Солги обо мне - Айя Субботина

она и думать забыла орать. Или, тем более, звать на помощь. Ее глаза над моими пальцами дико и хаотично вращаются.

— А теперь ты послушаешь меня очень внимательно, - говорю нарочно тихо, чтобы она перестала дергаться и сосредоточилась на каждом слове. - Потому что второй раз повторять не буду, и любое твое непонимание буду считать отказом. Со всеми соответствующими последствиями.

Приходится немного переждать, пока Виктория перестанет дергаться и, наконец, сосредоточит на мне затравленный взгляд.

— У всего в этом жизни есть цена, - даже не думал, что придется озвучивать такие очевидные вещи, но лучше сделать это сейчас, чтобы потом не сомневаться, что эта бестолковая мартышка абсолютно правильно все поняла. И в будущем у нас не вышло вот таких недопониманий. - На всем висит ценник: на платье, которое на тебе надето, на твоих туфлях, на услугах дорогого салона красоты, на кофейный чашках в квартире, которую я для тебя снял. И, конечно, на тебе.

Я показываю взглядом ей на лоб, как бы намекая, что ее личная цена болтается где-то там, как невидимый стикер.

— Ты, Виктория - не эксклюзивная брендовая вещь, не сумка от французского бренда, которую шьют на заказ в нужной коже и с фурнитурой выбранного цвета. Ты - вещь с распродажи, на которую уже столько раз делали скидки, что пробу ставить негде. А я тебя купил за полную цену. Знаешь почему?

Она предпринимает слабую попытку пожать плечами.

— Потому что мне показалось, мы правильно друг друга услышали. Ты хотела красивой жизни, а мне была нужна подходящая женщина для небольших и редких поручений. За которые, заметь, я готов платить очень щедро. Гораздо больше, чем мне бы обошлась даже элитная эскортница. Две элитных эскортницы, - уточняю на всякий случай, потому что неплохо разбираюсь в этой теме.

На самом деле, я все же немного лукавлю, но Виктория слишком глупа, чтобы это понять.

Эскортницы, как и дорогие проститутки, и стриптизерши, и девушки из массажных салонов - это все наполнитель обычной «продуктовой корзины» среднестатистического олигарха. Когда у нас заводятся первые деньги - мы спускаем их на эти радости жизни. А через несколько лет просто снять и трахнуть даже дорогую бабу - уже не вставляет. Мне это хорошо известно. Если бы все было так просто, я бы ни на секунду не парился с Викторией, а просто купил бы жирдяю Толстицину парочку профессиональных блядей. Проблема в том, что ему куда интереснее трахнуть славную женщину, которая «не из этих», а просто моя хорошая знакомая, по чистому стечению обстоятельств именно сегодня решившая взять паузу в абсолютно целомудренном образе жизни. Это почти то же самое, что трахнуть недоступную целку, только не прилагая к этому никаких усилий.

— Твое поручение на сегодня - дать себя трахнуть Толстицину. Самому жирному мужику за столом, если вдруг ты не поняла. Скорее всего, его хватит только на пару раз - и я очень сомневаюсь, что в его заплывшем быстрыми углеводами мозгу есть место каким-то особенно пикантным сексуальным извращениям. Поэтому для первого раза у тебя довольно простая задача. Точнее - работа. Считай, что я нанял тебя на неполный рабочий день и готов платить за пару часов твоих услуг столько, сколько ты получала за год в своем конченном институте. Лично я считаю, что это отличное повышение, но может, у тебя есть другие планы на жизнь? Муж в растянутых трениках, орущие голодные дети в тряпках из магазина «вторых рук»? Метро в час-пик? Устрицы и дешевое шампанское раз в год под елку и отдых по профсоюзной путевке в оздоровительных санаториях?

Она невнятно мотает головой.

— Ну вот и отлично.

Я разжимаю руки и не без удовольствия смотрю, как Виктория быстро пятится назад. Насколько это возможно, потому что она фактически застряла между мной и раковиной.

— Ты больной, - шипит сквозь зубы, наконец, полностью обнажая свое истинное лицо - довольно примитивную плоскую морду какой-то змеи. Ничего необычного. Ничего такого, что я не видел бы раньше. - Мне больно!

Признаться, вот тут ей удается меня удивить. Я-то раскатал губу услышать отборные ругательства в адрес своей похабной рожи, а вместо этого узнал, что всего лишь испортил ей прическу. Вряд ли в ней вдруг открылся актерский дар - и она впервые без единой помарки разыграла безразличие к своей новой «должности».

Виктория поворачивается к зеркалу, быстро приводит в порядок волосы, поправляет платье. Смачивает ладони и прикладывает их к щекам - максимально легко, чтобы, конечно же, не испортить дорогой макияж.

— А нельзя было предупредить? - продолжает изрыгать яд моя отравленная собственной беспомощностью марионетка, и я стараюсь быть достаточно убедителен, когда показываю ей средний палец. Редко позволяю себе эти босяцкие жесты, но иногда они заменяют десятки слов и сотни объяснений.

На этом все препирательства заканчиваются.

В целом, вся ситуация потребовала немного больше усилий, чем я думал в начале вечера и намного меньше, чем предполагало ее возмущение.

Мы возвращаемся за стол.

Распиваем еще пару бокалов коньяка, а потом «закругляемся».

Виктория почти без моих моральных тычков сама проявляет инициативу составить компанию Толстицину, что, конечно же, заставляет грустно кривиться других претендентов на ее «руку». Я спокойно наблюдаю за тем, как жиробас усаживает ее на заднее сиденье своего «танка» и в последний момент машу ей телефоном. После того, как он вдоволь с ней натрахается, я буду ждать ее сообщение. Должен же я контролировать ситуацию своей свеженанятой не свежей сотрудницы.

Как только развязываюсь с этой проблемой - сажусь в машину и приказываю водителю довезти меня домой максимально быстро. Благо, уже почти за полночь и пробки на улицах давно кончились. Я набираю номер Ники, но там только гудки и электронный голос автоответчика, сообщающий, что аппарат абонента выключен.

Я настолько зол, что телефон в моей ладони едва не трещит - так крепко сжимаю его в немом бессилии. Что эта мелкая дрянь себе позволяет?!

Первое, что я понимаю, когда захожу в квартиру - в ней темно. В последнее время Ника даже спит с включенным ночником - говорит, что ей иногда сняться плохие сны. Включаю свет в прихожей и первым делом осматриваюсь в поисках мужской обуви. У Макса сорок шестой размер - его «лыжи» невозможно спрятать, не прилагая усилий. Сомневаюсь, что Нике хватило бы ума притащить его в мой дом, но кто знает? Макс мог прийти и без приглашения.

Хотя, нет, он ведь еще не вернулся из своих джунглей.

Или вернулся, но они договорились заранее?

В любом случае, в прихожей не ничьей посторонней обуви.

И нет кроссовок Ники, в которых я вчера возил