Путь в Европу - Сборник статей

Лилия Шевцова: И при этом предприятия продавались, насколько помню, по символической цене в одну марку?

Клаус Шредер: Не все, разумеется, а лишь те, которые иначе никто бы приобретать не стал. Да, покупатель платил одну марку, получал полную свободу предпринимательского маневра, но должен был брать на себя инвестиционные обязательства, а также обязательства по сохранению или созданию рабочих мест. Если собственным капиталом для этого он не располагал, то инвесторов, готовых субсидировать деньги данному предприятию, подыскивал Опекунский совет. Иногда это у него получалось, но далеко не всегда. Большого желания вкладывать деньги в восточногерманские предприятия не наблюдалось. Во всяком случае, в большинство из них.

Игорь Клямкин: А кто их покупал? Западные немцы?

Клаус Шредер: В бывшей ГДР существует расхожее мнение, что дело обстояло именно так и что Западная Германия чуть ли не разграбила Германию Восточную. Но есть статистика, которая такие домыслы опровергает. В 2003 году 97% предприятий в Восточной Германии принадлежали восточным немцам. На этих предприятиях работало больше половины (51%) занятого населения восточных земель. Правда, речь идет о небольших фирмах. Крупные же предприятия действительно приобретались западными немцами либо иностранными инвесторами.

Игорь Клямкин: Может быть, молва о «разграблении» имеет своим истоком какие-то коррупционные и другие злоупотребления в ходе приватизации? В той или иной степени они в 1990-е годы имели место во всех посткоммунистических странах. В Германии тоже?

Клаус Шредер:

В Германии тоже. Купила, скажем, западногерманская верфь, заплатив одну марку, верфь восточногерманскую, получила многомиллионные субвенции для инвестиций, а те направлялись не в Восточную Германию, куда должны были направляться, а в Западную. Были аферы с покупкой банков, приобретавшихся за бесценок. Очень быстро установились связи между восточными и западными спекулянтами, которые скупали по дешевке фирмы, использовали их как недвижимость, а потом продавали за большие деньги. Все это было: Опекунский совет пытался держать процесс под контролем, но он не мог сделать больше, чем мог.

Тем не менее молву о «разграблении» бывшей ГДР западными немцами иначе, чем как полную чушь, я квалифицировать не могу. И потому, что в рядах «приватизаторов» были мошенники не только из Западной, но и из Восточной Германии. И потому, что приведенные мной только что цифры о распределении собственности на территории бывшей ГДР отнюдь не свидетельствуют о засилье в восточногерманском бизнесе западных немцев. И потому, наконец, что объектов для «грабежа» на этой территории было не так уж много – примерно две трети восточногерманских предприятий оказались нежизнеспособными и были ликвидированы…

Лилия Шевцова: Но треть из них все же выжила. Какие это предприятия?

Клаус Шредер:

Выжила электротехническая промышленность, проданная западногерманским концернам. Выжила часть предприятий в судостроении, машиностроении и индустрии, производящей оптику. Но все они сохранились лишь благодаря технологической модернизации, которая, в свою очередь, стала возможной благодаря приватизации и притоку частных инвестиций.

При тех технологиях, которые имели место на предприятиях ГДР в 1989 году, обеспечение их конкурентоспособности в условиях рыночной экономики было немыслимо. А некоторые отрасли – например, химическая промышленность – в технологическом отношении были настолько отсталыми, что их пришлось создавать фактически заново. Заново создана – в первую очередь западногерманскими концернами – и автомобильная промышленность.

Игорь Клямкин: Не очень понятно пока, что именно привлекло западногерманских и иностранных инвесторов в Восточную Германию, учитывая несоразмерность производительности труда восточногерманского работника и его зарплаты, соизмеримой с западногерманской. Какой в этом для бизнеса экономический смысл?

Клаус Шредер: Вопрос оправдан, так как с интересами бизнеса плохо сочетаются не только слишком большие расходы на зарплату, но и высокие социальные налоги, которыми облагаются все германские предприятия. Понятно, что при таких условиях деятельности и при отсутствии инвестиций для модернизации многие предприятия бывшей ГДР в 1990-е годы быстро разорились. Но бизнес все же в Восточную Германию пришел, потому что приход этот стимулировался не только символической продажной ценой приватизировавшихся объектов, но и государственными субсидиями.

Кроме того, по мере осуществления технологической модернизации старых восточногерманских предприятий и строительства высокотехнологичных новых производительность труда увеличивалась. Если в ГДР она составляла одну треть от производительности труда в Западной Германии, то сейчас – 70—75%. И достигнут этот показатель не только за счет технологического переоснащения экономики, но и за счет освобождения от «лишних» работников.

Таких «лишних» в ГДР было очень много. В начале 1990-х годов наш институт вместе с Техническим университетом Дрездена на 12 восточногерманских предприятиях изучал процесс их адаптации к рыночным условиям. И уже в ходе первых наших бесед, состоявшихся еще до объединения страны, с их руководителями выяснилось: главная проблема этих руководителей – освободиться от работников, которые не работают. Доля таких людей составляла 10—20% от числа занятых на предприятиях. При социализме, как известно, безработицы не должно было быть, а потому на предприятиях и в учреждениях было множество сотрудников, которых нечем было занять.

Естественно, что переход к рыночной экономике повлек за собой массовые увольнения. В первые годы после объединения безработица в восточных землях достигала 30%. По официальным статистическим данным, она была, правда, несколько меньше, так как в этих данных не учитываются люди, проходящие переквалификацию. И все же ее уровень был тогда очень высоким. Так приходилось расхлебывать последствия плановой экономики, стимулируя рост производительности труда и приход в Восточную Германию западногерманского и иностранного бизнеса.

Тем не менее удержать пришедшие туда крупные компании удается не всегда. Вы слышали, возможно, что финская Nokia закрыла свой завод в немецком городе Бохуме и перебралась в Румынию. Восточной Германии трудно выдерживать конкуренцию со странами Восточной Европы: капитал идет туда, где зарплаты и социальные налоги ниже…

Игорь Клямкин: А каковы сейчас показатели безработицы? В восточных землях они выше, чем в западных?

Клаус Шредер:

На востоке Германии она составляет около 15%. Это – по официальной статистике. С учетом же тех, кто проходит переквалификацию, она выше, хотя и не намного. На западе страны показатель безработицы почти в два раза ниже – примерно 8%.