Бремя империи - Александр Афанасьев

Сэр Тимоти внезапно поймал себя на мысли, что выругался, как русский. Нет, точно надо отсюда уезжать, и побыстрее. Чтобы британский аристократ нецензурно ругался по-русски — да все предки, наверное, уже в гробу ворочаются…

Сэр Тимоти с жалостью посмотрел на наспех упакованные вещи. Эти вещи — всего две огромные сумки — нужно будет перетащить за целый километр, к футбольному полю британской школы — оттуда будет производиться эвакуация. Максимум вещей, которые можно взять с собой, пятьдесят килограммов.

И бутылки. Две пустые бутылки — перед отъездом надо набрать из бензобака машины бензина, облить все в доме и чиркнуть спичкой. Как-никак дом британского резидента, черт знает, что тут осталось, всего и не упомнишь. А русским не должно было достаться ничего. Потом надо будет бросить горящую спичку и в бензобак машины.

Ignis sanat…

Сэру Тимоти было жаль и коттеджа, и машины, и вещей — все-таки он прожил здесь несколько лет и успел привязаться к вещам. Но делать нечего — правила есть правила.

Тяжело вздохнув, сэр Тимоти подхватил сумку и направился на выход из коттеджа. Где-то в небе раздался отчетливый хлопок — истребитель перешел звуковой барьер…

— Внимание, Шершень-два-один, вы у точки два. Перед сбросом — выход на курс один-три-ноль, снижение пикированием на эшелон один-два нуля.

— Вас понял, Дозорная башня-три.

— Коля, вижу отметку от целеуказателя, — совершенно не по-уставному доложился штурман. — Сигнал сильный и отчетливый.

— Я Шершень-два-один, выхожу на точку сброса, курс один-три-ноль, пикированием до эшелона один-два нуля. Сигнал цели сильный и отчетливый.

Полковник Кудасов отдал штурвал от себя, и самолет ринулся вниз, камнем пикируя на цель со стороны моря. В глазах потемнело от перегрузки, самолет тряхнуло от мгновенного перехода звукового барьера. Полковник, не сверяясь с приборами контроля курса, слегка сдвинул штурвал, выходя на нужный курс. На зеленом экране дисплея штурмана условный значок самолета все больше сближался с яркой отметкой от цели. Альтиметр, показывающий высоту, крутился как сумасшедший…

— Сброс!

Штурман нажал на красный тумблер — и четыре бомбы весом под тонну каждая сорвались с подкрыльевых держателей, уходя в свой смертельный полет к земле. Кудасов поймал момент, когда мгновенно полегчавший на четыре тонны самолет подбросило вверх, помог ему штурвалом, выходя из пикирования и снова набирая высоту. Вид стремительно приближающейся земли в стеклах пилотской кабины моментально сменился утренней синью неба.

— Я Шершень-два-один, сброс произвел.

— Вас понял, Шершень-два-один, идите на точку вывода. Вас прикрывают.

Четыре корректируемые авиабомбы с ревом разрывали горячий воздух, косо планируя по направлению к цели. Чуть в стороне и выше заняли позицию беспилотники — один прямо по курсу, подсвечивая почти невидимым лазерным лучом цель. Второй барражировал подальше, готовый перехватить эстафету, если первый по каким-то причинам выйдет из строя. Боеголовки двух бомб поймали отметку лазерного луча на стене особняка, шевельнулись управляющие подкрылки, корректируя отклонение от цели. Бомбы летели плотным строем, корректируемые по лазеру чуть ниже, бомбы с теленаведением — чуть выше…

Сэр Тимоти уже открыл дверь, обернулся, чтобы попрощаться с домом, где он жил несколько лет, как вдруг уловил тонкий, на грани восприятия человеческим слухом, почти ультразвуковой свист. Сэр Тимоти был опытным человеком, он сразу сопоставил услышанное с хлопком от истребителя и сразу понял, что происходит. Бежать было уже поздно. Последней его мыслью, которая мелькнула в голове за мгновение до того, как первая бомба пробила крышу особняка и лопнула сгустком адского пламени внутри, было то, что русские все-таки настоящие варвары, а не джентльмены.

Оператор систем беспилотной разведки на «Колчаке» полюбовался на бушующую стену пламени, на поднимающийся над британским сеттльментом «ядерный гриб» — боеприпасы объемного взрыва давали при взрыве почти схожий с атомным гриб, только меньших размеров. Затем щелкнул по микрофону, привлекая внимание старшего операторской смены.

— Господин майор, уничтожение объекта «Цитадель» подтверждаю.

