими, с произв. на 699 р.; кирпичных 2, с 7 рабочими и производством на 307 р. Отхожим промыслом занимаются главным образом киргизы, уходящие на полевые работы. В 1895 г. с этой целью было выдано 7450 паспортов. Лесопромышленностью и смолокурением в том же году занимались 85 хозяйств. В уезде 4 ярмарки.

А. Н.

Усыновление

Усыновление (этногр.) – при родовом быте и вообще в первобытных обществах имело гораздо более широкое применение и формы его были гораздо разнообразнее, чем в новейшем гражданском обществе. При господстве родового строя, родовой союз являлся единственной средой, в которой индивид находил не только безопасность и возможность материального существования, но и все удобства социального и религиозного общения. Вынужден ли бывал человек покидать свой собственный род, спасаясь от преследования кровных мстителей, вымирал ли его род от болезней или погибал в несчастной войне – ему предстояло либо влачить жалкое, почти невозможное существование безродного outlaw, либо быть адаптированным чужим родом. Родовые союзы, в свою очередь, часто оказывались в таком положении, что им приходилось широко раскрывать двери своего союза для чужеродных. Род, как и отдельная личность, чтобы устоять в борьбе с себе подобными, должен был быть силен, прежде всего, численностью своих членов. Между тем роды часто угасали от болезней, голодовок, военных потерь, и естественное опасение окончательного исчезновения побуждало прибегнуть к искусственному увеличению своего состава путем адопции. Чаще всего выручали в таких случаях единоплеменные роды. Так напр., у сев.– америк. племени Сенека клан соколов был доведен до крайней малочисленности, и ему грозило окончательное исчезновение. На помощь явился клан волков, уступивший ему часть своих сородичей. Заботясь об увеличении своей численности, роды часто при всяком удобном случае увеличивают свой состав и без особенной необходимости. Так, у тех же Сенека, военнопленные – в тех случаях, когда им даруется пощада, женщины и дети – во всех случаях адаптируются родом победителей: мужчины – как братья, женщины, как сестры. Коллективные адопции родом известны и у нас на Кавказе, например у пшавов, которые, благодаря этому обычаю, представляют смесь самых различных племен. Кроме коллективных адопций родовой строй знает и индивидуальное У. Мотивами служат либо материальные причины – бездетность, желание обеспечить себя на старости работником, либо религиозные – желание обеспечить себе погребение, могильные жертвоприношения, беспрерывное поддержание семейного очага и поклонение предкам (римляне, китайцы и т. д.), страх вечного скитальчества в загробном мире, в случае отсутствия наследника мужского пола при погребении (индусы) и т. п. Индивидуальное У. бывает двух родов. Первое, напоминающее новейший институт этого рода, имеет место тогда, когда в семью принимаются представители хотя и другой семьи, но того же самого рода. В таких случаях в положении адаптированного ничего не изменяется, потому что он остается в том же роде, к которому принадлежит по рождению. Часто даже и формальное родство не подвергается никаким изменениям, потому что адаптируется лицо, которое по родственной номенклатуре считается сыном адаптирующего (например сын брата, который у многих народов называет отцами всех своих знатных дядей). У. второго рода состоит в принятии в семью чужеродного. Обыкновенно это бывает пришлец, ищущий убежища, реже – военнопленный. Существенное отличие такого индивидуального У. от У. в новейших обществах состоит в том, что адаптированный принимается вовсе не обязательно в качестве нисходящего родственника, а чаще бокового, и адаптируется не только в семью, но в род и даже в племя, принимая на себя все права и обязанности сородича. Даже брачные регламентации распространяются на адаптированного, который, напр., в экзогамном роде не в праве жениться на женщине усыновившего его рода. Оригинальной формой индивидуального адаптирования является У. убийцы семьей убитого, после процедуры окончательного примирения. Так, у ингушей,. на Кавказе, мать убитого усыновляет убийцу, который должен прикоснуться к ее груди и тем становится ей на место родного сына. То же наблюдается у осетин, у которых, впрочем, усыновленный устраняется