Об управлении империей - Константин Багрянородный

уточнить вопрос о попытках Византии захватить Артанудж и Тайк (до правления Константина ни в Тайк, ни в Кларджию ромеям проникнуть не удалось). Документы константинопольской канцелярии легли в основу свидетельств авторов главы 43 о взаимоотношениях Византии с Таронитами. Покровительствуя "стратигам" — Таронитам, византийский двор стремился в то же время ограничить их власть, о чем достаточно красноречиво сообщается в гл. 43 (особенно в связи с имением "Дом Варвара" и уступкой Торником своих владений империи). В Тарон прибывали византийские чиновники — посланцы императора. Сюда должен был явиться евнух Синут, но его оклеветал переводчик Феодор, и Синут был послан в Ивирию, а в Тарон был направлен протоспафарий Константин Липс. Раздел Тарона был произведен протоспафарием Кринитом, переводчиком. Как показал Н. Адонц, все эти лица — армянского происхождения (Adontz N. Etudes. Р. 221-230).

И здесь мы вплотную подходим к вопросу о возможных информаторах Константина. В своей политике в Закавказье империя опиралась на армян-халкидонитов. Немало их находилось на службе империи, они занимали иногда высокие посты и легко находили общий язык с таронскими Багратидами, также исповедовавшими халкидонитство, широко распространенное в Тароне уже во времена патриарха Фотия (Арутюнова-Фиданян В. А. Армяне-халкидониты. С. 91). Имперская ортодоксия гарантировала Константинополю лояльность его армянских дипломатов, военачальников и переводчиков, а их принадлежность к армянскому этносу, языку и культуре давала им возможность разбираться во внутри- и внешнеполитическом положении Тарона с ясностью, недоступной их греческим единоверцам (Ср. коммент. 26 к гл. 45).

Одновременно с проникновением в Тарон Византия настойчиво пыталась утвердиться и в тех областях Армении, которые продолжали оставаться под владычеством арабских эмиров, и в пограничных армяно-грузинских княжествах Тайка и Кларджии, составлявших уделы представителей боковой (по отношению к армянской) линии Багратидов. Гл. 44 рисует военно-политическую программу империи в ее стремлении на восток, в центральные области Армении. Области, к которым относится географическая номенклатура этой главы, имели различный политический статус. Области и города, находившиеся на берегу оз. Ван, принадлежали мусульманским эмирам, и вместо обычных дипломатических приемов, активно использованных в Тароне (пожалование титулов и поместий владетелям, интриги с целью разобщить их и т. д.), здесь имел место прямой военный нажим как и по отношению к Феодосиополю, одному из основных опорных пунктов арабской укрепленной пограничной территории ("ас-сугур") на севере. Военные действия против арабов вел главным образом Иоанн Куркуас, армянин-халкидонит на службе Византийской империи, почти два десятка лет бывший доместиком Востока. Стратигом Феодосиополя стал его брат Феофил. Переговоры с Константином о Феодосиополе вел Чордванел, армянин-халкидонит, азат тайкского куропалата из семьи тайкских Торникянов.

Таким образом армянские информаторы 43-45-й глав представляются наиболее вероятными не только потому, что именно им принадлежала ведущая роль в военных и дипломатических акциях империи на Востоке, но и потому, что в самом тексте мы встречаем чисто лексические подтверждения их роли (отмеченные выше в комментарии). Приближенный куропалата Чордванел назван азатом — согласно нормам армянской средневековой стратификации (см. коммент. 27 к гл. 45); географическая номенклатура передана в формах, либо близких к армянским (в переогласовке на греческий — см. наименования армянских городов во владении кайсиков), либо совершенно совпадающих с армянскими, таких как именование Аракса в форме Ерасх (как у Мовсеса Хоренаци и в других средневековых армянских источниках).

А главное, в ткань повествования проникает живая речевая традиция армянского языка с ее уменьшительными формами личных имен ряда владетелей (см. коммент. 3 к гл. 43 и коммент. 11-12 к гл. 44).

Источниками гл. 46, посвященной генеалогии Багратидов, могли быть, помимо актов имперской канцелярии, отразивших переписку Романа Лакапина со своими дипломатами и военачальниками, также копия питтакия, направленного друнгарию Константину, послания ивирским Багратидам, отчеты армян, должностных лиц империи и т. д. Возможно, для какой-то части главы информаторами могли быть грузины, но, очевидно, не для всей главы, так как люди, не знавшие, что "мампал" — не "всесвятой", а "властитель", и называющие Квелис-цихе даже не Куэлом, а Тирокастроном, грузинами быть не могли. Именно в гл. 46 встречаются термины, указывающие на близость мусульманского мира, его влияние и проникновение его реалий в Закавказье.

43-46-я главы явно выделяются своей актуальностью — это современный Константину политико-дипломатический справочник. В самом деле, другие разделы труда, в той или иной мере касающиеся административного устройства империи (гл. 14-42), по большей части не содержат современного Константину материала. Предположение авторов лондонского комментария, что материал для большинства глав этого раздела готовился одновременно со сбором материала для труда "О фемах" (т.е. тогда, когда замысел Константина VII относительно трактата "Об управлении империей" не созрел окончательно), по-видимому, вполне обоснованно, так же как и утверждение, что материалы этих глав фиксируют положение в империи на время до середины IX в. (DAI. II. Р. 2-5). Напротив, главы 43-46 — это рассказ о тех политико-дипломатических мероприятиях, которые начались при Льве VI, продолжались при Романе Лакапине и Константине Багрянородном и должны были послужить руководством к действию для его сына Романа, как это явствует из заключительного абзаца главы 46.

1008

Главы 47 и 48 тесно взаимосвязаны. По мнению Р. Дженкинза, гл 48 была отчасти источником гл. 47 и включена в труд по недосмотру (она составляла лишь сырой материал). Время написания гл. 47 и окончания гл. 48. 22-32 он относит к периоду, когда уже определился характер подготавливаемого труда (951-952 гг.), т.е. гл. 47 была написана одной из последних и отвечает выраженному во введении замыслу — дать представление о народах, окружающих империю, и о внутренних делах (DAI. Р. 21 — 24; DAI. II. Р. 5, 180-181).

1009

Трудно сказать, о каком захвате острова арабами идет речь. Их первый набег Г. Острогорский датирует 649 г. (Ostrogorsky G. Geschichte. S. 97), Х.-Г. Бек — 648 г. (Веек H.-G. Kirche. S. 199), как и Р. Дженкинз (DAI. II. Р. 181). Но в результате остров не стал безраздельным владением арабов. Может быть, уже с этого времени установился своеобразный статус Кипра — кондоминиум, совместное арабско-византийское владение. Дженкинз считает гл. 47 доводом в пользу концепции, согласно которой Кипр не принадлежал империи ни до 648 г., ни в 952 г. (исключая краткий период в семь лет при Василии I). Кондоминиум осуществлялся по крайней мере с 688 г. по специальному соглашению с халифом. По мнению Дженкинза, события в начале гл. 47 представлены в обратной последовательности: на деле не нападение арабов вызвало переселение киприотов, а их переселение повлекло за собой обвинение арабов в нарушении Юстинианом II договора 688