Сердце ведьмы - Марина Колесова

– Поняла.

– Кстати, Диего тебе вернуть?

– Нет, не надо.

– Мира, девочка моя, я понимаю, что сейчас ты вряд ли отступишь от своей позиции, но на будущее, пожалуйста, имей в виду, я не враг тебе, и готов исполнить любую твою прихоть. И это не будет твоей капитуляцией, я не попрошу взамен ничего.

– А у меня ничего и не осталось, проси не проси, дать мне больше нечего.

– Ты ошибаешься, ты способна дарить и ласку, и любовь, и это основное, что может дать женщина. Но я не претендую на них. Я готов ждать момента, когда сама захочешь одарить ими.

– Не жди, любовь и ласка не рождаются на пепелище. Это утопия. Не обрекай себя на бесплодные ожидания. Оглянись вокруг, тебя наверняка окружает масса претенденток, способных одарить тебя ими. Обрати своё внимание на них, не надо высиживать камень вместо яйца, это глупо. Из него не вылупится ничего, даже если разверзнется твердь земная.

– А вот это решать мне, дорогая, что я буду высиживать и чего ждать, раз я связан с тобой договором.

– Я повторяю, договор связывает исключительно наши потенциалы, а у меня его уже нет, так что ты свободен, свободен, как ветер. Но если тебе этого мало, могу лично сообщить тебе, что не возражаю против любых твоих спутниц. Можешь даже ещё один договор заключить.

– Почему? Почему ты мне говоришь это, Мира? Я ведь знаю, сколь трепетно ты относишься к эксклюзивности в отношениях. Зачем эти слова?

– Трепетно я отношусь лишь к построению отношений с теми, кто мне небезразличен. Кого я воспринимаю, как своего спутника на том или ином этапе. А с тобой строить отношения я не намерена. Я освободила тебя и на этом всё. Поэтому ты свободен. Не хочу тебя связывать обязательствами из чувства благодарности. Ты ничего мне не должен.

– Хорошо. Я понял, буду иметь в виду. Спасибо, что предупредила, – хмуро процедил Альфред и, не прощаясь, быстро вышел из комнаты.

Глава 67

После отъезда Альфреда Миранда замкнулась, перестала выходить из своей комнаты и есть. Вернее, она делала вид, что ест, выкидывая при этом еду из окна в прибрежные волны, плещущиеся внизу, дабы не давать поводов Лео написать Альфреду о её голодовке.

К концу второй недели она ослабла настолько, что стоило ей подняться с кровати, и у неё начинала кружиться голова. Но, не желая это показывать, она продолжала вставать, затем приказывала принести ей еду, после чего осторожно, чтобы никто не заметил, из окна подкармливала ею прибрежных рыб и чаек.

Стив, который приносил ей еду, неоднократно справлялся о её самочувствии, но неизбежно получал уверенный и жёсткий ответ, что всё прекрасно, и его любопытство неуместно и злит её. Остальных, включая Лео, она вообще в свою комнату не допускала.

Однако, несмотря на запрет, рано утром в субботу, когда она в ожидании завтрака одетая лежала на кровати, к ней в комнату ворвался запыхавшийся Лео и сбивчиво выдохнул:

– Хозяйка, к пристани пытается пришвартоваться военный корабль, кто на борту я не знаю. Я заблокировал причал, корабль спустил шлюпку. Там больше десятка воинов. Прикажите стрелять из пушек на стене?

– Зачем? Они под флагом пиратов или воинствующего альянса? – недоумённо поинтересовалась Миранда. – Если нет, то встреть их, объясни, что хозяин замка в отъезде, ценностей нет.

– Они под флагом герцога Скиндермейнского, но не нравятся мне они. Уж больно воинственно выглядят. Не хочется мне давать им возможность беспроблемно пристать и войти в замок.

Миранда, приподнявшись на кровати, осенила его охранным знаком и натянуто улыбнувшись, проговорила:

– Храни тебя Творец, Лео. Герцог Скиндермейнский – двоюродный племянник короля, и хоть разгульный образ жизни ведёт, вряд ли разбоем промышлять станет. Да и нечего тут грабить. Поэтому не провоцируй конфликт. Всё хорошо будет, не бойся.

Лео, озабоченно хмурясь, вышел, а Миранда откинувшись обратно на подушки безразлично прикрыла глаза. Даже если это разбойники, лишь прикрывающиеся флагом герцога, и они убьют её, она будет рада подобному раскладу судьбы.

Через некоторое время она услышала в коридоре испуганные крики Люсьены, потом дверь распахнулась, и в её комнату ввалились несколько воинов, одетых в доспехи.

Ничего не спрашивая, один из них подхватил её на руки и куда-то понёс.

Краем глаза она успела заметить лежащего без движений у входа в замок Лео, порадовалась, что не увидела крови и мысленно попросила Творца помочь ему остаться в живых и не сильно пострадать.

Воин отнёс её к лодке, и обратился, к сидящему в ней пожилому воину, видимо, старшему по званию:

– Я нашёл её, командир, но, похоже, она больна, – потом указал на Люсьену, которую подвёл к ним ещё один воин, – а это, скорее всего, её служанка. Насколько я понял, она немая. Больше женщин в замке мы не обнаружили.

– Прекрасно. Давай её сюда. Пусть милорд сам разбирается, какая из них ему нужна, – проговорил тот, поднимаясь и принимая на руки даже не пытающуюся воспротивиться такому наглому похищению Миранду.

Их путешествие с Люсьеной сначала на корабле, а потом в карете, в сопровождении двух воинов, было хоть и неудобным, но недолгим.

Уже к вечеру их доставили в небольшой красивый замок, который, судя по развевающемуся над ним флагу, тоже принадлежал герцогу Скиндермейнскому.

Всё время дороги Миранда находилась в медитации и полу-отрешённом состоянии. Ей было всё равно, куда их везут и зачем, её сознание скользило по границе реальности и было готово при первой же возможности покинуть удерживающее его здесь бренное тело.

Один из сопровождающих их воинов подхватил на руки Миранду и вынес из кареты, второй вывел Люсьену, и под предводительством более старшего командира и встречающего их дворецкого они вошли в замок.

Дворецкий долго вёл их по хитросплетению коридоров и лестниц пока они не оказались в большой зале, где был в разгаре пир.

Около десятка разодетых вельмож, уже порядком навеселе, сидели за огромным столом, заставленным яствами, и весело смеясь, что-то обсуждали, прерывая дискуссию тостами и здравицами в честь хозяина дома, сидевшего во главе стола.

Мельком бросив взгляд на пирующих, Миранда порадовалась про себя, что ни с кем из них не встречалась в бытность свою герцогиней Донгвилль, а самого герцога видела, лишь когда была спутницей Вальда. С тех пор невысокий герцог сильно растолстел, и его пышная рыжеволосая шевелюра, а также густые рыжие кустистые брови, из-под которых светились алчностью и сладострастием недобро-прищуренные зеленовато-серые глаза начали придавать ему сходство с большим злым гномом.