Проклятие замка Комрек - Джеймс Херберт

Кейт была знакома с необъяснимыми видениями и сенсорными иллюзиями, но эти ощущения в ее собственной голове были другими, какими-то более прочными, их, казалось, можно было коснуться.

И было это из-за экстрасенсорного дара Дэвида, хотя тот всегда высмеивал его и отрицал. Однако в последнее время – в течение последних нескольких лет – его отрицание становилось все менее категоричным, он как будто начинал признаваться в этом своем шестом чувстве, хотя и называл его просто сильной интуицией, а не экстрасенсорной способностью.

Она подумала – почувствовала, – что его разум отправлял сигналы бедствия, даже если он сам этого не осознавал. В замке Комрек происходило что-то ужасное, и ее удручало, что она ничего не может сделать, чтобы помочь ему. Кейт проклинала себя за решение лечь спать так рано после двух длинных бесед за ужином; возможно, в глубоко бессознательном состоянии ее подсознание посылало ей видения таких противоположных стихий, как огонь и вода.

Наверное, у нее была лишь одна маленькая возможность что-то предпринять. Даже если это и не будет особо действенно. Она надеялась, что ее подруга Глория Стэндуэлл не слишком раздражится, если она побеспокоит ее так поздно ночью.

Кейт потянулась к телефону на прикроватной тумбочке.

Глава 81

Хельстрем промедлил в дверях всего пять секунд. Сначала он уставился на Дэвида Эша, потом на тело лорда Эдгара Шоукрофт-Дракера; труп Байроне он и вовсе игнорировал.

Пока Хельстрем ревел, Эш не успел прийти в себя, прежде чем тот бросился к нему, вытянув перед собой огромные руки, чтобы схватить остолбеневшего исследователя. Эш попал в мощные тиски, и оба они полетели через всю комнату так быстро и с такой силой, что сокрушили высокие французские окна и вылетели на площадку перед парапетом, где ветер с моря стал трепать их волосы и одежду.

Они повалились, такую набрали инерцию, и Эш использовал краткий миг передышки, чтобы откатиться от главного исполнительного директора, чья толстая рука пыталась снова его схватить. Но Эш быстро вскочил на ноги, меж тем как грузный Хельстрем, с трудом поднявшись на колени, по-прежнему ревел, обдуваемый ветром.

Яркий свет полной луны высвечивал длинные зубцы парапетной стены, заливая площадку чистым серебряным сиянием. Ветер ворошил Эшу волосы, а вдали он видел серебристо-белую пену бегущих волн. Это напомнило ему о том, как высоко находилась вымощенная плитами площадка, и его охватила холодная дрожь, когда он подумал о судьбе семьи Маккиннона. По какой-то причине у Хельстрема, казалось, были такие же убийственные намерения относительно него.

Он не стал ждать. Громоздкое тело Хельстрема, обдуваемое ветром, все еще было согнуто, и его массивная голова представляла собой слишком хорошую мишень, чтобы не обращать на нее внимания. Парапсихолог нацелился ботинком прямо в нее и изо всех сил ударил ногой.

Хельстрем взревел от боли и отлетел к стене, ему повезло не упасть через одну из открытых амбразур. Он оставался сгорбленным. Эш не любил драться ногами (собственно, он вообще не любил драться), но у него не было выбора. Хельстрем был способен раздавить его как жука, и они оба это знали.

Если ему удастся оглушить этого здоровяка, подумал Эш, он еще может получить шанс убежать. Он снова бросился на Хельстрема и ударил его левой ногой в мясистое бедро. Хельстрем взвыл, но боль, казалось, только заводила, а не подавляла его. Он устоял, несмотря на поврежденную ногу, и ответил сильным ударом руки. Его увесистый кулак попал Эшу в висок, отбросив парапсихолога через проход. Ему удалось остаться на ногах и встретить Хельстрема, когда тот, хромая, побежал на него.

Они столкнулись посреди выложенной плитами площадки, и Эшу пришлось хуже, потому что Хельстрем был и выше его и гораздо тяжелее. Он застонал, когда Хельстрем толкнул его обратно, распластав на стене напротив парапета. Сбившись с дыхания, он сделал все, что мог, чтобы уклониться от следующего удара Хельстрема, но кулак верзилы вонзился между шеей и ключицей. Это было похоже на удар кувалдой, но Эш, стараясь не обращать внимания на сильнейшую боль, быстрым движением обогнул противника, собрал все силы и ударил его точно по почкам. Это был хороший удар, чувствительный, и Хельстрем выгнулся назад, давая Эшу возможность ударить еще раз.

Он заехал кулаком в массивную голову Хельстрема, попав в скулу и почти разбив об нее собственные пальцы. Он вздрогнул и сделал шаг назад, чтобы перегруппироваться, облизнул ушибленные пальцы, ощутив вкус крови – своей крови, – пока Хельстрем шатался, все еще стоя на ногах.

Здоровяк, собрав все черты лица в злобную усмешку, вытянул массивные руки, изогнутые, как у борца сумо, а ноги у него были широко и устойчиво расставлены, словно он готовился вытолкнуть своего соперника с дохё[65]. У Эша не было никаких сомнений в том, что границы гипотетической арены простираются и за парапетную стену, и он присел, заняв оборонительную позицию. Он хотел было бежать, но левая нога, не так давно разодранная когтями дикой кошки, теперь болезненно пульсировала; кроме того, Хельстрем загораживал своей тушей почти всю ширину прохода.

Его противник приближался. Он был готов броситься в любую секунду. Эш делал ложные выпады то в одну сторону, то в другую, но противник каждый раз был наготове. В третьей попытке исследователь решил применить иную тактику: он сознательно бросился на Хельстрема, опустив голову, чтобы ударить удивленного противника прямо в живот. Хельстрем попятился на несколько футов, но и только. В результате этого маневра Эш оказался в пределах досягаемости для него.

Эш вдруг почувствовал, что его ноги перестали касаться пола, – Хельстрем буквально вышиб из него дух и потащил беспомощного исследователя к внешней стене. Он подумал, что у него того и гляди сломается позвоночник, и захрипел, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Это было безнадежно: противник был слишком силен, и его стальная хватка плотно прижимала руки Эша к бокам. Он почувствовал, как его спина и голова внезапно врезались в стену. Хельстрем резко изменил позицию и схватил Эша за грудки, подтягивая его к краю стены, и Эш вдруг обнаружил, что его голова и плечи висят над пустым пространством, а ветер дует ему навстречу от подножия утеса, находящегося на шестьсот футов ниже.

Как ни странно, он был поражен, насколько четко слышны волны, бьющиеся о скалистый берег; все его чувства усилились, обострились, и на нависшем над ним лице Хельстрема с его странными чертами, собранными в один перепутанный клубок, отчетливо выделялась каждая деталь.

Было ли так у всех, кто умирал насильственной смертью? Для них тоже все вдруг обретало высокое разрешение и совершенный стереозвук? В ярком лунном свете он различал даже поры на лице своего противника, волоски внутри его небольшого кривого носа, пузырьки слюны у него на губах.