Высший уровень. Дипломатия

Северное море

04 июля 1992 года

Крейсер Ее Величества «Портсмут», серо-стальная махина с рублеными, прямыми обводами — последнее поколение, со сниженной радиозаметностью, — медленно и величественно покачивался на летней, ласковой к мореходу волне. Здесь, в этом районе, осенью и весной обычно свирепствовали штормы — но сейчас погода выдалась на удивление тихой и спокойной. Остальные корабли — и эскадра Балтийского флота, и флот Ее Величества — ушли из данного квадрата, образовав вокруг крейсера «Портсмут» охраняемый периметр диаметром около тридцати миль. Напряжение чувствовалось и здесь — по откинутым крышкам ракетных шахт, по зорко следящим друг за другом эскадрильям палубной авиации, поднятым в воздух с полным боекомплектом, по развернутым в сторону противника башенным орудиям, по изнуренным бессонными ночами и чудовищным напряжением лицам капитанов кораблей. Но здесь, на крейсере «Портсмут», обстановка была на удивление мирной и подчеркнуто дружелюбной. Он словно оказался в самом центре поднимающегося, усиливающегося с каждым часом геополитического урагана — в центре урагана, как известно, царит полный штиль.

Высоким договаривающимся сторонам, прибывшим на корабль несколько часов назад, капитан уступил свою отделанную тисом и красным деревом просторную каюту. Стороны прибыли почти одновременно — но русские почтительно уступили британцам право первым приземлить свой вертолет на вертолетную площадку «Портсмута». К счастью, вертолетная площадка «Портсмута» вмещала не один, как на крейсерах старых моделей, а одновременно два корабельных вертолета. Они так и стояли сейчас рядом — русский и британский. Договаривающиеся стороны же сразу прошли в капитанскую каюту и закрыли дверь на ключ. И сидели там вот уже четвертый час.

— Вы блефуете, князь… — Сэр Энтони Браун, глава британской дипломатической делегации и постоянный заместитель министра иностранных дел Соединенного Королевства, раздраженно ткнул недокуренной и на четверть сигарой в пепельницу, помахал перед собой рукой, чтобы разогнать щиплющий глаза густой дым. — Вы пытаетесь выдать желаемое за действительное. На самом деле у вас проблемы — и очень серьезные.

— Какие же, сэр? — учтиво осведомился развалившийся напротив в кресле князь Борис Юсупов. — Поведайте нам…

Острый, совсем не вяжущийся с рыхлой внешностью князя взгляд в который раз буквально полоснул британца — и сэр Энтони подумал, насколько обманчива внешность его оппонента по переговорам. За маской рыхлого, добродушного толстяка, жуира, бонвивана и дамского угодника, постоянно влипающего в скандалы со своими ассистентками и практикантками и вымаливающего очередное прощение у Его Величества под саркастический смех всего высшего петербургского света, скрывался жестокий и коварный ум, стальная воля и иезуитская хитрость. Перед переговорами сэр Энтони читал психологический портрет собеседника, составленный специалистами из Тэвистока. Князь Борис Юсупов относился к одной из самых опасных категорий — «рациональные фанатики» — люди, в которых вполне здоровый прагматизм и рациональность по одним вопросам уживаются с безумной, фанатичной верой по другим. Таких, к сожалению, в руководстве Российской империи было много. Князь Юсупов ничего не просил, не делал никаких предложений, не говорил ни да, ни нет — он заставлял говорить своего собеседника. А когда собеседник начинал говорить — срезал его недобрыми и неприятными вопросами. Да, это серьезный противник…

Разговор шел на английском — им владели оба собеседника.

— Проблемы в том, что вы больше не контролируете все свои Восточные территории. Там пылает пламя мятежа. Вы слишком заигрались в ассимиляцию — арабов, да и вообще мусульман в принципе невозможно ассимилировать. Теперь вы пожинаете плоды своей недальновидной политики — половина территории вашей империи либо взорвалась, либо вот-вот взорвется. Дело доходит уже до того, что террористы захватывают объекты стратегической важности…

— С вашей помощью, заметьте, милостивый государь! — вставил князь.

Сэр Энтони нахмурился, что, впрочем, не произвело на его собеседника совершенно никакого впечатления.

— Извините, но наши граждане, тем более наши военнослужащие никоим образом не участвовали ни в каких противозаконных акциях, тем более в террористических актах! Прошу не забывать это, сэр!

— У меня плохая память, сэр… — рассеянно сказал князь, — но вы мне так и не ответили, в чем же заключаются проблемы, о которых вы мне уже битый час намекаете?