Время жить. Сопряжение миров - Мила и Виктор Тарнавские

метрополии, там выросли новые города и заводы, раскинулись поля, протянулись дороги. Даже баргандский язык, смешавшись с языками других народов и немного упростив свою сложную грамматику, стал за океаном называться горданским…

– Чертова колымага!

Керл резко затормозил. Не ожидавший этого Алекс едва не «поцеловал» лобовое стекло. До ремней безопасности здешняя цивилизация еще не дошла. А может, его водитель просто не стал заморачиваться такой мелочью.

Подрезавший их здоровенный автомобиль с массой хромированных деталей тем временем продолжил нагло пробираться вперед, буквально расталкивая прочие машины. Такой нахрапистой, подумалось Алексу, исторически и была здешняя элита. Впрочем, она получила по заслугам.

Когда-то казалось, что Барганду судьбой предназначено навечно стать властелином половины мира. Над владениями императора не заходило солнце. Баргандский флаг – черно-оранжевый косой крест на белом поле – был известен даже в самых отдаленных уголках Восточного континента. Мощь имперской экономики и военной машины казалась неодолимой.

Но империи стареют, так же как и люди. Застывшая имперская система начала тормозить научно-технический прогресс. Устарела техника на баргандских заводах и фабриках. Просвещение народов подготовило почву для демократических преобразований.

Первым звонком, предвещавшим начало конца, стало отделение Горданы, после кровопролитной, но недолгой войны завоевавшей независимость. Баргандцы снова сменили направление экспансии, создав обширную колониальную империю в Западном Заморье, но надорвали свои силы, отправив туда слишком много хороших войск и умелых управленцев. В результате все более независимую политику стали позволять себе Гранида и Вилканд – крупнейшие страны западного Приморья. Их промышленные товары, изготовленные с помощью более совершенной техники, начали понемногу вытеснять баргандские на мировых рынках.

Серьезной ошибкой оказалось вмешательство в гражданскую войну в Чинерте. Потерпев там поражение, Барганд начал катастрофически терять влияние. Одна за другой стали избавляться от обременительной опеки зависимые государства в Заморье. Сопредельные страны окончательно обогнали старую империю в своем экономическом развитии. Тогда, стремясь любой ценой удержать свое положение мирового лидера, правительство Барганда, пришедшее к власти после переворота, восстановившего в стране абсолютную монархию, развязало новую войну, на этот раз против государств западного Приморья.

Силы были неравны. Население Барганда и его союзника Картагонара превышало население их противников в два с половиной раза, численность армий – в три. Но тут свое веское слово сказала Чинерта, незадолго до войны заключившая союз с государствами западного Приморья. В самый критический момент чинетская армия сокрушила войска союзных Барганду «буферных» государств и вступила на территорию самой империи.

Победители в тяжелой и беспрецедентно кровопролитной в истории Филлины войне не стали унижать побежденных. Картагонар распался на части в силу внутренних напряжений, но Барганд сохранил всю свою территорию. Его даже не стали серьезно грабить, ограничившись окончательным демонтажем остатков колониальной империи.

По этой причине, как подумалось Алексу, тут и не возникло своего Гитлера – не было такого острого стремления к реваншу. В то же время, для многих баргандцев нынешнее положение страны можно было сравнить даже не с Веймаром, а с Америкой второй половины XXI века, чье падение от статуса властелина мира до деградировавшего не пойми чего произошло на глазах всего одного поколения. Зато в Барганде должны были сохраниться старые кадры и отголоски имперского мышления, что в нынешних обстоятельствах было, пожалуй, хорошо. Эта страна, по его мнению, обладала потенциалом для оказания реального сопротивления пришельцам со звезд…

Расплачиваясь с Керлом, Алекс выдал ему повышенные чаевые – это было все, что он сейчас мог сделать для него и его товарищей. Его путь теперь лежал в столицу Барганда – великий Тогрод, который, подобно земному Риму, некогда был прозван Вечным Городом.

Об этом городе ему много говорили, часто с придыханием, однако Тогрод не произвел на Алекса особого впечатления. Может быть потому, что от древних времен в нем осталось не больше, чем в современном Париже – от римской Лютеции. Причем, что интересно, Тогрод не переживал ни сокрушительных пожаров, ни варварских завоеваний. Даже в недавнюю войну его центр почти не бомбили.

Баргандцы, как ни странно, совершенно равнодушно относились к историческим и архитектурным памятникам. Если тот же Париж на Земле пережил две тотальные реконструкции – барона Османа в XIX веке и Камиля Ксавье в середине XXII-го, то в истории Тогрода таких радикальных переделок было не три и не пять. Причем, последняя, похоже, была в самом разгаре.

Новые хозяева жизни стремились отразить приобретенное богатство в бетоне и стекле. Посреди исторических кварталов вздымались многоэтажные башни, похожие на сувенирные карандаши. Над зданиями прошлого-позапрошлого веков надстраивались по три-четыре этажа современных мансард. Старинные площади скрывались под массивными торгово-развлекательными центрами. Всюду царил кич самого ужасного пошиба.

Как уроженец Москвы, Алекс знал, что когда-то, то ли в конце XX, то ли в начале XXI века и в его родном городе царило нечто подобное. Но неужели это выглядело настолько чудовищно? И не потому ли он своим внутренним взором не видел у Торгода вообще никакого будущего? Сквозь дома и улицы проглядывалась просто пустая и ровная площадка – слишком пустая и ровная, чтобы быть естественной. Возможно, это он сам каким-то образом подсознательно вычеркнул испоганенный город из реальности.

Судя по всему, баргандские императоры-бураханы тоже не слишком жаловали свою столицу. Во всяком случае, дворцовый комплекс, судя по туристической карте, приобретенной в небольшом киоске, находился вне городской черты и только в последние десятилетия, когда Тогрод значительно вырос и расширился, переместился на его окраину.

Относительно неиспорченными остались только набережные. Байорла, крупнейшая река Приморья, здесь была шириной с Волгу (если не где-то в районе Казани, то уж точно – у Костромы) и разделяла свое русло на несколько рукавов. Одни острова были плотно застроены, на других виднелась сочная зелень садов или громоздились до самого уреза воды серые портовые склады. Высоко над темной водой тянулись мосты, а под ними проходили вполне себе морские суда. Как знал Алекс, Байорла считалась судоходной на протяжении почти пятисот километров, до самого Кептелла, второго по величие города страны. Но и выше по течению ходили небольшие суда и баржи.

Вдоволь погуляв по городу и пообедав неизменной тушеной капустой с мясом в небольшом ресторанчике, Алекс сверился с картой, после чего пошел искать фирму «Социометр». Как выяснилось, она занимала отдельный двухэтажный особнячок в глубине тихого квартала недалеко от центра.