Так начиналась война - Иван Баграмян

Костенко выразил опасение, что гитлеровцы могут перейти в контрнаступление с юго-запада, чтобы помочь своей елецко-ливненской группировке.

— Не оглядывайтесь на противника, — ответил Семен Константинович. — Действуйте смело.

Мы поняли, что главком одобряет наше решение, но требует от нас еще более глубокого продвижения на запад (Верховье, куда он нацеливал мотобригаду, находилось в 30 километрах западнее Россошное, к которому мы двигали кавкорпус).

Генерал Костенко попросил Тимошенко дать указание о немедленном восстановлении железной дороги, ведущей от Ельца на Орел, чтобы можно было послать бронепоезда на поддержку войскам. Тот ответил, что 10 декабря работы уже начались и все будет сделано быстро, кроме моста в поселке Казаки: он большой и его восстановление потребует много времени.

Наступил день, а связь с войсками не улучшалась. Мы продолжали получать нерегулярные короткие сообщения по радио да через офицеров связи, сведения которых обычно запаздывали из-за быстрого продвижения частей. Полки 1-й гвардейской стрелковой дивизии неудержимо шли на север, на Измалково, куда с северо-запада спешила навстречу им группа генерала Москаленко. Еще более стремительно двигались кавалерийские дивизии на Россошное, обтекая с запада части противника, стремившиеся проскочить на Ливны и на Верховье.

Поглощенный заботами по налаживанию управления войсками, я никак не мог заняться пленными, которые стекались со всех сторон на станцию Тербуны. А их нужно было накормить, раненым оказать помощь. Командиру роты охраны нашего маленького штаба с этими делами было не справиться. Можете понять, как я обрадовался, когда к нам примчался по поручению Бодина мой старый друг полковник Рогатин.

— Выручай, — с ходу начал я, — освободи ты нас от пленных, а то нам некогда будет заниматься ловлей тех, кто еще не в плену.

— Освобожу, — пообещал Рогатин. — Вот только прибудут сюда мои орлы — и освобожу. А пока пойдем посмотрим твоих фрицев.

Пленными были забиты все пустые пристанционные постройки. Мы обошли их. Жалкое зрелище. Гитлеровцы теперь были совсем не похожи на тех самодовольных, высокомерных «сверхчеловеков», которые попадались нам в плен летом. Сейчас это испуганное стадо овец, сбившихся в кучу. Грязные, ежесекундно и ожесточенно почесывавшиеся, они тупо смотрели перед собой.

Когда мы подошли ближе, я невольно отшатнулся: поверх шинели стоявшего передо мной унтер-офицера ползали белые точки. На голове завшивевшего вояки плотно сидела каска, из-под которой виднелось что-то розовое.

— Что это у них такие несуразные подшлемники? — спросил я удивленно у Рогатина. — Розовый цвет далеко виден.

Брезгливо приподняв каску рукой. Рогатин расхохотался:

— Так это же у него на голове женские рейтузы! Да, фашисты теряли свой лоск. Сдав пленных на попечение Рогатина и его людей, я облегченно вздохнул.

А связь никак не налаживается. Радиостанции работают ненадежно. Посланные на самолетах офицеры все еще не вернулись. Главком вызвал на провод генерала Костенко и меня и отчитал, как говорится, по первое число.

— Хоть все разъезжайтесь по войскам, но связь чтоб была! К вам поехал начальник связи фронта. Предупредите его, что ему будет плохо, если он не поможет вам.

Костенко заявил, что со связью, конечно, скверно, но мы кое-что делаем. Два офицера посланы в войска на самолетах, еще трое только что выехали туда на машинах. Майор Масюк, вернувшийся от Руссиянова, докладывает, что передовые полки гвардейцев уже завязали бои за Измалково. С Крюченкиным пока связи нет. Наладилось взаимодействие с 13-й армией. Ее 121-я стрелковая заняла оборону по реке Кшень, к ней подходит 6-я стрелковая дивизия. 148-я дивизия нацелена на Ливны. Остальные свои соединения командарм А. М. Городнянский использует для довершения разгрома елецкой группировки противника…

— А вообще, за исключением связи, дела у нас идут успешно: с седьмого по одиннадцатое декабря один лишь кавалерийский корпус Крюченкина прошел с боями двести километров и освободил сто восемьдесят населенных пунктов.

Семей Константинович остыл и, понимая в душе. Что мы делаем все, что в наших возможностях, закончил переговоры вполне доброжелательно.

В полдень 12 декабря от генерала В. Д. Крюченкина возвратился наш делегат связи. Он привез радостную весть: кавкорпус лихой атакой захватил Россошное и Шатилово. В Шатилово разгромлен штаб 34-го армейского корпуса. Командир корпуса, по словам пленных, бросил войска и улетел на самолете.

Ф. Я. Костенко поспешил доложить главкому, что железная дорога Елец — Орел более чем на 10-километровом участке захвачена нашими войсками. Эта весть обрадовала Тимошенко: теперь враг ничего не мог вывезти из района Ельца ни на автомашинах, ни по железной дороге. Он сообщил нам, что части генерала Москаленко, прорвавшись севернее железной дороги к речке Полевые Локотцы, перерезают последние проселочные дороги, по которым враг мог бы ускользнуть на северо-запад. Это означало, что все коммуникации елецкой группировки врага были в наших руках.

Значительное продвижение наших войск заставило нас снова подумать о смене своего командного пункта: штабным офицерам все больше приходилось тратить времени на поездки в соединения. Но у нас не оказалось технических средств, чтобы развернуть узел связи на новом месте.

Я обратился за помощью к генералу Бодину, попросил его выслать фронтовых связистов в Измалково для организации там нового узла связи.

— Но там же идет бой?! — удивился Павел Иванович.

Я ответил, что сегодня там все закончится. Бодин обещал разобраться и помочь.

— А как вы думаете, — спросил он, — организовать управление наступающими войсками в дальнейшем? Обстановка подсказывает, что вашу подвижную группу и впредь нужно оставить в непосредственном подчинении главкому. Видимо, Костенко и вас необходимо освободить от забот по руководству войсками 3-й и 13-й армий. А если так, то все средства связи мы передаем в ваше распоряжение. Возьмите на учет также трофейные проводные средства, распределите их и не давайте растаскивать по частям.

Я сказал, что сейчас нас больше всего беспокоит подвоз горючего и боеприпасов для кавалерийского корпуса.

— Снабжение корпуса Крюченкина главком возложил на командующего третьей армией.

Мы уже привыкли к этому: управление тыла Юго-Западного фронта самоустранилось от забот о нашей подвижной группе. Сначала оно взвалило эту задачу на плечи начальника тыла 13‑й армии, который и со своими заботами справлялся с трудом. Теперь вот, в самый напряженный момент операции, снабжение подвижной группы, игравшей в наступлении главную роль, перекладывалось на тыл 3-й армии. А мы до сих пор даже связи с ее штабом не имеем.