от права наследования имущества усыновителя. Весьма интересной формой является, далее, та, когда бездетный супруг, с согласия, а иногда по инициативе жены, берет временно к себе в дом постороннюю женщину и прижитый от нее ребенок считается родным ребенком супругов. Классический пример представляет история Авраама и Агари. У современных пшавов муж с согласия жены берет в дом любовницу; прижитые дети считаются законными и наследуют наравне со всеми. С точки зрения родовой психологии адаптирование было актом отнюдь не юридическим, а религиозным: ревнивые боги рода, связанные с ним кровным родством, неблагоприятно смотрели на чужекровных пришельцев; требовались те или другие акты, которые примирили бы родовых богов с чужеродцем и адаптировавшими его сородичами. Поэтому У. всегда сопровождается религиозными церемониями, особыми символическими приемами. Всякое индивидуальное У. требует согласия рода. У ирокезов церемония адопции совершается в присутствии всего собравшегося племени, причем, после провозглашения нового имени усыновленного, последнего под руки водят взад и вперед через дом совещаний, а народ все время поет религиозные гимны. У индусов для совершения обряда У. выбирается счастливый день, приносятся жертвы богам и планетам, после чего обе стороны, произнося формулу договора, клянутся огнем и водой и вместе пьют шафрановый отвар. У пшавов усыновляемый обязан зарезать быка и барана, а также поставить вино для угощения жителей селения; угощение это первоначально имело, вероятно, значение жертвоприношения. Поучительны те, почти универсальные символические акты, которыми сопровождается процедура У. В самых различных местах мы встречаем символ сосания, молочного родства. У одних – напр. у ингушей, – требуется прикосновение губами или руками к груди усыновляющей или какой-нибудь старой женщины рода, у других – киргизов, гурийцев и т. д. – настоящее сосание, у третьих, напр. в Абиссинии, простое лизание пальца усыновителя. Другой употребительный символ – подражание акту рождения. Оно существовало у греков (Гера усыновила Геркулеса тем, что взошла на свое ложе, подняла титана на свое лоно и потом уронила); у римлян оно считалось обязательным моментом У. вплоть до Трояна, который перенес эту церемонию с брачного ложа в храм Юпитера. В средневековой Европе усыновляемого клали под рубашку каждого из приемных родителей, а впоследствии подводили под плащ, откуда название Mantelkinder – усыновленные дети. У турок, вместо термина «усыновлять», говорят: пропустить через ворот рубашки и т. д. У нас в России подражание акту рождения практикуется в некоторых раскольничьих толках: женщина ложится в постель, охает и стонет, произносит известные молитвы и в заключение новообращенного пропускают сквозь рубашку роженицы. Процедура носит название «перерождения». В некоторых уездах Ярославской и Новгородской губ., на мнимую роженицу даже надевают рубашку, испачканную кровью. У многих народов символом У. служило взаимное вкушение крови . У бурят усыновитель кланяется genitalia матери усыновленного. Генезис этих символов вызвал много различных объяснений. Наиболее естественное объяснение кроется в той же причине, которая создала символы умыкания , именно в наивном желании первобытного человека обмануть своих родовых богов, убедить их фиктивными действиями, что усыновленный – не фиктивный, а действительный, кровный сородич (Штернберг). Институт У. в родовых обществах играл огромную роль. Путем принятия чужеродных отдельные роды не только поддерживали свою численность и тем успешнее сохраняли себя в борьбе за существование, но постоянно обновлялись свежей кровью энергичных пришельцев, мужественных изгнанников. В таких государствах. как древнегреческие города, У. служило единственным коррективом социального бесправия многочисленных пришельцев, стоявших вне родовых организаций. Наконец, адаптирование целых чужих родов должно было содействовать созданию крупных общественных союзов. См. Якушкин, «Обычное право русских инородцев» (М., 1899); его же, «Обычное право» (М., 1875); Леббок, «Начало цивилизации»; Мэн, «Древний закон и обычай» и «Древняя история учреждений»; L. Morgan, «Ancient Society» (1877 г., русск. пер.); М. Кулишер, «Очерки сравнительной этнографии».